От госпитализации Дрей отказался сам, когда стало ясно, что помочь ему целители не в силах. Родители пытались уговорить его все-таки лечь в Мунго, но юный Лорд Малфой заупрямился. И не последней причиной тому было местонахождение и состояние Поттера. Позволив перевязать пострадавшие конечности, Драко прочно обосновался в Гриффиндорской башне, практически расположившись лагерем возле кровати Гарри, и нес бессменное дежурство возле друга, тщетно пытаясь дотянуться, докричаться до него через мыслесвязь. Он не уходил, даже когда рядом с Гарри была я. Честно говоря, поначалу меня это слегка бесило, но постепенно я привыкла не обращать внимания. В конце концов, пока Поттер не проснется, Драко все равно не удастся увидеть ничего интереснее, чем то, как я держу Гарри за руку и шепчу ему всякие глупости. Не считая коротких походов в душ дважды в день, из комнаты Малфой уходил только тогда, когда нам с Гермионой и Джинни удавалось уговорить его поспать или прогуляться — но обычно и это бывало ненадолго.

Нет, Драко не склонялся тревожно над постелью Поттера, не брал его за руку, не вслушивался в изменяющийся время от времени ритм дыхания… Во-первых, это была моя роль. Ну, а во-вторых, вообразить Малфоя, кудахчущего над кем бы то ни было подобным образом — дело немыслимое. Все-таки, при всех произошедших с ним переменах, Дрей в главном всегда оставался самим собой. Он был сдержан и держался ровно — почти как всегда. Только тревога и легкое беспокойство в его взглядах на Гарри, ну и сам по себе тот факт, что Драко стремился пореже покидать его, выдавали его переживания.

Джинни Дрей, казалось, сознательно избегал. Девушка даже жаловалась мне, что у них давно назрел серьезный разговор, но она никак не может улучить момент и заставить Драко ее выслушать. В последний раз Малфой от нее попросту сбежал — что ему вообще обычно не свойственно. И что я могла ей ответить? Как слизеринка, я понимала Драко, или, по крайней мере, думала, что понимаю, — но не была уверенна в том, что это могут понять гриффиндорцы. Впрочем… Гарри, может, и понял бы — но не Джинни. В общем, лично мне казалось, что все дело было в ранении. Неважно, как оно было получено и что символизировало. Важно, что оно было — и от него не удавалось избавиться. А это делало Драко не таким, каким она его полюбила — хотя бы в его собственных глазах. Менее достойным, менее совершенным, что ли… В то, что став калекой, можно было остаться внутри таким же, как раньше, — Малфой не верил. Я не разделяла его мнения, однако могла его понять, и не торопилась осуждать и переубеждать брата. Драко привык считать себя в некотором роде идеалом, и смириться с увечьем ему было трудно. Пусть Снейп и уговаривал крестника не терять надежды, что все это только временно…

Поднявшись в Гриффиндорскую Башню, я ожидаемо обнаружила в кресле возле постели Гарри Гермиону — как всегда с книжкой в руках. Проклятие Рудольфуса все-таки удалось существенно ослабить, так что его воздействие больше не было таким уж страшным — однако совсем избавить Грейнджер от чар все еще не получалось. Родовая Магия Лестрейнджей во все времена была могущественной и каверзной, так что даже силы Малфоев и Поттеров не могли с нею справиться — ведь дело было не столько в силе, сколько в хитросплетении разных чар в составе фамильного проклятия. Может, со временем и удастся что-нибудь придумать — а пока девушке оставалось только бесконечно глотать укрепляющие и обезболивающие зелья и надеяться. Впрочем, стоило отдать ей должное, гриффиндорка не теряла присутствия духа.

— О, привет, Блейз, — улыбнулась она, когда я скинула плащ и повесила его на крючок у двери.

— Привет, Гермиона, — отозвалась я, окидывая взглядом палату. — А где наше «Слизеринское Высочество»? Неужели тебе удалось в кои-то веки выставить его вон?

— Угу, — хмыкнула она. — Я ему сказала, что он от сидения в полутемной комнате стал похож на голодного вампира, так что я боюсь оставаться с ним в одном помещении. Хоть и чушь, но Малфой проникся — хотя думаю, дело все-таки в его драгоценной внешности, а не в вампиризме. В общем, он все-таки выперся погулять. Не поверишь — в компании Рона.

