Ребята неохотно поднялись, но спустя минуту уже весело кричали, рассматривая и ощупывая пойманных Горбачуком рыб.
Георгий Николаевич отошел в сторону, приложил ладонь ко лбу. Спал он неспокойно, плохо. К утру ломило поясницу, разболелась голова.
«Не иначе, простыл,- подумал учитель.- Да и сон какой-то тяжелый был. Ну ничего, пройдемся, проветримся…»
Однако сон все лез и лез в голову. Чей это голос слышался во сне? Такой жесткий и жестокий, холодный и скрипучий и такой… знакомый…
Георгий Николаевич обернулся и увидел: Толя все еще лежит.
- Э-э, уважаемый, нечего тебе было ходить в поход, коли ты соня такой! - добродушно сказал ему Левский. Глядя на сына, которого любил он больше всего на свете, как-то сразу позабыл учитель о своем неприятном сне.- Ну, иди, иди умывайся, Толя! Видишь, рулевой-то наш уже и хариусов наловил. Вот это рыбак! Встал ранехонько, умылся белехонько, дела все поделал, поел-пообедал и родню накормил, до чего же мил! А ты? И подняться-то никак не можешь!
- Хариусов? - переспросил Толя. Как многие дети, он выловил из длинной отцовской речи только то, что показалось ему интересным.
Спустя несколько минут ребята во главе с Георгием Николаевичем уже шли к берегу моря. Цыден хотел было остаться с Кузьмой Егоровичем, чтобы помочь рулевому варить уху, но Горбачук только рукой махнул:
- Иди, иди, я тут и без тебя…
И Цыден побежал за своими.
Когда ребята подошли к каменному мысу, мимо которого проплывали вчера, то увидели, что от мыса к югу тянутся сплошные скалы. Местами они с головокружительной высоты отвесно спускаются к морю, кое-где - пологи и поросли по глубоким темным расщелинам густо-зелеными мхами и бледно-серыми лишайниками. Но по всей цепи скал, у их подножий оставалась узкая береговая полоса шириной в три, а то и в пять-шесть метров, усеянная крупной галькой - круглой и овальной,- точно так же отшлифованной волнами и удивительно гладкой, как на любом другом морском берегу. В тихую погоду эта узкая полоса служит на Байкале подобием берега, а в шторм она, конечно, исчезает.
Море было спокойно, только легкий бриз еле заметно морщил серебристую гладь необозримой водной поверхности. Кто бы мог поверить, что не далее как нынешней ночью бушевал этот ныне кроткий и тихий, безвредный и добрый Байкал! А вот ведь налицо и следы ночного разбоя: пораскидан по берегу мусор какой-то- куски разбитого в щепы дерева, обломки барж, причудливых коряг и обрывки водорослей - морской травы. Ох и погулял же вдосталь старик лиходей! Вон сколько камней - больших и малых - попадало с базальтово-гранитных стен! Это он, старый Байкал Байкалыч, сшиб каменья с высоких круч ураганным ветром и волнами девятого вала. Обломки скал величиною с бабушкин сундук да и поболее валялись, как детские игрушки, на всем берегу. Это было какое-то странное нагромождение камней и расщепленных деревьев, опутанных длинными космами водорослей.
- Ого-го! - воскликнул Георгий Николаевич.
Ему не хотелось пугать ребят, он не высказал вслух своей мысли о том, что было бы со всей его группой, если бы не удалось ей так Счастливо укрыться в тихой бухте.
А ребята поняли восклицание учителя по-своему. Словно шаловливые козлята, бросились они на камни и деревья, поползли по ним вверх и в стороны, заглядывая в щели и прогалины. Толя вырвался вперед. Видать, ему не терпелось быстрее и раньше всех обследовать все, что только можно. Он то исчезал за камнями, то появлялся на кокорах и комлях, чтобы тут же снова скрыться неведомо куда. Пытался даже сдвигать с места огромные валуны. В светло-голубых Толиных глазах светилось любопытство, смешанное с озорством, нетерпение и радость.
- Скорее сюда! - кричал он.- Смотрите, смотрите!
Но ребятам вскоре надоели его возгласы. И потому они сначала не обратили внимания, когда Толя неистово замахал руками и завопил так, что было, наверно, слышно на противоположном берегу Байкала:
- Урр-рра! Что я нашел! Вот что я нашел! Урр-рра!
