И затягивать разговор как обычно, расспросив сначала о жизни собеседника, он не стал. Сразу после приветствия перешел к делу:

— Славнейший, нам с тобой ходить кругами смысла нет: мы оба понимаем, что окружение и осада Орбина неминуема. Вопрос лишь в том, как долго дороги из города останутся открытыми. Поэтому у меня есть личная просьба.

Айсинар согласно кивнул: продолжай.

— Завтра я отправляюсь в Шиварию и хочу забрать с собой семью. В осажденном городе будет для них слишком опасно.

При этих словах Айсинар невольно вспомнил другую встречу и другую просьбу: ожидая приговора и уже не надеясь на лучшее, Озавир Орс просил позаботиться о его семье. И он думал совсем иначе: самое безопасное для его жены и детей — пережить войну в Орбине.

— Не мое дело, славнейший, учить тебя, как защищать родных, — ответил он Геленну, — но не лучше ли будет остаться дома? Здесь надежные стены, лучшие наши воины и запасы на случай осады. В конце концов Орбин даже потрясение тверди выдержал, недаром говорят, что сами боги любят его и берегут. А что ждет твоих домашних на чужбине — кто знает?

Геленн покачал головой, но не возразил, будто задумался, стоит ли делиться подробностями. Потом все же продолжил:

— Под Бризеленой, где Пряный путь уже уходит в горы, у меня есть поместье, маленькое и очень старое — Яшмовый грот. Говорят, его строили еще при Диатрене… может и нет, но это не важно. Важно, что поместье скрыто магией, варварам туда не добраться. Так что в безопасности я уверен. Но не об этом с тобой говорить хотел.

— Так о чем же?

— О Гайяри. — и замолчал. Наверное, сам понял, как много просит.

Так вон что… славнейший Вейз хочет забрать с собой сына! Мысль эта отозвалась болью и обидой. Айсинар разозлился и на себя, и на Гелена, но вида не подал. Только поторопил бесстрастно:

— И что Гайяри?

— Яшмовый грот кто угодно не отыщет, надо знать дорогу. Из ныне живущих туда могут добраться только двое: я и Гайяри, но у меня совсем другая миссия, ты же понимаешь.

Быть может, он и не врал… хотя Айсинар был почти уверен, что врет: вряд ли дорогу знает только сын, наверняка и жена, и дочь тоже. Не возил же Геленн туда одного мальчишку? Но стоит ли ловить его на лжи?

— Понимаю. — Айсинар по-прежнему оставался вежливым и спокойным, стараясь не выдать, что на самом деле обо всем этом думает. — Ты хочешь уберечь Гайи от войны, хочешь, чтобы при любом исходе он выжил?

Геленн оправдываться не стал:

— Он — мой сын. Конечно, я хочу, чтобы он выжил. Но ведь и ты этого хочешь, как я вижу? Иначе он давно бы уже умгарам глотки резал.

Что ж, и Геленн разгадал его верно: не раз и не два Гайяри просился в бой, клялся, что мог бы победить, что если бы Айсинар позволил ему выбрать два-три десятка карателей под свое начало, то Вадан бы его быстро узнал и надолго запомнил! Но Айсинар каждый раз отказывал. Мол, ты мне тут нужен, новобранцев учить. На самом же деле просто боялся: потерять Гайяри было для него немыслимым.

А еще Айсинар никак не мог забыть Ариму Орс, ее взгляд, каким он стал после казни мужа и смерти дочери. Целительница Лукиана тогда сразу сказала: «Моих сил не хватило девочку от лихорадки спасти, а тягаться со скорбью женщины, потерявшей семью, я даже пробовать не буду. Она — маг не слабее меня, если хочет умереть, разве ей помешаешь?» — и отступила.

Он тоже отступил. А потом и отступился, когда согласился со славнейшим Даграи Тиром, что не стоит из-за жены изменника шум поднимать. Нет ее — нет и заботы. А выяснять, что да почему, в предвоенное время никто не станет: более насущных дел невпроворот. И Айсинар согласился… по сути, хоть и невольно, а предал друга второй раз. Только и приказал, чтобы всех гильдейских мастеров, которые поддерживали Орса, срочно заняли на работах и по возможности где-нибудь за пределами столицы.

Но что он тогда мог сделать? Враг на пороге, а мертвых не воскресишь.

Зато сейчас может. Может поступиться своими нуждами, и отпустить мальчишку. Пусть уезжает, пусть спасется и живет.

