Три дня прошло после разговора Бадимбаева с Астаховым, а ответа на запрос все еще не было. Бадимбаев уже собирался повторить свою телефонограмму, но поздним вечером получил из Золочева краткую справку:
Операция «Черный ветер». Объект номер один. Призван армию сорок первом. Хорошо воевал, был ранен. По выздоровлении снова попал на фронт и пропал без вести сорок третьем. Родные (двое детей, жена, мать) проживают по старому адресу, в собственном доме: город Золочев, Запрудная, 17.
Начальник Золочевского городского отдела милиции майор Кузьменок.
Бадимбасв тут же отправился к Астахову.
- Ну, кажется, все ясно,- проговорил тот, быстро прочитав сообщение из Золочева.- Пропавший без вести живет здесь, далеко от семьи, и избегает встречи с родными. Так не бывает. Под именем Горбачука ходит кто-то другой. Может быть, Тоом, может быть, какой-то другой персонаж. Сегодня же выезжайте на захват. В прокуратуре республики возьмете ордер на арест Горбачука.
- Слушаюсь,- ответил подполковник, вставая.
- Сколько вам нужно человек для проведения этой операции?
- Никто не нужен. Там, на месте,- старший лейтенант милиции Большаков да еще милиционер-моторист. Со мной будет трое. Достаточно вполне.
- Ну, смотрите сами. Я бы посоветовал взять еще одного-двух сотрудников…
- Не нужно. Троим арестовать одного бандита - не проблема, тем паче что он и не подозревает, что над ним нависли черные тучи, и преспокойно почивает на лаврах.
- Ну, Цыбен Будожапович, желаю успеха! - Полковник Астахов крепко пожал Бадимбаеву руку.
Глава двадцать пятая
ГРУППА ЗАХВАТА
В тот день самолета не было. Бадимбасв вылетел только на следующее утро. И уже через час после вылета он, Большаков и милицейский моторист Семенов выехали в Баргузинский заповедник для задержания Горбачука.
Погода стояла тихая, чудесная. Но еще в Баргузине барометр предвещал бурю или грозу. Надо было торопиться.
Семенов выжимал из мотора все его «лошадиные силы».
По-быстрому закусив у Филимонова, захват-группа помчалась дальше на север. Директору заповедника не было сказано ни слова о существе операции.
Солнце уже клонилось к закату, когда Семенов причалил к месту назначения. Лодка Горбачука стояла в бухте. Мотор ее аккуратно закрыт был брезентом.
Старик Золэн Бухэ был дома один. Он сидел под навесом и тянул чай из большой эмалированной кружки,
- Здравствуйте, дедушка!-гаркнул за всех Большаков.
Старик вздрогнул.
- Здр-р…а-сте… - еле слышно прошамкал он дрожащими губами и вдруг, брызжа слюной, быстро-быстро залопотал:- Турма… не надо… Решетка не надо… Шибко старик стал… Не надо, не надо… Пропаду шибко скоро… Сам пропаду… Турма не сади, за решетка не сади… Ай, бурхан!.. Спаси… Сам говорил буду… Все говорил буду… Все… Только турма не тащи… Не надо, не надо… Пужа-а-аласта…
«Старик, видно, решил, что приехали за ним. Стало быть, и за ним водятся какие-то грешки… - подумал Бадимбаев.- Или, может, он уже того-с… не в своем уме… Впрочем, как бы то ни было, а выслушать его не мешает…»
И, усадив старика к столу, подполковник молча вперил в него пристальный, изучающий взгляд. Это привело Золэн Бухэ в ужас.
«Чего-почему второй раз сюда милиц ехал? Поймали небось Горбачук в Урочине…- решил старик.- И Кузьма сказал им о мне… Конечно, сказал, хаатаршан, хара варнак!.. У-у, продажна душа!.. А нынче оне приехали за Золэн Бухэ… Я пропал, всё пропал… Э, все равно, туды дорога!.. Туды дорога… Все равно… Ходил по земле много лет… Скоро бурхан возьмет меня к себе… и бросит в ад кромешный, в котел кипящий… Теперича всё, теперича совсем конец… Теперича лучше сказать все правду, все, все… Тогда оне, может, не бросят меня за решетка, может, оставят здесь подыхать… Потому года шибко-шибко большие…»
- Вы, дедушка, что-то хотели сказать? Я вас слушаю,- сказал подполковник, присаживаясь к нему.
Большаков вытащил блокнот.
Голос Бадимбаева окончательно деморализовал старика.
