— Я понимаю, — медленно кивнул я после некоторого молчания, и вздохнул. Конечно, у меня было еще, что предъявить старому волшебнику — но я прекрасно понимал, что сейчас не место и не время. В этот момент нам следовало думать совсем о другом. — Значит, вы советуете мне согласиться на неофициальную часть? — спросил я, возвращая разговор к предыдущей теме. — А что это значит?

— Ну, если ты проведешь ночь под крышей родного дома, а также коснешься зеркала рода, Родовая Магия признает тебя, и по магическим законам ты будешь уже являться частью рода и его наследником. Официальная часть подразумевает оформление всего этого юридически. И поверь мне, это значит гораздо больше, нежели просто бумажную волокиту. По сути дела, признание тебя частью рода — всего лишь первый шаг к тому, чтобы ты был признан его наследником. И даже после того, как он будет сделан, ты все еще сможешь передумать. Так что я советую тебе пойти на это. Но решение, конечно же, за тобой.

— Если я соглашусь, — проговорил я, облизнув губы, — это ведь можно будет устроить как можно скорее?

— Ты хочешь успеть обрести силу к тому времени, как начнется ритуал? Не думаю, что она тебе сильно поможет при этом, Гарри, — тихо сказал директор. Однако я едва услышал последнюю фразу. Если есть способ обрести силу, которая может хоть чуть-чуть помочь мне в борьбе с Волдемортом, то лучше с этим не медлить! Особенно, если на кону — жизни Драко и Джинни!

— Передайте профессору Потеру, что я согласен на неофициальную часть, — твердо сказал я, надеясь, что это прозвучит решительно. Дамблдор как-то устало вздохнул, прикрыв глаза, а потом, словно что-то для себя решив, кивнул, слегка просветлев лицом.

— Возможно, Гарри, твоя причина для этого согласия и не идеальна, — проговорил он, — но она неплоха — и гораздо лучше, чем можно было бы опасаться. Хорошо. Я передам Джареду Поттеру твое согласие — равно как и тот факт, что ты хотел бы, чтобы все состоялось как можно быстрее. Но в таком случае, будь готов, что уже сегодня вечером тебе, возможно, придется уехать в его дом — как минимум на сутки.

— Уже сегодня? — слегка опешил я. — А… Ну да, во вторник уже полнолуние… Но если на сутки— как же занятия?

— Давно тебя волнуют пропуски уроков? — хмыкнул директор. — Думаю, что в сложившихся обстоятельствах нам придется пожертвовать завтрашними занятиями. Уверен, ни у одного студента в этой школе завтра занятия не вызовут особенного энтузиазма.

— Да уж, — хмыкнул я. — Но сэр, а что если… Если мистер Поттер не захочет так торопиться?

— Великий Мерлин, Гарри, не думаю, что с этим возникнут проблемы. Ну а сейчас. Если не возражаешь, я хотел бы обсудить с тобой еще один момент. На сей раз предмет разговора куда печальнее.

— Вы об этом жутком ритуале, который затеял Волдеморт? — спросил я, выпрямляясь в кресле. Директор вздохнул.

— И да и нет. Нет — в том плане, что речь пойдет о судьбе Драко и Джинни только косвенно. В основном меня сейчас волнует сам Темный Лорд.

— А… вы хотите сказать, что неизвестно, что с ним будет, если ритуал удастся? — уточнил я. Дамблдор покачал головой.

— Думаю, Гарри, мы в любом случае не должны допустить, чтобы ритуал удался. И речь даже не столько о тех преимуществах, которые получит Лорд Волдеморт, сколько о том, что ритуал требует принести в жертву две юные жизни. А подобная жертва — абсолютно неприемлема, как ты понимаешь.

«Понимаешь?» Мерлин, да я-то понимал это с самого начала! Но вот то, что того же мнения придерживается и обычно невозмутимый и расчетливый директор, в котором я привык, несмотря на всю его доброту, видеть человека решительного, и способного, если надо, пожертвовать кем-то, заставил меня взглянуть на Дамблдора по-новому. А заодно и несколько устыдиться своего мнения. В самом деле — разве за все время нашего общения я хоть раз слышал от него хоть намек на то, чтобы пожертвовать чьей-то жизнью? Да он был против даже того, чтобы применить к Барти Краучу-младшему Поцелуй Дементора, а ведь этот подлый мерзавец только что не своими руками возродил Волдеморта, убил родного отца и чуть не убил меня, целый год держал Грюма — одного из лучших друзей Дамблдора! — в его же собственном сундуке, и Мерлин знает что еще натворил! Поежившись, я тряхнул головой, отгоняя рассуждения. Этак я сейчас додумаюсь до того, что Дамблдор и самому Волдеморту смерти не желает… Хотя нет, если бы он не хотел убивать ЕГО, директор не стал бы тратить силы на поиски крестражей.

