Мы с Джинни едва успели переглянуться, как Гермиона уже решительным шагом вывернула из-за угла, и остановилась как вкопанная при виде нас. Ее глаза удивленно расширились, когда она заметила руку Джинни в моей руке, выражение ее лица — без малейшего намека на враждебность по отношению ко мне, и мой вызывающий взгляд, от которого я не смог, да и не стал удерживаться.

— Джинни, — вздохнула Грейнджер с ноткой облегчения в голосе, однако лицо ее приобрело строгое, и даже суровое выражение. — Где ты была? Ты хоть понимаешь, как мы волновались? И что это значит, что ты делаешь в компании этого… — она поморщилась, окинув меня неприязненным, полны презрения взглядом, — этого скользкого слизеринского проходимца?

— Рон знает, что я не ночевала в Башне? — пропустив вопрос мимо ушей, спросила Джинни, сильнее вцепившись в мою ладонь.

— Пока нет, — неохотно ответила Грейнджер, помолчав. — Я не сказала ему, он думает, что ты просто ушла рано утром. Благодари Мерлина, что он вчера рано ушел спать, и не заметил, что ты не пришла.

— Даже странно, с чего бы это? — хмыкнула Джин, видно, немного успокоившись. — Спасибо, Гермиона.

— Я сделала это ради его спокойствия, — тряхнула кудрями гриффиндорская староста, — но это не значит, что я буду покрывать тебя. Я все еще могу ему все рассказать, Джин, и не сомневайся, я так и поступлю, если не получу ответа на свой вопрос. Что ты делаешь в компании Малфоя? И надеюсь, ночь ты не в его же компании провела?

— Только не говори мне, что нам придется возвращаться, чтобы поговорить на сей раз с ней… — пробормотал я вполголоса. Джин, услышав меня, хмыкнула, но взгляд ее, обращенный к Гермионе, был серьезным, и даже немного напуганным.

— Гермиона, все не так просто, — напряженно сказала она. — Нам действительно нужно поговорить, и серьезно. И лучше сделать это подальше от Башни. Может, действительно, пойдем в Выручай-комнату?

— Лучше давайте воспользуемся Чертогом Собрания, там сейчас никого, и это всего этажом ниже, — вставил я. Я не очень понимал почему, но отчего-то мне не хотелось разговаривать с Грейнджер там же, где прошла самая потрясающая и счастливая ночь в моей жизни. Возможно, просто не хотелось перебивать нелегким разговором романтические воспоминания, прочно связанные теперь с этим местом. Поэтому я и предложил воспользоваться пустующей большую часть времени комнатой, в которой обычно проходили собрания старост. Грейнджер смерила меня уничтожающим взглядом, который я стойко, с непробиваемой фамильной наглостью выдержал, однако неожиданно покладисто согласилась.

— Ну хорошо. Идем, — сказала она.

Весь путь мы проделали в гробовом молчании. Под тяжелым, осуждающим взглядом Грейнджер, Джинни как-то стушевалась и напряглась, однако мою руку не выпускала, и вид у нее был решительный — моя гриффиндорская защитница готовилась дать отпор обвинениям, которые неизбежно полетят в нашу сторону. Наконец мы добрались до места и вошли в не особенно большой круглый зал, где примерно раз в две недели собирались старосты факультетов, чтобы обсудить возникающие школьные проблемы и распределить обязанности.

Посреди помещения стоял круглый стол, вокруг которого помещалось десять жестких стульев с резными спинками. Вообще-то, довольно было и восьми, но, видно, остальные тут были просто, «на всякий случай». В углу, ближе к окну, стоял старый письменный стол, заваленный какими-то папками и старыми, исписанными пергаментами, половину знаков на которых уже невозможно было разобрать от времени и пыли. На подоконнике у окна стоял пустой графин, в котором обычно во время собраний была вода на всякий случай, и несколько стаканов рядом с ним, на подносе.

Гермиона проигнорировала стулья и все остальное, остановившись в двух шагах от стола, повернулась к нам, и, сложив руки на груди, с убийственно суровым видом уставилась на Джинни, меня же не удостоив даже мимолетным взглядом. Пальчики Джин в моей руке снова заледенели, и я безмолвно ободряюще пожал их, обещая этим жестом свою поддержку и защиту. Девушка ответила легким пожатием, дав мне понять, что не намерена отступать, и, решительно тряхнув спутанными волосами (возможности расчесать их у нее еще не было), с вызовом посмотрела на подругу.

