Мальчик произнес первые пришедшие на ум слова и инстинктивно, сам не понимая зачем, отступил на шаг назад. И правильно сделал. Золэн Бухэ сперва не понимающе уставился на него, по привычке продолжая изображать глухого, но вдруг стремительно выбросил правую руку с растопыренными пальцами вперед, пытаясь схватить Толю за ухо. Но тот успел отскочить в сторону. И - побежал.

«Старик выдал себя,- думал он на бегу.- Он не глухой, не глухой, а только притворяется…»

- Ха-ха-ха!.. Хи-хи-хи!.. Ишь собакин сын!.. Хаатаршан, хара варнак!.. Беги, беги, драпай отсуда!.. А то уши-муши оторву!.. Ха-ха-ха!.. Хи-хи-хи!..- неслось ему вслед.

Отбежав на изрядное расстояние, мальчик оглянулся.

Золэи Бухэ стоял, широко расставив кривые ноги и качаясь как пьяный, размахивая тощими кулаками, исступленно крича и плюясь.

Толе стало страшно, и он теперь уже без оглядки бросился бежать.

«Наверно, этот старик сумасшедший,- думал теперь Толя.- Потому и притворяется глухим…»

Толя мчался по берегу моря. Скорее, скорее догнать своих. О, как далеко они ушли! И не мудрёно: ведь сам он задержался, наверно, на целых полчаса. Но вот за крутым изгибом мыса увидел Толя Петю и Жаргала, копошившихся на груд? камней у подножия скалы.

- Куда ты пропал? - закричал Петя.- Где молоток? Мы тут голыми руками копаем!

- У-у, ребята, что было! Что я видел! Рас-сказывать смешно и страшно,-заикаясь от волнения, проговорил Толя и, тяжело отдуваясь, подбежал к друзьям.

- Ты что, спятил? Бежал как черт! - вскинул на него удивленные глаза Жаргал.

- Где, говорю, молоток? Слышишь? - нетерпеливо повторил Петя.

- П-погодите, ре-ребята, дайте мне отдышаться! - И Толя мешком опустился на камень.- Не… до молотка мне было… Понимаешь?.. Где же остальные?

- Тут, недалеко. Да расскажи ты толком, что там случилось?- подняв руки над головой, крикнул Жаргал.

- Давай, давай рассказывай! - вторил Жаргалу Петя.

И Толя рассказал все, до мельчайших подробностей.

Потом повторил все отцу.

Георгий Николаевич задумался.

«Если старик способен притворяться глухим,- думал учитель,- то можно допустить, что он симулировал и свою болезнь. Горбачук хорошо знает повадки старика, значит, скорее всего, он в курсе, то есть тоже участвует в обмане. Почему? Просто не хочет ни за понюх табаку таскаться по тайге. Все его манипуляции с мясом и доктором - это какая-то чертовщина… Он просто водит меня за нос…»

И у Георгия Николаевича созрело решение. Горбачук обещал приехать сегодня вечером. Если не приедет, подождем еще день, как следует подготовимся и послезавтра с утра двинемся в путь сами, без проводника. Если нет у него желания нам помочь, он все равно найдет предлог, чтобы отказаться от нас. Ничего, и без него не пропадем, маршрут мне более или менее ясен. По Большой до самого хребта, до водораздела, а там - через перевал, по зарубкам геологов…»

Опасения Георгия Николаевича оправдались. Ни к вечеру, ни на следующий день Горбачука не было.

Учитель приказал готовиться к дороге.

Путешественники укладывали продукты, проверяли вещи и одежду. Еще раз уточняли по списку, что у кого будет в рюкзаке, чтобы при случае сразу можно было найти. Стирали носки и портянки, чтобы не натереть ноги в пути, подгоняли рюкзачные ремни.

Золэн Бухэ целый день не выходил из избы, Георгий Николаевич несколько раз посылал к старику Баярму с горячим чаем и свежим бульоном, приготовленным из мяса старого петуха. Но Золэн Бухэ как-то странно смотрел на девочку или отводил взгляд в сторону. На вопросы не отвечал. Даже когда Баярма участливо и ласково спрашивала: «Дедушка, что вам принести? Чего вам хочется?» Под вечер сам учитель прошел к нему в избу, но старик лежал лицом к стене и даже не шевельнулся, когда Левский окликнул его. Только явственно было слышно его хриплое дыхание да впалая грудь его равномерно поднималась и опускалась под легким покрывалом. Чувствовалось, что старик прикидывается спящим и не желает разговаривать ни с кем.

