1944 Марк Соболь Слушай, ветер! Слушай, ветер! Ты мчишься отсюда в Россию, ты к родимой земле прикоснешься облетом. Передай там, что мы уже скоро осилим вон того, чьи из зарева бьют минометы. Ты скажи там, что лист уж становится хрустким и четвертая осень нам в души стучится… Ничего! Мы грустим и деремся по-русски и живем по московским часам за границей. Всю страну обеги, закоулки облазай, барабань по стеклу, на прохожих кидайся и шепни мимоходом одной сероглазой, а о чем — ты уж как-нибудь сам догадайся. 1944 Николай Старшинов «Ракет зеленые огни…» Ракет зеленые огни По бледным лицам полоснули. Пониже голову пригни И, как шальной, не лезь под пули. Приказ: «Вперед!» Команда: «Встать!» Опять товарища бужу я. А кто-то звал родную мать, А кто-то вспоминал — чужую. Когда, нарушив забытье, Орудия заголосили, Никто не крикнул: «За Россию!..» А шли и гибли За нее. 1944 Василий Субботин «Бои, бои… Тяжелый шаг пехоты…» Бои, бои… Тяжелый шаг пехоты На большаках, где шли вчера враги. На бровку опершись, на переходе Натягивает парень сапоги. Простые, загрубевшие от жару, Но крепкие — носить не износить. Еще и тем хорошие, пожалуй, Что по Берлину в них ему ходить. 1944 Георгий Суворов «Еще утрами черный дым клубится…» Еще утрами черный дым клубится Над развороченным твоим жильем. И падает обугленная птица, Настигнутая бешеным огнем. Еще ночами белыми нам снятся, Как вестники потерянной любви, Живые горы голубых акаций И в них восторженные соловьи. Еще война. Но мы упрямо верим, Что будет день, — мы выпьем боль до дна, Широкий мир нам вновь раскроет двери, С рассветом новым встанет тишина. Последний враг. Последний меткий выстрел. И первый проблеск утра, как стекло. Мой милый друг, а все-таки как быстро, Как быстро наше время протекло. В воспоминаньях мы тужить не будем, Зачем туманить грустью ясность дней, — Свой добрый век мы прожили как люди — И для людей. 1944
Под Нарвой Яков Хелемский «Спасибо той земле, что столько раз…» Спасибо той земле, что столько раз Спасала нас от пули и гранаты И, вскопана саперною лопатой, Как щит, надежно заслоняла нас. Еще спасибо камню, чьи бока Покрыты мхом. Он лег у косогора, Чтоб в перебежке выручить стрелка И стать на миг укрытьем и упором. Дубам ветвистым низко бьем челом, — Мы с болью их рубили для наката. Деревья умирали, как солдаты, Чтоб люди уцелели под огнем. Мы помним и тебя, радушный клен, — В твоей тени мы спали на стоянке, — И листьям вырезным твоим поклон, Маскировавшим тягачи и танки. Спасибо раннему цветку. Он вдруг У бруствера оттаявшего вырос. И ожил бурый разбомбленный луг, Когда на свет подснежники явились. Спасибо ливням, что смывали пот, И родникам, что утоляли жажду, Всему, что, несмотря на бой, цветет, Любому стебельку и ветке каждой. И травам, просто радовавшим глаз, И солнцу, что окопы нагревало, Спасибо той земле, где всё за нас, Где каждая былинка воевала. 1944 Торопец Анатолий Чепуров Родная земля Незыблемый обычай есть в народе: Когда в края заветные опять Придет казах, прославленный в походе, Обязан землю он поцеловать. И он, казах, как по закону надо, Товарищ наш по боевой судьбе, Прильнул к земле в предместьях Ленинграда: «Земля моя, я вновь пришел к тебе!» 1944 1945 Пусть живые запомнят и пусть поколения знают Эту взятую с боем, суровую правду солдат… Семен Гудзенко Сергей Аракчеев Болото Мы в том болоте сутки спали стоя. Нас донимали мухи и жара. Оно было зеленое, густое. В нем от застоя дохла мошкара. Там не хотели рваться даже мины И шли ко дну, пуская пузыри. …И если б не было за ним Берлина, Мы б ни за что туда не забрели. 1945 Семен Ботвинник «Разбитые дзоты у станции Мга…» Разбитые дзоты у станции Мга. Кирпич, и железо, и в пепле снега, И тишь обгоревшего сада, И след от воздушных боев в синеве, И первая кровь на колючей траве, И первый обстрел Ленинграда… Лежит мой товарищ на ладожском льду. Клубится у Гатчины бой. И это — цена тишине, и труду, И каждой минуте с тобой. |