— Итак, — холодно сказала Грейнджер. — Насколько я понимаю, ты собиралась мне объяснить, где ты была ночью?

— Ты мне не мать, Гермиона, чтобы я отчитывалась перед тобой, — резко возразила Джинни. — И даже не сестра, так что будь добра, оставь этот приказной тон!

— Вот как? — брови старосты поползли вверх. — Джинни, да что с тобой? Ты не ночуешь в Башне, появляешься в обществе этого… — она наконец одарила меня взглядом, полным отвращения, — в обществе МАЛФОЯ, после всего, что он и его подружка сделали с Гарри, а теперь еще и бросаешь мне в лицо подобные грубости?

— Извини, я не хотела грубить, — сухо отозвалась Джин, однако, без тени смущения. Про себя я как-то отстраненно подумал, что возможно, это мое дурное влияние, хотя, при здравом размышлении, не нашел ничего дурного в умении отстоять собственное достоинство. — Но то, где и как я провела эту ночь, касается только меня. Может быть, позже, я расскажу тебе, но сейчас есть более важный разговор, и касается он именно того, о чем ты только что говорила.

— То есть? — Гермиона слегка смешалась. — Что ты имеешь в виду? Я ведь как раз и спросила тебя о том, что с тобой произошло, и где ты провела ночь?

— Я не это имею в виду. Речь о Драко и Блейз, — решительно отозвалась Джинни, выпуская мою руку, прошла несколько шагов по комнате, в сторону от нас обоих, — и от меня, и от Грейнджер, — и остановилась, спиной к нам, обхватив себя за плечи и собираясь с мыслями.

Я стоял молча, пытаясь сообразить, что мне сделать, чтобы облегчить ей задачу. Как на зло, в голову ничего не приходило, кроме того, чтобы снова подставиться под заклятие Веритас — перспектива не из приятных, честно говоря. К тому же, после того, чтоб со мной было вчера… Я, конечно, готов снова пойти на это, ради того, чтобы убедить самого Гарри, но это вовсе не означает, что я теперь должен подставляться ради каждого из его друзей. Джинни, видимо, думала о том же самом. Она вздохнула и повернулась к Гермионе. Та все это время напряженно вглядывалась в нее, хмурясь, и словно пытаясь прочесть ее мысли — я четко ощущал, что Легилименцией там и не пахло, но…. видно, это какой-нибудь чисто магловский способ, с оттенком ехидства пронеслось в голове.

— Они ни в чем не виноваты, — сказала наконец Джинни, поворачиваясь к нам лицом. Грейнджер помолчала, внимательно разглядывая ее, а потом повернулась ко мне.

— Какой же лапши ты навешал ей на уши, Малфой? — резко спросила она. — Что ты сделал, чтобы задурить ей голову? Гипноз, или сразу Империо? Учти, со мной это не пройдет! Одно движение… И ты пожалеешь, что подобная глупая мысль пришла тебе в голову. Я не шучу.

Рука гриффиндорки была в кармане мантии, явно сжимая палочку. Но странное дело, я абсолютно не испытывал страха, даже зная, на что способна разъяренная Грейнджер. Я ответил лишь легким пожатием плечами.

— Может, ты все же позволишь мне высказаться, прежде чем делать выводы, Гермиона? — резко спросила Джин, делая шаг к подруге. — Тебе ли не знать, что Империусом ни в чем никого нельзя убедить — только приказать что-нибудь сделать. Я похожа не жертву этих чар? Или на загипнотизированную? Или по-твоему, я такая легковерная идиотка, что он мог парой слов запудрить мне мозги так, чтобы я ему поверила? Ты даже и подумать не можешь, что у меня могут быть и более серьезные причины, чем голословные утверждения? Так, да? — спросила она звонким от обиды голосом. Грейнджер, слегка сбитая с толку, самую малость стушевалась.

— Ну хорошо, — осторожно сказала она. — И каковы же твои «серьезные причины»?

— Вчера вечером я… — Джин запнулась на мгновение, кинув на меня быстрый взгляд, и, решившись, продолжила: — Вчера вечером я наложила на Драко заклятие Веритас.

— Мерлин, Джинни, ты с ума сошла! — почти взвизгнула Грейнджер, уставившись на подругу не верящим взглядом. — Это же Черная Магия! Если об этом узнают учителя, тебя исключат из школы! И больше того, это грозит и более серьезным наказанием, ты хоть понимаешь, что…