— И что же мы можем поделать, сэр? — спросил я. — Ведь надежного плана у нас до сих пор нет… Весь расчет — на то, что сработает поисковый ритуал Люциуса…

— О, у меня есть несколько идей на этот счет, — отозвался Дамблдор. — Но я хотел поговорить не об этом. Гарри, ты понимаешь, что помимо того, чтобы спасти пленных, оказавшись в Ставке Лорда мы получим уникальный шанс добраться до тех крестражей, что он держит при себе?

— Змея и чаша… — прошептал я. — Вы думаете, они там?

— Уверен, что так. И более того, я думаю, можно не сомневаться в том, какой именно сосуд будет использован, чтобы напоить необходимыми зельями юную мисс Уизли…

Я охнул. К голу подкатил комок, и я лишь гигантским усилием воли сдержал позыв к рвоте. Дамблдор снова покачал головой.

— Ее ментальная связь с Темным Лордом и без того все еще сильна, благодаря той истории с дневником Тома Риддла, — продолжал он. — Зелья, выпитые из чаши, сделают ее абсолютно неспособной сопротивляться его приказам и желаниям, пусть и хотя бы в мысленном плане. Драко в этом отношении внушает несколько больше надежд — все-таки он сильный маг, к тому же превосходно владеет окклюменцией, — но, боюсь, что и его сопротивление окажется бесполезным, по крайней мере, в физическом плане. И, — что еще хуже, — боюсь, избавить их от действия зелья таким же образом, как мы сделали с Сириусом, не выйдет. Чаша Хельги и сама по себе обладала удивительным свойством усиливать эффект налитого в нее зелья — а уж с осколком души Темного Лорда… Боюсь и представить, насколько сильным будет воздействие.

— Выходит, он будет… необратимым?

— Ну, так бы я не сказал, — покачал головой Дамблдор. — Уверен, эффект можно будет преодолеть, — если, конечно, уничтожить чашу. Боюсь, что сделать это в любом случае придется, как ни жаль будет столь… ценный артефакт. Но… воистину, ничто не вечно.

— Сэр, а если… если не получится похитить ее? Ну, в смысле — захватить с собой по пути? Возможно, мы ее и найдем, но не факт, что сможем унести. Так не лучше ли попытаться сделать это на месте? Если захватить с собой меч Гриффиндора…

— Возможно, — согласился директор. — Но вспомни, разбить мечом медальон получилось не сразу. А уж о Кольце Марволо Гонта и вовсе трудно вспомнить без содрогания… — он машинально потер левой рукой правую, которая весь прошлый год выглядела практически мертвой, но теперь, хвала Мерлину (и, приходится признать, Снейпу) вроде поправилась. — На чаше тоже наверняка лежат какие-то охранные чары. Кроме того, не сомневаюсь, Волдеморт дорожит ей и не оставит просто валяться без присмотра.

— А как быть со змеей? Думаете, она тоже не подвластна будет мечу Гриффиндора? Если помните, против него и василиск не устоял! — напомнил я.

— Да, уверен, что Нагайна будет принимать участие в битве. Пожалуй, из всех крестражей, она — самое уязвимое место. Живое существо… Твой друг Драко даже сомневался, что она действительно может быть крестражем.

— А вы сами-то в этом уверены? — поинтересовался я. Директор хмыкнул.

— Думаю, в этом мы все-таки можем положиться на мой ум, как считаешь? — проворил он, и я невольно ответил на улыбку. Все-таки, при всей его гениальности, Дамблдор иногда исключительно самодоволен. Хотя, наверное, из всех — ему это позволительно.

К тому времени, как Дамблдор, наконец, отпустил меня, за окнами начало смеркаться, а в коридорах кое-где зажглись сами собой волшебные факелы и светильники. Насколько я понимал, покину кабинет директора, мои друзья разбрелись кто куда. Рон наверняка пошел проводить Гермиону обратно в Больничное крыло — чувствовала она себя неплохо, но все понимали, что лучше не рисковать. Ну а Блейз, конечно же, отправилась в подземелья, чтобы рассказать Малфоям-старшим о последних новостях. По-правде говоря, я сомневался, что разумно было бы рассказывать миссис Малфой о том, какую судьбу уготовил Лорд Волдеморт ее сыну, — но, с другой стороны, наверное, скрывать от нее ТАКОЕ будет едва ли не большей жестокостью.