- Товарищ Гасалтуев,- сказал Георгий Николаевич после чая,- покажите нам, пожалуйста, дорогу, и мы пойдем.

- А пошто показывать? Утром я сам поведу вас туда,- ответил Гасалтуев.- Сегодня отдыхайте, спите-ночуйте у нас, и утром раньше уйдем-пойдем. И все, порядок будет.

- Нет, мы сегодня пойдем. До вечера еще далеко, целых пять часов. А за пять часов куда можно уйти? Посчитайте-ка… Мы минимум пять километров сделаем в час. Пятью пять - двадцать пять. Значит, свободно дойдем до Урочина. Так что мы уж пойдем.

- Ой-ёй, как так?! Спать-ночевать не будете у меня? Гостить не будете? Ой-ёй, как нехорошо-плохо! Так скоро отпустить гостей… Барана бы зарезал, свежим мясом угостил. Оставайтесь, а?

- Нет, мы пойдем. За барана спасибо, а пойдем,- улыбнулся учитель.- Дело прежде всего.

- Ой-ёй, как нехорошо, как неладно-плохо!.. Но что поделаш? Ваша воля-желание…- согласился было Гасалтуев, но тут его осенило.- Э-э! Знаете что? Зачем вам пешком туда идти-тащиться? На телеге поедете. Подождите немного, вот-вот жена из Сахули приедет. Она на телеге-коне уехала. Приедет, сразу мы уедем-поедем. Я вас до Урочина подвезу. Согласны?- И Гасалтуев улыбнулся добрыми черными глазами, поглаживая ладонью рыженькую голову Толи, сидевшего рядом с ним.

- Конечно, согласны! - обрадовался Левский.- Это будет здорово! Через каких-нибудь полтора-два часа мы будем в Урочине! Спасибо, большое спасибо вам, друг. Будете в Улан-Удэ, непременно заходите к нам,-И Георгий Николаевич протянул Гасалтуеву листок со своим адресом.

- Спасибо. Говорят, гора с горой не сходится…

- Нет, вы не делайте как гора с горой, а делайте как человек с человеком,- засмеялся Георгий Николаевич.-То есть приедете - обязательно найдите меня в городе. Ладно?

- Ладно-хорошо, понял вас. Значит, как человек с человеком…- заулыбался и Гасалтуев, бережно пряча бумажку с адресом.

Стали ждать жену Гасалтуева. Прошел час, полтора. Гасалтуев начал беспокоиться, ходить взад и вперед по комнате, поглядывать в бинокль на дорогу.

- Ой-ёй, как она долго?! Куда она исчезла-пропала? Что ей там делать до самого вечера? Продукт купила - и сразу домой надо. А она, жена, никак не успокоится, пока не обойдет, не объедет всех знакомых и не погостит, не поговори г. Какой такой человек! Ой-ёй, как нехорошо-плохо!

Потом, окончательно потеряв терпение, Гасалтуев пошел браниться по-эвенкийски.

Но вот наконец он радостно хлопнул себя по боку:

- Ой-ёй, едет! Вот хорошо, вот молодец жена! - И, очень довольный, расплывшись в улыбке, обернулся к своим гостям:- Георгий Николаевич, ребятки-детки, собирайтесь! Сейчас, сейчас мы уедем-поедем!

- Сперва надо лошадь покормить,- сказал учитель.

- Э, зачем кормить! Она весь день кормилась-паслась там, на лугу,- махнул рукой Гасалтуев.

- Откуда вы знаете?

- Знаю. Мы всегда так делаем, когда едем-бываем в Сахули - распрягаем коня и пускаем пастись. Так делаю я, так делает Вера, моя жена. Собирайтесь, сразу уедем-поедем.

- Нам и собираться-то нечего, мы всегда готовы,- улыбнулся Георгий Николаевич.

И вот с шумом и тарахтением подкатила к ограде телега, запряженная рослой гнедой лошадью. С телеги сошла моложавая смуглая женщина. Она поздоровалась с гостями и хотела было сразу же распрячь коня, но Гасалтуев дал знак путешественникам и закричал:

- Ну, туристы-муристы, садись! Поехали!

Пока наши друзья устраивались поудобнее на мягком сухом сене, Гасалтуев заскочил в дом и через секунду вышел оттуда с зеленым брезентовым плащом и карабином в руках.

- А зачем вам ружье? - поинтересовался Георгий Николаевич.

- В тайге без ружья-карабина нельзя. Всякое может случиться. Там медведь, тут волк, здесь рысь… Опасные звери, А может, ночью вертаться придется. Н-но!..- крикнул Гасалтуев, берясь за кожаную вожжу.

