Хотя космос позволял техногенным объектам перемещаться на огромные расстояния с огромной скоростью практически вечно, все движение в космосе по прежнему находилось в плену законов Кеплера. Если орбита спутника не будет изменена, то на каждом витке он точно в срок появится в определенной точке. Высота или плоскость орбиты может быть изменена маневрированием, однако после маневра, спутник — если только не упадет обратно в атмосферу — снова окажется на предсказуемой орбите. Таким образом, хотя точно назначение некоторых спутников не всегда было известно в предвоенные годы, космос был «открыт» и все спутники, остатки ракет-носителей и прочий мусор, вращавшийся вокруг Земли, находился под наблюдением, пронумеровывался и регистрировался в компьютерных базах научных учреждений, таких как Королевский авиационный институт в Фарнборо, Великобритания. Кроме того, согласно общепринятой конвенции Организации Объединенных Наций (среди участников конвенции был и СССР), страны были обязаны уведомлять о запуске и основных параметрах каждого спутника. В основном, так и делалось.
Спутники могли наблюдаться даже невооруженным глазом ночью, когда они отражали солнечный свет, однако более научным подходом было следить за ними с помощью телескопов, радаров и других электронных средств. Деятельность в космосе была настолько открыта для наблюдения и анализа, что первые сообщения о Плесецке, главной стартовой площадке Советского Союза на севере его территории были получены из Кеттерингской школы для мальчиков в Англии. Группа школьников под руководством преподавателя-энтузиаста науки организовало постоянное наблюдение, и периодически публиковала подробности о спутниках, недавно выведенных на орбиту.
Среди многих преимуществ, вытекавших из довоенных космических программ было признание сверхдержавами (по причине объективной данности) концепции «открытого пространства». Она устраняла одну из трудностей в области контроля за исполнение договоров об ограничении и сокращении стратегических наступательных вооружений (ОСВ И СНВ), так как состояние пусковых установок легко могло быть проверено средствами космической разведки. Проверка «национальными техническими средствами» уже давно была используемым в затянувшихся переговорах эвфемизмом для спутникового наблюдения. Обе стороны точно понимали, что это значит. Такая разведка имеет свои ограничения: она не может проследить за ракетами, которые хранятся укрытыми, и не может проникнуть внутрь грузовиков, въезжающих и выезжающих с ракетных баз.
Человеческая деятельность в космосе в мирное время, как правило, достаточно стабильна, как в научном, так и в политическом плане. Существует даже значительное сотрудничество. Иногда оно носит даже политический характер, подобно тому, как СССР намекнул Соединенным Штатам, что ЮАР готовит проведение ядерных испытаний в пустыне Калахари. Эта информация была получена с одного из советских спутников «Космос», пролетавшим над Калахари в июле и августе 1977 года.
Так как методы полетов в космос, выбранные СССР и США были различны в техническом плане, большая «комфортность» американской модели позволяла непосвященным людям на западе наслаждаться убеждением в том, что США, безусловно, лидируют. Это было далеко не так. В различных отношениях, каждая из сторон была впереди. США вложили огромные усилия в программу «Аполлон» по отправке человека на Луну. СССР, проявляя меньше суеты, приступил к созданию космической станции «Салют» на орбите. Благодаря программе сменных экипажей, в общей сложности около сорока космонавтов выполняли на ней различные исследовательские программы. Обе программы дали очень замечательные результаты, но эти результаты были очень различны.
Развитие телеметрии позволяло мгновенно передавать на Землю информацию со спутников оптической и радиоэлектронной разведки. Во время войны эти каналы были полностью или частично забиты помехами, наводимыми обеими сторонами с использованием наземных и космических средств. Время, которое требовалось для сложного процесса преобразования спутниковых снимков в сигнал для отправки на Землю для дальнейшей обработки, в мирное время казалось замечательным, однако в военное этот процесс были слишком долгим. С другой стороны, передача данных на Землю таким способом не могла быть подавлена. Система спутниковой связи, которая хорошо себя зарекомендовала еще до войны, оказалась бесценна для обеспечения работы гражданских и военных систем управления в беспрецедентном темпе. Но и здесь эффективность системы снизилась в результате наведения помех.
