— Я знаю, — тихо сказала она, поглаживая прохладными ладонями мою разгоряченную спину.
Странно, но ее прикосновения помогали куда лучше, чем мои попытки смыть свои воспоминания. Мне касалось, что там, где ее ладошка касается меня, зуд унимается, и даже воспаленная от долгого трения мочалкой кожа перестает ныть и гореть. Я обнял Джинни, прижимаясь к ней в ответ, утыкаясь лицом в ее повлажневшие от пара волосы. Я чувствовал себя ужасно беспомощным, и девушка была для меня сейчас той самой соломинкой, за которую я хватался, точно утопающий. Наверное, мне должно было быть стыдно или хотя бы неловко за свою слабость — но ничего подобного я в тот момент не чувствовал, лишь острую, как бритва, потребность. Потребность ощутить поддержку и понимание, убедиться, что я не один и меня не бросили разбираться с этим в одиночку. Я нуждался в Джинни в тот момент — как в воздухе и даже сильнее, — так что хотя бы просто отстраниться казалось равносильным смерти…
— Со мной было то же, — после долгого, кажется почти бесконечного молчания тихо проговорила девушка, прижавшись легким поцелуем к моей ключице, и снова уткнулась лицом мне в шею. — После первого «осмотра» я думала, что с ума сойду. Я боялась этого урода до умопомрачения. С этими его зельями, я знала, что даже бороться с ним не смогу, захоти он… А Пожиратели — те, что приходят с ним — останавливать его точно не будут…
— Как же ты справилась с этим? Одна… — хрипло проговорил я и сглотнул, в каком-то жутком озарении представляя себе разом все то, что она пережила за эти недели, пока была в плену — а ведь Джинни-то не было на кого опереться! Я крепче прижал ее к себе, с некоторым облегчением ощущая, как во мне просыпаются привычные инстинкты — стремление защитить любимую, желание утешить ее и поделиться своей силой. Смешно, не я ли всего несколько минут назад черпал силу в ее поддержке и изнывал от собственных переживаний? Теперь же я сам готов был делиться с нею своей неведомо откуда взявшейся духовной силой. А может быть, это где-то глубоко внутри меня снова подняла голову крохотная гриффиндорская частичка, то ли и впрямь подцепленная от Гарри, то ли просто разбуженная им в моей душе и вытащенная на свет? Еще крепче обнимая Джинни, я уже не только искал ее поддержки, но и сам стремясь поддержать и защитить, пусть и запоздало…
— Я смогла с этим справиться далеко не сразу, — отозвалась она, и приподняла голову с моего плеча, заглядывая в лицо чистым, незамутненным взглядом, отчего-то слегка напомнившим мне Луну Лавгуд. — Успокоил меня, как ни странно, Темный Лорд.
— Волдеморт? — не поверил своим ушам я. Джинни хихикнула, мигом потеряв сходство с рейвенкловской блаженной и став самой собой.
— А ты знаешь других Темных Лордов? — поддела она меня. Я посмотрел ей в глаза — и невольно ощутил, как ее решительность и сила передаются и мне, и расцветают в моем сердце буйным цветом. Глубоко вдохнув напоенный паром воздух, я усмехнулся своей «малфоевской» улыбкой — отчасти насмешливой, отчасти высокомерной.
— В отличие от некоторых, я свои знания по истории Магии почерпнул не из сновидений на уроках Биннса, — выдал я, — поэтому нескольких Темных Лордов все-таки могу перечислить и помимо нашего красноглазого приятеля. Впрочем, с точки зрения магической принципиальности…
— Да-да-да, я помню, «и концепции видового дуализма разновидностей чар…» — перебила меня Джин, закатывая глаза. — Не будь занудой, Малфой. И вообще, тебе не кажется, что пора бы вылезти уже из душа, а? Думаю, продолжить разговор в спальне будет удобнее.
— Хм, ну, пожалуй, ты права, — согласился я и, воспользовавшись моментом, поцеловал ее в губы.
Странное дело, но, то ли мы оба устали бояться и переживать, то ли на нас подействовали таким образом зелья, которые вливал нам Лавуазье, но напряженность последних суток как-то отступила. Выключив воду, мы выбрались из ванны. Я огляделся в поисках полотенца — но обнаружил лишь смехотворно маленький клочок материи, предназначенный, в лучшем случае, для лица. Скорчив рожу, я устремил притворно-возмущенный взгляд на Джинни, которая с невозмутимым видом заклинанием сушила свою одежду и волосы.
— Между прочим, кое-кто обещал мне полотенце, — язвительно заметил я. — Не знаешь, кто бы это мог быть?
