— Да, меня очень поразило появление Блэка, милорд… — вкрадчиво произнес Снейп. — Учитывая, что в Ордене полагали его мертвым. Я же считал его возвращение… нереальным.

— Оставь эти тонкости, Северус, — я взмахнул в его сторону рукой. — Возвращение Блэка было планом Бэллы и тех членов ее семейки, кто еще хранит верность мне. Они настаивали, что хотят держать его в строгой тайне, и использовать в нужный момент, чтобы деморализовать Поттера. И что? — снова зарычал я, опять вскидывая палочку. — Все это только ради того, чтобы бросить его на произвол судьбы в этой никому не нужной вылазке? Круцио!

Снова визги, от которых раскалывается голова, но на сей раз ярость не унимается, словно питаясь воплями извивающейся женщины. Она переполняет до краев, выплескивается наружу все новыми проклятиями…

— Гарри! Гарри! — знакомый голос, словно один из просвечивающих через тяжелые занавески лучиков света, пробился сквозь охватившую меня пелену чужой ярости. Я потянулся за ним, усилием воли освобождаясь от гнета чужого присутствия, от чужой ярости и агрессии, и словно за спасительную соломинку цепляясь за названное имя. Гарри! Я Гарри Поттер!

Гнев Волдеморта все еще накатывал на меня волнами, но я чувствовал, что он уже не в силах удержать меня. Усилием воли я рванулся прочь, сам толком не зная, как именно я это делаю. Однако в какой-то момент я вдруг ощутил — почти услышал, как словно щелкнуло что-то внутри меня, будто оборвалась до предела натянутая струна — и в следующее мгновение я распахнул глаза, дрожа с головы до ног мелкой дрожью и судорожно хватая ртом воздух.

Я лежал… На учительском столе в одном из классов. Кажется, это был кабинет Трансфигураци, однако я не мог быть в этом уверен — зрение расплывалось, и я с запозданием сообразил, что на мне нет очков. Надо мной склонялись три головы, ноя лишь смутно различал их — кажется, это Дамблдор — ну он-то точно, ведь именно его голос я слышал! Второй, — это, наверное, Люпин, а третий… Я прищурился. МакГонагалл, ну точно.

— Что… Что случилось? — спросил я, удивляясь тому, как хрипло звучит мой голос, и попытался сесть. Чьи-то руки — кажется, Люпина, — удержали меня на месте.

— Тише, Гарри, тише, тебе нужен покой, — пробормотал он. Я заморгал. Чувствовал я себя из рук вон плохо — голова кружилась, меня подташнивало от боли в шраме — а где-то очень глубоко внутри я все еще ощущал отголоски чужого гнева.

— Волдеморт… сердит на Беллатриссу, — выдавил я, зная, что для Дамблдора это может оказаться важным. — Она упустила Сириуса… Он пытает ее. Нападение вчера не было запланировано… Это самоуправство Кэрроу и… остальных. — силы изменили мне, и я уронил голову на стол, однако что-то еще казалось мне важным, без чего я не мог позволить себе успокоиться. — Там был Снейп, — прошептал я. Чья-то прохладная ладонь коснулась моего лба.

— Все хорошо, — ласково сказал Дамблдор, отнимая ладонь, и очерчивая кончиком пальца контуры моего шрама. — Все хорошо, ты молодец, ты справился, Гарри… Вот, ну-ка, выпей это, — сказал он, и к моим губам прикоснулось холодное стеклянное горлышко какого-то пузырька. Запах показался мне смутно знакомым — кажется, похожее снотворное мне давала мадам Помфри после моего возвращения с кладбища, где я наблюдал возвращение Волдеморта. Зелье для сна без сновидений. Я послушно глотнул, потом еще, допив зелье до капли. — Ну вот, молодец, — похвалил директор.

— Мои очки… И палочка… — прошептал я, чувствуя, как меня охватывает тяжелая сонливость, а боль в шраме притупляется и становится не более чем легким жжением, с которым я давно свыкся за прошедшие годы.

— Все у меня, — отозвался Люпин. — Не волнуйся, отдыхай. Все будет хорошо.

— Спасибо… — прошептал я, уже не понимая толком, кого и за что благодарю. Мои глаза окончательно закрылись, и я словно бы провалился в огромную мягкую подушку, окутавшую меня теплом и уютом со всех сторон.