- Я… я-то… я… - шамкал губами старик, нервно тряся головой.- Я-то… не стара Золэн Бухэ… Я есть Жадаев… по пашпорту… Я - Мадаев. Это верно, это совсем правда… Я - Мадаев Шоно, стара большой кулак, стара бела солдат… Наверно, паршивца Кузьма уже сказал вам. Да?..- Золэн Бухэ поочередно изучающе посмотрел на Бадимбаева, потом на Большакова и Семенова, видимо стараясь прочесть их мысли.- Давно-давно, лет боле сорок назад… я, стара варнак, на документ свой подлог сделал: буква «М» стал «Ж». Стало быть, Мадаев стал Жадаев. Под ново названи доселе я прятался тут, в глубоко тайга, на береге моря… Пошто прятался?.. А?.. Ой-ё, шибко большой грех лежат на голове стара Шоно! Он решил-кончал жизнь Партизанска комиссар Иван Бургэд, сына стара Янжима. Это вышло так. Я ходил разведка, оне, партизане, поймали меня, посадили баня. Иван Бургэд, моя стара батрак, узнал меня, агитироват стал, я слушат не стал, кинул ему морда камень, подскочил, ударил ево под дыхало, свалил, ткнул ему грудь его саблей. И все. Выскочил из баня. Кончал еще одного - караульна-партизан. Так ушел. А после битва-сражени много была. Конечно, там немало партизан, красноармейца падал от моя сабля, наган, винтовка, пулемет. Вот от это моя рука… - Старик вытянул вперед свои тощие руки со скрюченными, корявыми пальцами.- Ох-хо-хо… Шибко грешно человек стара Шоно. Много кровь, человеческа кровь на это рука… Ой-ё!.. Все сказал. Теперича все равно, теперича каюк. Что хошь делай, все равно… Теперича скороскоро пропаду, сам пропаду… Лучше тащи в турма, за решетка. Там и сгину, пропаду. Буду стара хаатаршан, хара варнак… Конечно, туды мне дорога, туды дорога… Теперича все равно пропал я, начальник… Как хошь, начальник… Каюк…
- Мы раньше думали, что вы глухой,- сказал подполковник.- Оказывается…
- Нет, я слышит хорошо. На глухота вовсе жалоба нету. Нарошно я делал глухой, чтоба люди не тревожил меня раз-на много вопрос, чтоба оне не копался мне в потроха. Вот как, хи-хи… - слабо улыбнулся Золэн Бухэ, прищурив черные пронзительные глаза.
- Понятно… Скажите, что вы знаете о своей дочери?
- Кака там дочь! Никогды не был, никогды. Это фальшива выдумка Кузьма, чтоба удобно, ладом прятаться тута, коло меня. Вот как! Хитра варнак…
- Ах вот оно что! А вообще - что он за человек? Зачем он тут у вас прячется? Когда и откуда он пришел? - спросил подполковник.
Только тут понял старик свою оплошность.
- Вы разя не поймали его? - закричал он.- Стара дурак, я думал… Тю, черт! Ай-яй-яй, ой-ёй-ёй, все болтал, выболтал, стара хрен!.. Все, пропал теперича!.. Он убьет, кончать меня…
- Не горюйте, Шоно Мадаев,- рассмеялся подполковник.- Не поймали, так поймаем. За ним и приехали. И не бойтесь его, мы его обезвредим.
- Э-э, теперича все равно!- махнул рукой старик.- Раз начал, теперича до конец говорил надо… Горбачук - это эсэс, концлагер, много-много люди, наверно, кончал, жизня ихня решил. Я шибко боялся спрашивать. Убьет, укокошит меня, он тако зверь, дьявол-черт, ай-яй, ой-ёй! Само лучше молчать… Это хуже меня, страшно меня зверь, во сто раз. Ай, бурхан! Хорошо, не убил он меня до се дня. Наверно, ждал, что я сам пропаду… А пришел он сюды после война, сорок шестом годе…
- А как вас нашел? Может, раньше вы имели с ним связь, то есть что-нибудь связывало вас с ним?
- Мой стара знакома по бела гварди Гриша Белоносов послал его сюды, ко мне, чтобы стара дурак Бухэ прятал его туга, глухой тайга. Стало быть, сорок первом годе Гриша Белоносов снова пошел на Советы, на энтот раз - за кампа-ни с фашистом. Когды колотили их, ходил бандер-бандитом. Горбачуком вместе. Умирая от рана, тот назвал энтому моя адрес, моя имя и сказал, чтобы он удрал на Байкал-море, глухой тайга, и скрывался надежно место.
- Ясно. Но как же этот Белоносов узнал, что вы находитесь именно здесь?
