Главная тема "Адептов Любви" — тема раны, кризиса, потрясения, за которым следует начало Новой, преобразованной жизни, имеющей андрогинические черты. Де Барберино[717]' говорит об Аморе: "В его природе — сила удара; кажется, что это смерть, но это высшая жизнь". Речь идет о некоей инициатической иерархии — на одной из гравюр можно найти изображение как бы степеней любовного опыта. Мы видим симметрично, в ряд расположенные мужские и женские фигуры, разбитые на пары и поверженные на землю[718]'. Мужчины и женщины пронзены стрелами, при этом некоторые из пар или поднимаются с земли, или уже встали. Те, кто встал, держат в руках розы — символы инициации. Около последней, совсем прямой пары, мы видим надпись: "Их смерть стала жизнью". Дальше уже нет ни мужчин, ни женщин, но только фигуры — Амора на белом коне, держащего в руке розы, и андрогина, возле которого надпись: "Амор, проведя нас высшим путем брака, соделал из двух одно". Возможное объяснение гравюры очень просто: кризис и смерть, преодоление их через союз с женщиной и взаимное достижение андрогината "высшим путем брака". Обратим внимание, что андрогин на гравюре — тот самый герметический Rebis ("философский камень"), о котором мы уже говорили. Кроме того, Амор находится как бы в восходящем полете (raptus[719]); это подчеркивает его трансцендентность. Еще один "Адепт", Николо де Росси[720], говоря о "степенях подлинной любви", утверждает, что вершиной ее является экстаз qua dicitur excessur mentis, то есть выводящий за пределы разума. При этом он добавляет: "sicnt fuit raptis Paulus" — любовь уподоблена восхищению Апостола Павла до третьего неба, описанное в его Посланиях. Итак, любовь есть духовное откровение, ведущее на сверхличные и сверхрациональные уровни бытия.

Добавим, что Данте называет Амора "повелевающим жизненными началами", то есть натурой, yin (Инь), пассивной стороной бытия. С ней он даже в какой-то мере отождествляет себя, а любовь уподобляет Богу: "Ессе Deus fortior me, qui veniens dominabitur mihi"[721]. Пробуждение по-разному именуемого высшего начала — "возможного интеллекта", νους, "благородства", "принципа Шивы" — устанавливает новую иерархию внутренних сил человека Согласно Convivio («Пир»)[722], тексту скорее доктринально-аллегорическому, чем посвятительному, "чудесная дама добродетели" пробуждает "вкус к правде", побеждает и разрушает все неправое и лживое. Она источает огонь, "воспламеняющий внутренние достоинства", огонь, "имеющий силу обновлять природу, созерцать эту даму, и это чудо"[723]'. "Спасение", тождественное пробуждению внутренних сил, может вести к инициатическому бессмертию. Мы уже упоминали о корнесловии Амор как А-мор, бессмертие, попрание и разрушение смерти, что было подробно разработано провансальским поэтом Жаком де Безье; о любящих говорится как о "тех, кто не умрет". В будущей жизни они пребудут "во славе и игре"[724]. В любом случае "Адепты Любви" считали даму сердца" принципом высшей жизни, а отделение от нее — печатью и тенью смерти[725]. Вот слова Секко д'Асколи:

Коснемся еще двух аспектов творчества "Адептов Любви". Первый — символика чисел. Известна роль числа "3" у Данте, в частности, в Vita Nuova. Второе символическое число — три в квадрате, т. е. "9". При первой встрече Беатриче было девять лет. Это можно толковать по-разному; многие толкуют буквально. В 9 часов утра она "приветствует" его, то есть "дарует спасение"; в 9 утра его посещает описанное выше видение. Само имя Дамы, по Данте, "не может иметь иного числа, кроме числа 9". Этим числом он характеризует и длительность своей болезни — болезни явно духовно-инициатической[727]'. Так происходит потому, что "тройка есть корень девятки, ибо, умноженная сама на себя, дает девять". Поэт, будучи христианином, ссылается на Пресвятую Троицу, которая "есть чудо сама по себе". И далее — "Моя Дама повсюду сопровождаема числом 9, и это тоже чудо, ибо корень чуда — всепочитаемая Троица"[728]'. Вообще, в кругах, к которым принадлежал Данте, символизм числа "3" имел особое значение.