- Что там, Толя? - отозвался Георгий Николаевич.- Не кричи, пожалуйста, так громко. Барабанные перепонки лопнут у нас!
Но вот все окружили Толину находку,
Это был какой-то продолговатый ящик, раздавленный камнем и наполовину торчавший из-под него. Из ящика выглядывала грубая мешковина, в которую, по-видимому, что-то было завернуто.
Георгий Николаевич низко склонился над ящиком, недоуменно разглядывая его со всех сторон, потом, наконец решившись, потянул за край мешковины. Но мешковина сидела в ящике плотно и не поддавалась. Только тут заметил учитель, что стянута она конопляной веревкой.
- Давайте камень сперва столкнем!- предложил Цыден.
И все навалились на валун. Но не тут-то было! Этот сундук не желал поддаваться.
- Стоп! - сказал тогда учитель.
И, присев на корточки, он вытащил из кармана пиджака острый складной нож о деревянной ручкой, разрезал им веревку и распорол мешковину. Показалась из-под дерюги желтая промасленная бумага.
- Гляди ты, промасленная…- задумчиво проговорил Георгий Николаевич. И, пожевав свой длинный белый ус, высказал догадку: - Поди, какая-то машина в шторм с парохода свалилась - швейная, сепараторная или другая…
- И волной выбросило ее на берег! - подхватил Цыден.
- М-да,- буркнул учитель.- И все-таки посмотрим.
Теперь острием ножа он провел по промасленной бумаге.
И тут же воскликнул в изумлении:
- Э-ге-ге! Да что же это?
Ребята замерли.
А увидел Георгий Николаевич какой-то оружейный ствол. Старый солдат, он сразу смекнул, что это пулемет, и пулемет не нашей марки, а то ли американский «люис», то ли японский «гочкис». И что больше всего удивило учителя - почему пулемет так тщательно промаслен? Судя по обильной и густой смазке, оружие было законсервировано кем-то на долгие годы…
Ребята забросали учителя вопросами:
- Что это такое?
- Ружье, да?
- Миномет?
- Пушка? Ну, маленькая такая пушчонка, вроде пулемета?
- По-моему, просто пулемет,- ответил Георгий Николаевич.
Ответил как-то нетвердо, неуверенно, думая о том, что стоит и чего не стоит знать ребятам. Иностранное происхождение пулемета учитель от ребят утаил. Зачем? Он этого не знал еще и сам. Но не прошло и минуты, как смутные опасения его оправдались.
- Пулемет! Вот это да! - закричал Толя.- Пап, а как он сюда попал? С парохода свалился, да? И волной выбросило его на берег? А патроны к нему есть? Давайте вытащим его отсюда и возьмем с собой. А? Еще как пригодится! Особенно если нападут на нас хищные звери. Верно, пап? - И, обернувшись к Цыдену, Толя добавил: - Это уж как-нибудь получше твоей централки! Правда? Ты, Цыден,- настоящий охотник, пулемет возьмешь себе, а мне свою централку отдашь! Ладно? Ну, Цыденчик…
- Перестань болтать! - остановил его отец.
- А что? - не унимался Толя.
- А то, что нужен он нам, этот пулемет, как рыбке зонтик. Какой дурак потащит по тайге этакую тяжесть?
- Я! Я понесу! - расхрабрился Толя.
- Так, значит, ты и есть этот самый дурак? Эх, Толя, Толя! Горячая головушка! - И учитель погладил сынишку по голове.- Да как мы эту махину отсюда вытащим, даже если очень захотим? Камень-то какой!.. Ну, ребятня, хватит. Нечего нам тут задерживаться. Пора наверх. Кузьма Егорович небось заждался нас со своею ухой. Пошли! А впрочем, давайте-ка на всякий случай припрячем наш клад…
Ребята понатаскали к месту находки плитообразных камней и тщательно прикрыли ими ящик.
- И вот еще что,- сказал учитель, когда группа тронулась в путь.- Давайте договоримся: пока, до поры до времени, никому о нашей находке не говорить. Это будет наша тайна. Хорошо? Считаю, что все дали слово…
Глава третья
БЫВШИЙ АЛЕША
Сразу после завтрака путешественники уложили вещи в моторку, и снова открылся перед ними морской путь. На этот раз было на Байкале спокойно. Нежно веял северо-западный бриз. Море казалось серебристо-белым.