— М-м, понятия не имею, — фыркнула Джин, и с усмешкой наложила осушающие чары и на меня. Тело словно обдало приятно прохладным ветерком — и в следующий момент я обнаружил, что сухими стали даже волосы — ну, относительно сухими. Пар, все еще клубящийся в воздухе, тут же сделал их снова влажными, как и кожу, но уже не до такой степени. Покосившись на свои, сложенные на тумбочке, брюки и рубашку, я вздохнул при мысли надеть на чистое тело одежду, в которой проходил больше суток. Взгляд упал на палочку Джинни, которой та накладывала что-то вроде погодного заклинания, чтобы хоть немного уменьшить влажность в помещении.
— Джин, ты не могла бы…? — попросил я, когда она закончила. Подцепив свою рубашку, я выразительно посмотрел на девушку — однако на сей раз наше «понимание друг друга без слов», видимо, дало сбой.
— Что? Мне отвернуться? — хмыкнула Джинни. Я притворно тяжело вздохнул, «возведя очи горе».
— Только если захочешь, — отозвался я. — Хотя чего ты там не видела… Но я вообще-то имел в виду, не затруднит ли тебя наложить на мою одежду очищающее заклятие? На чистое тело грязные вещи одевать не хочется…
— Ну, вообще-то, тут в шкафу есть какая-то чистая одежда, и мужская в том числе, — сказала Джинни, и хихикнула. — Но почему-то мне кажется, тебя она не очень вдохновит. Моя — из того же гардероба.
— Ужас, — констатировал я, на мгновение представив себе, что именно являла собой эта «мужская одежда» прошлого века — какие-нибудь, не приведи Мерлин, камзолы, панталоны, или хуже того — лосины и иже с ними. Содрогнувшись, я состроил умоляющие глазки. — Может, все-таки очистишь мою? — попросил я жалобным тоном, так что Джинни не удержалась от смеха.
— Слизеринская хитрюга, — пробормотала она, накладывая чистящие чары на мою рубашку, потом проделывая то же самое и с брюками и бельем. — Так значит, моя одежда тебе не нравится? — спросила девушка прищурившись, пока я одевался.
— Ты, надеюсь, ее не сама выбирала? — поинтересовался я в тон ей. Джинни хмыкнула.
— Естественно, сама, — притворно оскорблено отозвалась она. — Вот только выбирать было особенно не из чего. Просто в первый раз меня осматривала — на предмет пригодности для планов Лорда — никто иная, как Беллатрисса. А она… то ли унизить меня хотела, то ли на место поставить — а может, и то и другое… В общем, от моей собственной одежды мало что осталось.
— Да уж, выходит, мне повезло, что я только мантии лишился, — заметил я, содрогнувшись, и начал застегивать пуговицы на рубашке.
Вернувшись в комнату, мы снова устроились на кровати — на сей раз под одеялом, — и прижались друг к другу, впрочем, оставшись в одежде.
— Расскажи мне про Лавуазье, — попросил я, притянув Джинни к себе и поудобнее устраивая в своих руках. — Он всегда так делал? Ну, во время осмотра? — спросил я, и девушка, снова вспыхнув, отвела глаза.
— Да, — коротко ответила она. — Мне повезло, что Лорду я нужна и меня нельзя трогать. Именно так он меня и успокоил, когда напомнил об этом Лавуазье. При мне. Иначе, боюсь и представить, до чего тот мог дойти. Зелье Покорности этот… этот француз варил сам, и естественно, оно включает и его как «хозяина». С этими возможностями… Я даже сопротивляться ему бы не смогла. Я и не могла вообще-то…
— Что именно он себе позволял? — почти зарычал я. Джинни напряглась.
— Редко больше того, что ты видел сейчас, — сказала она. — Только обычно это длилось дольше. Он… Не успокаивался, пока я не… — она сглотнула и помолчала. — Ну, ты знаешь, какую реакцию могут вызвать такие прикосновения, — прошептала Джинни совсем тихо, на поднимая глаз. Я кивнул, понимая, что она имеет в виду возбуждение, волей-неволей возникающее от прикосновения к эрогенным зонам. Конечно, у парней такая реакция выражена сильнее, но и девушки от нее до конца не избавлены. Лицо Джинни пылало, но при одном воспоминании о руках Лавуазье, скользящих по телу, я и сам готов был со стыда провалиться под землю. Похоже, девушки и юноши привлекали этого французского извращенца в равной степени. Однако пока моя сознательная часть металась между гневом и стыдом, слизеринское подсознание делало свое дело. Что-то в словах Джинни меня определенно зацепило, и когда смесь эмоций немного утихла, я, наконец, смог в достаточной степени взять себя в руки и начать соображать.