Кстати, это происходит повсюду. В китайской традиции три — число yang (Ян). Оно образуется, когда Единое соединяется с женской сущностью, имеющей число "2". Это и есть воссоздание единства[729]. В древнем Египте "три" — число грома — а также жизненной силы и невидимой сущности самого человека, его Kha (?). У китайцев yang, кроме того, атрибутируемо числами "9" и "81" — последнее, как мы об этом еще будем говорить, имеет особое значение и в даосских чисто сексуальных практиках. Девятка — усиление тройки, а 81 — "совершенная сила". Но это число, по Данте, находится уже по ту сторону "чудесной Дамы" — в Convivio («Пир»)(IV, 24) говорится, что восемьдесят один год — возраст, которого достигают совершенные. Данте утверждает, что до этого возраста дожил Платон и дожил бы Иисус Христос, если бы не был распят. Он упоминается и в других традициях — в этом возрасте будто бы скончался Лао Цзы. Как известно, в герметизме становление Тернера[730] рассматривается следующим образом. Второе начало, бинер, двойка, есть женское, она обуславливает развертывание и есть сила-в-себе, участвующая в становлении "благородства". То есть это герметический эквивалент "дамы сердца", Беатриче, который не может быть исчерпана числом "3". Беатриче умерла 9 июня. Данте отмечает, что в Сирии июнь — девятый месяц, а смерть ее — "исполнение совершенной девятки", то есть числа "81", на восемьдесят первом году XIII столетия.

Так что же такое смерть Беатриче? Здесь мы и сталкиваемся с загадочным вторым аспектом тайнописи Данте. И Перес, и тем более Валли[731]' отмечали связь между ее смертью и смертью библейской Рахили. Вспомним, что святой Августин, а за ним Ришар де Сент-Виктор писали о смерти Рахили как о символе, экстазе, восхождении, excessus mentis (лат. — транс). Валли также предполагал, что в Vita Nuova смерть Дамы это такая же "аллегория преодоления феноменов, символ духовного восхождения, чистого созерцания, то есть мистического самоосуществления души, теряющей себя в Боге[732]'. Нам, однако, такое толкование не представляется убедительным. Оно не только бесплотно и пронизано внетелесным мистицизмом, что в целом необходимо для "Адептов Любви", но еще и как бы выворачивает все наизнанку. На самом же деле смерть Дамы — заключительная фаза опыта, начинающегося "приветствием". В XXVII главе Vita Nuova мы находим тому подтверждение. Сообщив о смерти Беатриче, Данте добавляет загадочные слова: "Мне не подобает говорить об этом событии, ибо, говоря о нем, я должен был бы воздать хвалу самому себе". Получается, что смерть Беатриче как бы возвращает ее славу ему. "Мистическое" толкование Валли здесь не подходит: если бы речь шла об уничтожении ментала (по индийской йогической терминологии — manas), то никто из "Адептов Любви" не говорил бы о влиянии как Дамы, так и Амора на любящего. Кроме того, смерть, если толковать ее как мистическое "затопление корабля", то есть погружение, постигала бы не Даму, а самого "Адепта Любви". Здесь же все наоборот: Дама умирает во славу "Адепта". Получается совсем противоположное — женское начало уже преодолено, оно не нужно — осуществлена полная реинтеграция. Это именно то, что в герметизме именуется "работой в красном". Опыт любви — "работа в белом", а пережитая в самом начале "смерть" — "диссолюция" (растворение, разложение) или "работа в черном", nigredo[733]. Иначе говоря, экстатическое откровение любви завершается восстановлением тотальной вирильности. В соответствии с герметическими правилами, "Даму" следует символически убить, ибо "Адепт Любви" был ею же убит прежде, а теперь должен возродиться. И, как следует полагать, здесь — "полнота девятки": следом за смертью Беатриче Данте говорит о наступлении восемьдесят первого года.