— А это разумно? — засомневалась я. — Если они сцепятся, эти дуралеи заново разнесут полшколы.

— Ну… я взяла с Рона слово не задевать Драко, — не очень уверено отозвалась Гермиона. — Он все-таки ему обязан, так что есть надежда, что это сработает. И потом, разнести школу им никто не даст. Скорее уж могут припахать помогать ее восстанавливать. Ну, хотя, Драко-то вряд ли, он все-таки раненный, а вот Рона — вполне. Впрочем, сомневаюсь, что Малфой упустит случай поруководить. В любом случае, побыть на свежем воздухе ему не повредит.

— Да уж, это им обоим не повредит, да и не только им, — пожала плечами я, подходя к кровати Поттера и усаживаясь на край.

Выглядел Гарри так себе — бледный, похудевший, на щеках и подбородке заметно отросла щетина, да и общий вид изможденный, несмотря на почти три недели сна. Видно, сон сном, но такое состояние нельзя было назвать здоровым, и это не могло не отразиться и на теле юноши. Наверное, подышать свежим воздухом и ему было бы полезно — как и побыть на солнышке. Жаль, что пока он без сознания, на улицу его не вытащить. И дело даже не в трудностях — просто игра не стоит свеч, трогать Гарри, пока он не очнулся, может быть опасно. Да и сама проблема не только в недостатке свежего воздуха и солнечного света — но и в элементарном истощении. Даже лежа без чувств, одними зельями сыт не будешь, сколько бы их в тебя не вливали. Кстати, о зельях.

— Ему уже давали лекарства сегодня? — спросила я. Грейнджер кивнула.

— Да, в час, как обычно, — сказала она. — А как твой визит в Мунго?

— Все в порядке. Целитель Мердок сказал, еще три приема — и с внешностью все будет хорошо.

— Ну, это и так видно, — фыркнула Гермиона. — Ты выглядишь уже почти как обычно. Со мной на втором курсе было почти так же, когда я выпила Оборотное с кошачьим волосом.

— Да, спасибо, я в курсе, — хмыкнула я. — Эту историю я слышала от тебя и от Рона с Джинни уже раз тридцать за последние две недели. Наверное, все считают, что она должна меня как-то подбодрить.

— Ну… — гриффиндорка слегка покраснела, но решила, видно, не обращать внимания на нескрываемый сарказм в моем голосе. — Что еще говорят целители? Как твой потенциал?

— Восстанавливается, куда ж он денется. Мердок сказал, что то зелье, которое сварил для всех Снейп, действительно хорошо помогает, так что буду начинать его принимать, как только курс лечения внешности закончится. Конечно, мне все равно еще пару недель придется воздерживаться от заклинаний… Но это уже мелочи. Мерлин, как не терпится дождаться, когда же мне вернут палочку, наконец!

— Даже если тебе ее сейчас вернут — что ты будешь с ней делать? Ты же даже Люмос наложить не сможешь! — справедливо напомнила мне Грейнджер, что, естественно, настроения мне не улучшило.

— Спасибо, что напомнила, — съязвила я. — Просто я привыкла, что могу в любой момент… Да что я говорю, ты и сама все понимаешь! Так что не прикидывайся!

— Я-то понимаю. Но надо стараться быть объективной, — невозмутимо припечатала Грейнджер.

— Я стараюсь, стараюсь, — закатив глаза, ответила я, и снова повернулась к Гарри. Мне показалось — или он действительно слегка нахмурился во сне?

Но нет, мне не померещилось! Вот снова тень пробежала по его лицу — а потом Гарри глубоко вздохнул, не открывая глаз, и пошевелился, меняя позу. С губ юноши сорвался едва слышный стон — или это был просто громкий вздох? У меня екнуло сердце — потом, казалось замерло, а потом застучало как бешеное.

— Гарри! Гарри?! — позвала я, уцепившись за его руку враз похолодевшими пальцами. — Гарри, родной, ты слышишь меня? Ответь! Гарри!

— Блейз, Блейз, успокойся, — Гермиона, тоже подавшаяся вперед в своем кресле, когда Поттер пошевелился, успокаивающе коснулась моего локтя. — Он все еще спит, разве ты не видишь?

— Гарри! Проснись… проснись, прошу тебя! — я не желала сдаваться. Он ведь не просто так хмурился — вдруг он слышал нас!? Вдруг он и сейчас услышит меня… Но увы, движений больше не последовало.