Спутники уничтожались и выводились из строя в ходе скорее единичных, нежели массовых операций. Количество спутников-перехватчиков было ограничено с обеих сторон[140] и все они были предназначены для уничтожения действительно важных целей. В основном, этими целями были спутники радиоэлектронной разведки (РЭР), которые получали основной процент информации об электронных системах противника и, прежде всего, рабочих частотах его систем. Некоторые из выведенных из строя спутников заменялись новыми, но такие запуски требовали особого внимания — место старта и направление полета ракеты должны были быть таковы, чтобы запуск ни в коем случае нельзя было принять за запуск межконтинентальной баллистической ракеты (МБР). Это было чувствительным и жизненно важным ограничением, несмотря на все средства для быстрого компьютерного анализа. Это также было частью молчаливой договоренности между сверхдержавами касательно того, что в условиях войны процесс замены был необходим. За несколько месяцев до войны, все стороны были хорошо обеспечены спутниками всех типов, и запуски для их замены были немногочисленным. Как следствие, медленный темп запуска, характерный для США, с их большими спутниками и большими ракетами, не стала большим недостатком, как прогнозировали некоторые довоенные критики.
Уничтожение или подавление помехами спутников РЭР могло быть для Запада более чувствительным, чем для СССР, так как НАТО возлагало большие надежды на меры радиоэлектронного противодействия (РЭП) и радиоэлектронной защиты (в области которых она имела существенное, однако не подавляющее превосходство) уступая в численности аппаратов и имея их развернутыми в неблагоприятных конфигурациях в случае начала войны. Это объясняет, что объединяло средства РЭР в космосе, тяжелые потери авиации Альянса в ходе первого удара, затруднения в разведывательных системах и Гданьский инцидент, описанный нами в Главе 6. Это также объясняет, почему эти отдельные истории со своим интересным человеческим фактором оказались так важны в начале войны.
Учитывая стратегические возможности, которые предлагало использование космического пространства, было неизбежным, что обе сверхдержавы обратят внимание на противоспутниковое оружие. Это случилось еще в середине 1960-х, когда Советский Союз продемонстрировал способность направить два спутника в точку встречи в ходе реализации своей программы «Союз-Космос» в 1967 году. США продемонстрировали то же самое несколько ранее с использованием аппаратов «Джемини». Ко второй половине 1970-х годов СССР, похоже, оказался твердо привержен системе, при которой перехватчик приближается к цели снизу от нее по схожей орбите, чтобы запустить в ее сторону боеголовку или приближался в цели вплотную, чтобы взорваться вместе с ней. Война показала, что оба этих метода были надежны и эффективны. Спутники были «нежной» целью. Требовалось очень слабое столкновение или взрыв, чтобы вывести их из строя. Основная система противоспутникового оружия США строилась на столкновении ракеты-перехватчика и цели на относительно низкой скорости соударения. Эти ракеты[141] запускались в космос с истребителей F-15 «Игл», летящих на очень большой высоте. Для наведения на конечной стадии полета, обе стороны использовали инфракрасные системы самонаведения.
Возможность использовать противоспутниковых ракет наземного базирования также была рассмотрена, но отброшена, хотя Соединенные Штаты имели некоторые успехи в ходе испытаний на Тихом океане. Как и противоракетная оборона (ПРО), эта система разрешалась договором ОСВ-1, однако проблема сопровождения цели и ее перехват ракетой наземного базирования оказался слишком сложным и дорогостоящим для практического применения. Компенсировать недостаточную точность систем позволяло использование ядерных боеголовок, однако в это случае был риск нежелательных последствий в виде эскалации конфликта. В любом случае, Договор о Космосе 1967 года запрещал вывод ядерного оружия на орбиту. Хотя этот договор, возможно, был бы проигнорирован в ходе войны, он стал эффективным тормозом разработки подобных систем в мирное время.
