В Индии женщина любой касты на время месячных превращается в парию. По прошествии же "упадка" возвращается в прежнее состояние. Вспомним, что по индийским воззрениям, парии или "неприкасаемые" представляют в обществе "элемент хаоса", демонизма, сдерживаемый высшими по иерархии кастами. Отсюда ясно, что menstruum — негативный аспект плана мистически женского: в особенности он разрушителен при соприкосновении с сакрально-мужским, сверхприродным. И в то же время именно в этом — очарование, магия женщины. В Европе в средние века менструальная кровь использовалась для приготовления специальных микстур для лечения идиотизма и ипохондрии, в некоторых случаях — бешенства и безумия (то есть как раз тех болезней, чьи симптомы в целом совпадают с патологиями пубертатного периода). Смешанная с вином, эта кровь способна погружать в сомнамбулическое состояние влюбленности. Отсюда "предрассудок", согласно которому менструальная кровь определенной женщины, без ведома мужчины нанесенная на его одежду, способна влюбить его в данную особу. Соответствующее отношение у цыган: с одной стороны, добавление этой крови к какому-либо напитку делает человека безумным, почему пить такие напитки не рекомендуется; с другой стороны, женщины, "празднующие" шабаш на "Лунной горе", подписывают свой семилетний пакт с дьяволом именно этой кровью[542]'. Все это не предрассудок, а констатация того, что через посредство menstruum женщина напрямую связана с миром ночной, не-аполлонической магии, со всем, что вызывает безумие, порчу, психические расстройства[543]. Повторяем — сущность женской sacrum относится именно к ее материнскому аспекту.

Естественно, как и все, относящееся к mana, данный предмет двусмыслен. Возможно и положительное использование этой опасной силы. Еще Плиний[544]' рассказывал не только об аспекте зла, связанном с menstruum, но и о целебном воздействии этой субстанции на природные явления. Например, о лечении morbus comitalis или эпилепсии. В Getrener Eckarth (?) подчеркиваются магические свойства menstruum virginis primus как субстанции, дарующей силу и освобождение от болезней. У некоторых северных народов, в частности, у финнов и готов, ее употребляли перед битвами, плаванием, ради удачи в игре[545]'. Однако в целом в традиции господствует отрицательный аспект Материнских Мистерий — данная эссенция (в магическом смысле) и принцип противоположен выраженному фаллической символикой светоносному началу.

И еще одно. В то время как все телесные запахи женщины и ее выделения привлекательны для мужчины, менструальное вещество — исключение. Случаев, когда оно не отталкивает мужчину, почти не бывает. О метафизическом смысле этого факта надо бы очень глубоко размышлять, имея в виду, что, в то время как афродическое начало в женщине способно к воссоединению, оживлению и экстатическому преодолению конечного, материнское, наиболее резким проявлением которого является менструальный аспект mana — чисто природно и не способно к пробуждению высоких сторон мужского эроса. Исключение составляет магическое использование menstruum молодых девушек, но, повторим, только очень молодых.

Мы уже указывали, что мифология пола касается не эмпирической психологии мужчины и женщины, но глубинной и коренной. Она рассказывает об основных свойствах природы, душевно-духовного строения и поведения полов по ту сторону случайности и двусмысленности внешнего мира. Мы уже их очертили, хотя и кратко, но достаточно, дабы не потеряться в широте вопроса — насколько позволяет объем этой книги.

Известно, что католические теологи очень долго обсуждали вопрос, обладает ли женщина душой, — его постановка вытекала из слов блаженного Августина "mulier facta поп est da imaginem Dei"[546]; на соборе 1555 года обсуждался тезис mulieres homines поп sunt[547] (с поправкой на то, что женщины, конечно, люди, но в другом смысле). В Исламе присутствует аналогичный мотив, а дальневосточная традиция говорит о "Чистой Земле", "Восточном Рае", где вообще не будет женщин; достойные женщины там станут мужчинами. В целом это совпадает с одним из аспектов обсуждения на соборе в Маконе — является ли обязательным для праведниц их превращение в мужчин при Воскресении из мертвых; в конце концов собор пришел к выводу, что нет, не обязательно. Определенная связь между этими идеями и платонизмом ("Тимей") очевидна — согласно Платону, регрессия мужа, утерявшего в жизни свой интеллектуально-чувственный уранический принцип, проявляется в том, что он вторично рождается на земле в виде женщины[548].

Все эти концепции не так уж экстравагантны и представляют не только исторический интерес. В наши дни Отто Вейнингер высказывал нечто похожее, приложив положения трансцендентальной философии Канта к своему психологическому анализу поведения двух полов. Попробуем на основе уже изложенного обрисовать более или менее верную картину. Мы помним, что в качестве воплощения вечно женственного, каждая женщина онтологически принадлежит "природному" или, в более широком смысле, "космическому" началу, и вовсе не только на материальном плане. Мужчина же воплощает противоположный принцип — он потенциально за пределами "природы", преодолевает ее, потому-то внутри диады мужское первично. Когда говорят, что у женщины нет души, говорят несколько об ином, чем это может на первый взгляд показаться. Если употреблять слово "душа" в изначальном его смысле, как psyche, или принцип жизни, становится ясно, что женщина действительно не имеет души, так как она сама есть" душа"[549]. В той мере, в какой она есть женщина и воплощение "абсолютно-женского", настолько она не есть мужчина — мужчина же не душевен, а духовен (νους, а не ψυχη): но только к духовному человеку относится сверхприродный принцип католической теологии о том, что человек есть образ Божий[550]. Потому и сказано: "Духовное в нас — мужской принцип, все чувственное — женское"[551]'. Женщина — часть "природы" и утверждает природное, в то время как мужчина, существо, рожденное человеком, потенциально — сверхчеловек.

Вейнингер, отрицающий за женщиной не только наличие души, но и личности, "Я", да и самого "существования", кажется слишком радикальным. Все это было бы просто женоненавистничеством, если бы опять-таки не терминологическая ошибка. Говоря о "Я", он вслед за Кантом имеет в виду не психологическое, а ноуменальное или трансцендентальное "Я", превосходящее мир явлений (в метафизической терминологии это "все проявленное", подобно индийскому atma); под бытием же понимает абсолютное бытие, а по отношению к нему все природно-эмпирическое, как по Пармениду, так и по Веданте, действительно есть небытие.

Обладает ли конкретный мужчина таковым "Я" — иной вопрос. Для большинства всего этого просто как бы не существует. Однако онтологически мужчина связан с этим абсолютным и внеположенным принципом; поэтому дальневосточная традиция и утверждает, что мужчина рожден "Небом" — это является определяющим фактом мужской психологии и дает возможность всякому мужчине стать таковым; чаще всего, однако, он не использует этой возможности. Абсолютная женщина не только не обладает таковым "Я", но и не знает о его существовании и не способна его понимать; более того, будь оно у нее, оно бы только стесняло женщину, мешало бы проявлению ее глубинных свойств.