— Ты прав, — ответил он Геленну. — Твой сын мне слишком дорог, чтобы рисковать его жизнью. Один златокудрый демон все равно не способен изменить ход войны.

— Тогда прикажи ему. Славнейший, ты — избранник и его главнокомандующий. Именно об этом я и хотел тебя просить: прикажи ему ехать, меня он не послушает.

И Айсинар согласился.

Тайнин влетел в дверь, как ошпаренный. Видно, придремал за столом, не иначе. И посетителя проспал.

— Что тебе? — спросил Айсинар, не отрываясь от очередного расчета.

…Если Геленн Вейз отправится немедленно, то успеет ли со своими шиварийцами?.. Тонкое стило опять переломилось. Да, похоже, может и проскочить. Айсинар бросил на стол обломки, взял новый стилус и сделал пометки в таблице. Про Тайнина он уже и забыть успел, когда тот, наконец, заговорил:

— Там, славный Гайяри Вейз. Вас спрашивает.

Айсинар поднял голову и посмотрел на секретаря. Да, вымотался, бедняга, и голос дрожит сильнее, чем обычно.

— Так пусти его. А сам отправляйся спать, сегодня ты мне больше не нужен.

Хотя какое уже «сегодня»? Давно за полночь перевалило…

Гайяри влетел как ветер, встрепанный и яростный. И с порога — в лоб:

— Славнейший, это правда?! Не может быть!..

— Чего не может быть? Гайи, остановись и доложи, как положено.

В первый миг он и сам не понял, чем бы так возмущаться? Устал видно не меньше Тайнина, а то как бы забыл про обещание Геленну?

Гайяри послушался, встал и заговорил уже спокойнее:

— Прошу прощения, славнейший. Докладываю: отец с утра отбывает в Шиварию, велел и мне тоже собираться. Он сказал, это ты распорядился… но я не верю, славнейший! Ты не мог. И никуда не поеду!

Да… до доклада по форме мальчишке далеко: волосы взлохмачены, румянец во все щеки, грудь под тонкой туникой от волнения ходит ходуном. А глаза так молнии и мечут! Смотреть на него такого не насмотреться… а ведь может статься, что в последний раз.

Айсинар нарочито медленно поднялся из-за стола, несколько раз свел за спиной руки, разминая затекшие мышцы — пусть постоит молча, слегка остынет. Потом подошел к Гайяри, тронул за плечо и, глядя в глаза, подтвердил:

— Все так, Гайи, я распорядился: ты поедешь с отцом.

Гайяри собрался возмутиться, даже воздуха набрал, но Айсинар не позволил, продолжил сам:

— Не спорь, мальчик, так надо. Славнейший Геленн увозит из города семью, это его право. Ты же и сам наверняка хотел бы знать, что мать и сестра в безопасности, правда? Вот и должен их проводить. Ты же понимаешь, у отца другая миссия, он с вами не поедет, а дать больше охраны я не могу. Вот только тебя отпустить… но ты лучше любой охраны, так?

На середине этой речи юный Вейз опустил голову — не зная его, можно было подумать, что застыдился — но когда Айсинар закончил, снова посмотрел в глаза и ответил:

— Хорошо. Раз ты приказываешь, я поеду. Но, Айсинар, я вернусь…

Айсинар… второй раз за все время Гайяри назвал его по имени.

Первый — разве это забудешь? — был в тот день, когда гонец принес вести о начале войны. Армия Булатного пошла в наступление по всему фронту. Приграничные отряды вступили в бой и успешно держат оборону — так сказал молоденький каратель, чуть не загнавший коня у ворот Орбина. Правда, пока он добирался, «успешную оборону» умгары смяли и успели значительно продвинуться вглубь страны.

Гайяри тогда вот так же в глаза смотрел и повторял: «Айсинар, я буду с тобой, что бы ни случилось. Мы победим, иначе и быть не может. Мы всегда побеждаем». Айсинару было страшно, а Гайяри — нет. Ничем этого демона бездны не напугаешь… Тогда казалось, это от наивности, оттого, что все его представления о войне из книжек да уроков в семинарии.

Теперь Айсинар понял, что и сам он недалеко ушел: те же книжки, те же уроки — вот и все, что он когда-либо знал о том, как воевать и побеждать. До войны Гайяри сражался всерьез хотя бы на арене, у Айсинара и того опыта не было. Что ж… теперь он появился, но не принес с собой ни силы, ни уверенности, ни победы.