Телега тронулась и быстро покатила по дороге.

Узкая полевая дорога, поросшая травой, сначала шла по некошеному лугу, а затем постепенно углубилась в ельник. Вынырнув оттуда, вскарабкалась на пологий косогор, некоторое время шла по ровному плато и, завершая полукруг, спустилась в низину.

Ландшафт менялся с удивительной быстротой.

Качаясь на телеге, отчаянно подпрыгивавшей и тарахтевшей по корням деревьев и камням, Георгий Николаевич не обращал решительно никакого внимания на красоты природы. Он думал сейчас только о Горбачуке: «…Гасалтуев говорит правду. В этом сомнения нет или почти нет. Но, в таком случае, егерь Горбачук - браконьер. Егерь и браконьер. Вещи несовместимые. Видно, браконьер этот искушенный и хитрый. Матерый. Наверно, не одних только соболей промышляет, бьет, поди, и изюбров, и косуль, и вообще все, что может принести ему хоть какой-нибудь барыш. Рассказывает сказки о спасении им изюбров. Ложь! Ерунда! Такой браконьер и хищник не мог так поступить. Да он и вообще-то, кажется, безжалостный человек. Я же видел, как спокойно, с холодным равнодушием взирал он на смертельно раненного медведя. Впрочем, может быть, у него просто железные нервы?..»

Думая о Горбачуке, Георгий Николаевич вспомнил и его сотоварища -старика Золэн Бухэ: «Да этот ведь тоже обманщик! Притворяется глухим… Нет, наверно, обыкновенный сумасшедший… Но почему тогда, завидев нас, он спрятал свои новенькие тапочки и напялил старые?.. Не потому ли, что сшиты были они из звериной кожи и старик предпочел не носить их при посторонних людях? Если Горбачук браконьер, то, скорее всего, старик Золэн Бухэ -его соучастник. Естественно!.. Столько лет живут вместе и только вдвоем… и больше никого… на много километров окрест… А что означают все эти дикие выходки Горбачука во время похода? Сперва он согласился нас сопровождать, дал слово Филимонову. Потом вдруг ни с того ни с сего начал ставить нам палки в колеса, водить за нос, изматывать, таскать по самым плохим местам. И наконец ушел, бросив нас на произвол судьбы на дне безводного распадка. А сам ночевал неподалеку от нас, в соседней пади. Кстати, не он ли шел впереди нас по болоту? С какой целью делал он все это? Для чего? Какая ему от этого польза? Ничего не понимаю… Ушел от нас не открыто, а солгал, что отправляется искать верный путь на Шаманку. Если он хоть немного боится или уважает своего директора, то должен же он найти нас на Шаманке, ну, хотя бы для того, чтобы удостовериться, что мы благополучно дошли до места назначения. Иначе ему несдобровать. Алеша, по-видимому, стал начальником строгим. Как следует ему задаст. И поделом! Не бросай слова на ветер! Да… Встретит, наверно, нас на Шаманке и заявит как ни в чем не бывало, что искал и нашел верную тропу, вернулся, мол, за нами в сухой распадок, но нас там уже не застал и подался сюда, решив, что мы сами, без его помощи, выбрались на Шаманку. Или скажет, что заблудился».

Летнее солнце переместилось уже далеко на запад, с каждой минутой опускаясь ближе к горизонту.

- Вот вам и Шаманка! - неожиданно воскликнул Гасалтуев и легонько стегнул коня длинной плетью.- Н-но!.. Урочин скоро!

И наши друзья увидели быструю горную реку. Она была меньше Большой, но такая же шумливая и норовистая.

Над рекой возвышались высокие лесистые горы, увенчанные причудливыми каменными вершинами. Дорога стала ухабистой и каменистой.

Почему-то именно здесь, на этих рытвинах, Георгий Николаевич, которого отвлек было возглас Гасалтуева, снова вернулся к своим тревожным мыслям:

«Горбачук и Золэн Бухэ похожи на сообщников по какому-то нечистому делу. И как же я раньше этого не замечал? Эх, Левский, Левский, старый человек, а такой наивный!..»

Уже довольно далеко проехали наши друзья по трясучей лесной дороге, всё дальше углубляясь в Шаманскую падь, когда неожиданно расступился лес и открылась взору длинная, километра на два, но довольно узкая поляна - такой лучезарный, богатый сочными травами островок, затерявшийся среди дремучего царства лесов и гор. На этой поляне стоял летний чабанский дом, а из-за него выглядывал еще один аккуратный домишко. На дальнем конце поляны паслась отара овец. И сразу за поляной начинались крутые горы.