Проснулся я уже вечером, в своей собственной постели, в гриффиндорской спальне седьмого курса. Пошевелившись, я прежде всего попытался проанализировать собственное состояние, и результатом остался доволен — шрам больше не болел, и даже не зудел, что свидетельствовало о том, что Волдеморт вновь закрыл от меня свое сознание. Правда, голова была еще тяжелой со сна, и мысли ворочались с трудом, зато меня больше не тошнило, и я ощутил зверский голод. Потянувшись, я с удивлением обнаружил, что переодет в свою пижаму, и невольно задался вопросом, кто именно меня переодевал. Мда, надеюсь, не Дамблдор. Сам не знаю почему, но от этой мысли я ощутил жар на щеках и ушах. Вздохнув, я потянулся к тумбочке и привычно нашарил на ней свои очки. Надев их, я наконец получил возможность осмотреться.

За окнами уже стемнело, хотя, по зимнему времени, это вовсе не означало, что час очень уж поздний. К тому же Симуса и Дина не было, а Невилл что-то увлеченно читал на своей кровати — не иначе как опять что-нибудь о растениях, — значит, действительно еще даже не время отбоя. Через проход от меня, на своей старой кровати, которую отсюда так и не убрали, когда он стал старостой и переехал в отдельную комнату, сидел Рон. Признаться, я был слегка удивлен видеть его — в последний год, да и в предыдущий, он был здесь нечастым гостем. Даже когда мы не были в ссоре, и нам хотелось пообщаться, мы чаще предпочитали оккупировать его комнату, где никому не мешали, а не торчать в общей спальне.

Заметив мою возню с очками, Рон улыбнулся и пересел со своей кровати на край моей.

— Привет, дружище, — сказал он. — Ну, ты как?

— Нормально, — зевнул я. — Жить буду. А как я здесь оказался? Я думал, меня перетащат в Больничное крыло…

— Хм, ну, наверное, так бы и сделали, если б не вчерашняя заварушка. А так… Там и без тебя сейчас много народу, — пожал плечами Рон. Я кивнул.

— А, понятно. Так все-таки, как все было — ты что-нибудь знаешь? Я, признаться, мало что помню… — заметил я, оглядываясь в поисках своей одежды. Не найдя в пределах досягаемости ничего, что могло бы сойти за приличное «одеяние», я поморщился, но хочешь — не хочешь, пришлось вылезать из кровати и топать к сундуку. Рон забрался в ноги моей кровати и проводил меня взглядом.

— Ну так, я, в общем, знаю все только в общих чертах, по словам Люпина, — ответил он на мой вопрос. — Он сказал, ты потерял сознание в коридоре по пути в Больничное Крыло утром, когда вы встретились. Сказал, это из-за… — Рон примолк, и бросил опасливый взгляд на Невилла. Потом вытащил из-за пазухи волшебную палочку, и пробормотав «Муффлиато», указал на однокурсника, и только потом решился продолжать. — Люпин сказал, это из-за шрама. Ты опять видел что-то, что связано с… Сам-Знаешь-С-Кем?

— Да, — нехотя ответил я, думая про себя, что Рон неплохо освоился с этим заклинанием, которое я показал ему всего лишь несколько дней назад. Сам я научился ему от Драко, но не спешил ставить в известность об этом Рона — для его же собственного спокойствия. Лучший друг, тем временем, продолжал выжидающе смотреть на меня, ожидая ответа. Деваться под его любопытным взглядом мне было некуда, но я почему-то поймал себя на том, что мне это неприятно, хотя интерес Рона был вполне понятен. — Он был в ярости, — заставил себя сказать я, вытаскивая чистые джинсы, форменную рубашку, галстук и свитер. — Кажется, вчерашняя вылазка была… хм, «самоволкой» Пожирателей. А Бэлла вдобавок потеряла Сириуса…

— Хе, да уж, старина Вы-Знаете-Кто, наверное, был расстроен, — хохотнул Рон, и я невольно тоже улыбнулся, подумав, что слово «расстроен» применительно к той ярости, которую я испытывал на двоих с Волдемортом — это меньше чем пустой звук. — Выходит, план его с Сириусом не выгорел, а?

— Ну вроде того, — согласился я. — Только не так он прост… Боюсь, что он все равно что-нибудь придумает…

— Ну, это-то и нарлу понятно, — отмахнулся Рон. — Ну, зато Сириус больше не в его лапах.

— Как он, кстати, ты не знаешь? — поинтересовался я. Мой приятель пожал плечами.

— Пока еще все так же. Люпин у него большую часть дня торчал, да и сейчас еще тоже… Только тебя сюда притащил, и почти сразу ушел.