И Георгий Николаевич оставил старика в покое.

Георгий Николаевич проснулся раньше ребят.

Густой туман стоял на Байкале. Белой, как молоко, плотной пеленою закрыл он прибрежные горы и леса.

По часам к десяти туман рассеялся, только рваные клочья его все еще цеплялись за вершины деревьев и гребни каменистых гор.

У самого истока маленькой речушки, по берегу которой продолжили свой поход наши путешественники, возвышалась высокая мрачная скала, обрамленная причудливыми уступа-ми и расщелинами, почерневшая от времени, обросшая мхами и лишайниками. Зубчатой грядой уходила на север и на юг, образуя длинную волнистую горную цепь вдоль моря. На севере круто обрывалась, образуя глубокую выемку. Там-то и было устье реки Большой. Чтобы попасть па Большую, не обязательно было идти к устью. Достаточно было перевалить через гору. Это значительно сократило бы расстояние.

И вот наши друзья всё выше и выше поднимались в гору. Вершина была уже близка, оставалось до нее несколько десятков шагов. Выбрав узкий просвет между двумя зубцами, Георгий Николаевич устремился в эту расщелину, и вскоре вся группа была на вершине горы. Отсюда открывалась изумительная картина. То появляясь из-за деревьев, то исчезая за ними, петляла река Большая. Под лучами яркого утреннего солнца брильянтовыми бликами блистала она, словно волшебный сказочный пояс.

Теперь начался спуск в падь, которая должна привести к реке Большой. Сперва спуск был довольно крутой. Из-под ног то и дело выскальзывали и срывались вниз разнокалиберные каменья. Мелкие камешки катились с легким шуршанием, похожим на вздох, не в одиночку, а сплошной массой и вскоре останавливались, потеряв инерцию. Крупные, грохоча и подпрыгивая, пускались наперегонки друг с другом и успокаивались только у самого подножия. Ниже появились деревья: корявые сосны, низкорослые осины, багульник. Еще ниже сосны стали стройнее и гуще. Потом пошли лиственница с березой, под ногами зачавкала болотистая почва. До Большой было теперь уже совсем рукой подать.

Вдруг шагах в пятидесяти от нашей группы, в редколесье, затрещали сучья и какие-то крупные красновато-рыжие животные метнулись вверх по склону. Вскоре они исчезли за деревьями, и послышались оттуда тревожные звуки: «Ба-в! Ба-в!»

- Кто, кто это?.. Какой зверь?..- возбужденно зашептал Толя, оборачиваясь к Цыдену, который был замыкающим.

- Изюбры поднялись с лежки,- ответил Цыден.

- А почему они такие красные?

- Это летом они такие.

Пошли дальше. Пройдя с километр, вышли к берегу Большой. Название этой реки не соответствовало ее величине. Это была небольшая горная река. Ширина ее не превышала пяти-шести метров, но она все-таки была больше других горных речушек, потому и была названа Большой. Тугие струи студеной воды стремительно мчались по ее каменистому ложу, на широких участках образуя порожистые перекаты, на узких - вырываясь за пределы русла. Раздвинув высокие травы, ребята подошли к самому берегу реки, любуясь ее строптивым норовом. Цепляясь за березовые и еловые ветви, чтобы, чего доброго, не свалиться в эту страшную темную стремнину, юные путешественники ладонями зачерпывали речную воду и жадно подносили ее к губам. Они долго, наверно, простояли бы тут, да много ли выпьешь ледяной воды, хоть и вкусна она и душиста!

Немного передохнув, тронулись дальше - теперь уже вверх по берегу Большой. Смешанный елово-березовый лес плотной стеной подступал к обоим берегам реки, в иных местах березы купали в холодных струях свои низко свисающие ветви, кое-где вода с шумом перекатывалась через упавшее дерево. По самому берегу реки, под сенью елового леса, тянулась едва заметная старая тропка. Кто ее проложил - люди или звери? Пожалуй, звери. Потому что людей-то здесь раз-два - и обчелся. Но, видимо, иногда ходили здесь и люди. Вот и сейчас ведь люди идут. А раньше, как говорил Горбачук, проходили этой тропой геологи.