— Угу, спасибо, что предупредила, — буркнул я, подбирая с пола результат своей неумелой попытки кузнечного ремесла.
Сжав правую руку, чтобы начавшая свертываться кровь полилась снова, я прижал окровавленную ладонь к полу в центре рунического круга, рядом с отпечатком ладони Грейнджер. Смесь запахов крови гряз… то есть, маглорожденной и чистокровного покажется оборотным настоящим лакомством. Что ж, надеюсь, мы не станем для них лакомством на самом деле… Гермиона почти закончила обводить круг почти размером с сам Зал. В окружности оставалась лишь одна прореха — напротив двери. Как только звери войдут, останется только замкнуть круг и захлопнуть ловушку.
Во мне кипела решимость — и впервые на моей памяти страх пробивался даже через нее, когда я просто пытался заставить себя осознать тот факт, что вот-вот окажусь один на один с пятеркой оборотней. Я — всего лишь наживка в капкане для них… Конечно, мое положение не так опасно, как если бы мне предстоял настоящий бой, но все же — одна ошибка, и… Пожалуй, смерть была бы не так страшна, как другой — и весьма вероятный — исход. Позволить укусить себя и стать оборотнем самому. При одной этой мысли мои внутренности сворачивались в тугой клубок. Я — Глава Рода, и у меня нет наследника. Передается ли ликантропия по наследству? И если да — имею ли я право «награждать» своих потомков этим проклятием? Или я вынужден буду блюсти целибат, чтобы, не приведи Мерлин, не распространить эту заразу? Или будет лучше самому оборвать свою жизнь, чем мучиться до конца своих дней? Ну, правда, учитывая существование Аконитового зелья, можно хотя бы не бояться за безопасность окружающих… хотя ставить их в зависимость от того, успел ли я сделать вовремя несколько глотков этой штуки — перспектива не из приятных.
Следящие чары предупредили меня о падении барьера при входе, и я усилием воли заставил себя встряхнуться. Здоровой рукой сжав прохладную рукоять «меча», я пожалел, что не захватил подходящий серебряный клинок из Манора — там, в родовой коллекции оружия, такие нашлись бы, в этом нет сомнений. И притом, не из обычного мягкого серебра, которое погнется от любого нормального удара, а из оружейного серебряного сплава, который использовали в старые времена специально для оружия против нечисти. Впрочем, чего нет того нет — придется обходиться подручными средствами. Подняв свое «творение», я повел им из стороны в сторону. Ну, так и есть — баланс никудышный, острие перевешивает и тянет клинок вниз, режущая кромка от первого же удара наверняка сплющится. И все же против оборотня даже такой меч лучше обыкновенного серебряного кубка.
— Они идут, — прошептал я, когда из покинутого нами коридора послышался вой Стаи, взявшей след. Бледная как мел Гермиона прижалась к стене за дверью, так, чтобы открывавшаяся створка скрыла ее. В глазах девушки я увидел отражение собственного ужаса — и как ни странно, это придало мне сил. Быстрым взмахом палочки я призвал еще один серебряный кубок, поменьше, и левитировал его ей. — Держи, — сказал я. — Если что-то пойдет не так — сможешь хоть долбануть одного из них по башке. Сильно это тебе не поможет, но все-таки — это хоть что-то.
Она поймала кубок за ручку и кивнула. Я снова перевел взгляд на дверь. Почему Волки медлят? Воображение услужливо нарисовало пятерых крупных зверей, неторопливо идущих по коридору, чуткие ноздри оборотней раздувались, впитывая желанный запах крови. В самом деле, куда им торопиться? Добыча близка, и она от них не уйдет…
— Тебе страшно? — тихо спросила Грейнджер. Я невольно вздрогнул при звуках ее голоса. В первый момент во мне вспыхнуло раздражение: глупая девчонка, нашла время болтать! Но я тут же понял, что она снова права. Нет смысла стоять и накручивать себя — я уже и так готов выронить меч от ужаса. Ну, может, не до такой степени, но все же…
— А тебе нет? — ответил я вопросом на вопрос. Выглядеть трусом в глазах девушки было стыдно — пусть я и не испытывал к ней романтических чувств.
— Конечно да, — хмыкнула она. — Просто я подумала, что, наверное, для тебя перспектива стать оборотнем выглядит ужаснее, чем для меня. Ответственность перед семьей и все такое…
— Ну да, — кивнул я. — Но не только. Просто… Ну, ты знаешь, как к ним относятся. Даже Люпин не может найти нормальную работу — на что уж он гениальный преподаватель. И не смотри на меня так — надо быть идиотом, чтобы не признавать его таланта. Кто из всех наших учителей по Защите был лучше него? Ну, не считая Дамблдора, конечно.
— Ну… — Грейнджер пожала плечами. — Вообще-то… Я имею в виду — если брать только уроки, не все остальное время, то… Лжегрюм тоже был неплох. Крауч-младший учился в Рейвенкло, и в уме ему не откажешь. Некоторые его методы, конечно, были ужасны — но в целом, как учитель, он…
— Грейнджер, ради собственной безопасности, не напоминай мне о нем! — рассвирепел я. — И если по-твоему учитель, который превратил ученика против его воли в чуждую ему форму, — хороший, то я не знаю, кто тогда плохой! Причем, я и сделать-то ничего не успел, чтобы это заслужить — только собирался!
— Извини… — пробормотала девушка. Моя болезненная реакция на эту историю ей была известна не хуже, чем Гарри. — Я не имела в виду то, как он вел себя на переменах — только уроки. Ведь все-таки это он научил Гарри сопротивляться Империусу, ну и не только. Этого ты отрицать не можешь. Ну, все равно, прости. Я не хотела бередить твои раны. Но ведь мы все-таки говорили об оборотнях и об их положении в обществе, — неловко напомнила она, стараясь поскорее уйти от опасной темы.
— Да о каком «положении в обществе» может вообще идти речь! — я все еще не присмирел до конца, от одного упоминания самозванца перед глазами у меня словно появлялась багровая пелена. Усилием воли я отогнал гнев. Барти Крауч-младший уже ответил за свои действия, и ничего тут не попишешь. После драки кулаками не машут. Я вздохнул, утихомиривая свой нрав, и снова посмотрел на гриффиндорку. Понимание в ее взгляде несколько раздражало, и в то же время я понимал, что злиться на нее глупо.
— Ну, вот посмотри хоть на Люпина. С работой у него плохо, конечно, но он ведь не падает духом… — неуверенно сказала девушка. Впрочем, довод был слабоват, и мы оба это понимали.
— Придется забыть и о карьере, и о любви, обо всех мечтах… каждый месяц сидеть на чертовом Аконитовом зелье, чтобы, не дай Салазар, не загрызть кого-нибудь из близких. Ты ведь не будешь спорить, что это ужасно? — гнул свое я.
— Не буду, — согласилась она. — Но я уверена, ты способен на большее, чем «влачить жалкое существование». Даже в виде оборотня. Вот если… Если это случится со мной — я буду бороться. Буду пытаться изменить отношение общества, буду…
— Ох, Грейнджер, ты неисправима, — вздохнул я. — Все как с эльфами, да?
— Что плохого в… — она не договорила. Вскинула голову, замерла, прислушиваясь — и в тот же момент я и сам услышал. Зверины лапы — совсем не то же, что человеческие ноги, но и волчьи шаги оказались слышны в гулком коридоре. Я снова похолодел и поудобнее перехватил рукоять своего орудия, которое, положа руку на сердце, назвать мечом мог только с натяжкой.
Дверь открылась со зловещим скрипом — хотя раньше она поворачивалась бесшумно на хорошо смазанных петлях. Лобастая волчья башка, просунувшаяся внутрь, показалась мне почти черной в тусклом свете, а желтые звериные глаза сверкнули ядовитой зеленью. Вошедший волк был необычайно крупным — а мне со страху показался вообще величиной чуть не с лошадь. Загнав собственный ужас подальше вглубь сознания, я, бравируя, пригрозил оборотню мечом и вызывающе вздернул подбородок. Вообще-то, это было глупо и бессмысленно — в виде зверя тот не обладал всей полнотой человеческого восприятия и вряд ли мог оценить мою браваду по достоинству. Впрочем, я и не ставил своей целью воздействовать на него — скорее, я хотел подбодрить и Гермиону, и самого себя. Низко зарычав, чудовище двинулось ко мне на полусогнутых лапах, словно подкрадывалось к жертве, готовясь к финальному прыжку. Я нервно сглотнул. Если оборотень замыслил именно это — мне остается только надеяться, что удастся вовремя уйти в сторону. От удара этой туши никакой меч не спасет — даже самый что ни на есть настоящий, изготовленный гоблинскими оружейниками. Что уж говорить о моем «изделии»…
