1944 Александр Межиров Ладожский лед Страшный путь! На тридцатой, последней версте Ничего не сулит хорошего… Под моими ногами устало хрустеть Ледяное ломкое крошево. Страшный путь! Ты в блокаду меня ведешь, Только небо с тобой, над тобой высóко. И нет на тебе никаких одёж: Гол как сокол. Страшный путь! Ты на пятой своей версте Потерял для меня конец, И ветер устал над тобой свистеть. И устал грохотать свинец… Почему не проходит над Ладогой мост?! Нам подошвы невмочь ото льда отрывать. Сумасшедшие мысли буравят мозг: Почему на льду не растет трава?! Самый страшный путь из моих путей! На двадцатой версте как я мог идти! Шли навстречу из города сотни детей… Сотни детей! Замерзали в пути… Одинокие дети на взорванном льду — Эту теплую смерть распознать не могли они сами, — И смотрели на падающую звезду Непонимающими глазами. Мне в атаках не надобно слово «вперед», Под каким бы нам ни бывать огнем — У меня в зрачках черный ладожский лед, Ленинградские дети лежат на нем. 1944 Александр Ойслендер Высадка десанта Шел головным торпедный катер, — И берег, пушки наклоня, Вдруг оживал, как дымный кратер От извержения огня. Но, зачерпнув воды с разлета, Всю ночь, быть может, до утра, Сквозь эти чертовы ворота Врывались в бухту катерá. И страшно было небосводу Смотреть на то, как моряки, Бросаясь в огненную воду, Держали шаткие мостки, Чтобы советская пехота Сухою на берег сошла И, выкорчевывая доты, Дорогу верную нашла. Как прежде, мины шелестели, В глухом ущелье ветер выл — И раненые не хотели Эвакуироваться в тыл. И даже мертвые, казалось, Уже не сдали б ни за что Ту пядь, что с кровью их смешалась На отвоеванном плато! 1944
Сергей Орлов «Его зарыли в шар земной…» Его зарыли в шар земной, А был он лишь солдат, Всего, друзья, солдат простой, Без званий и наград. Ему как мавзолей Земля — На миллион веков, И Млечные Пути пылят Вокруг него с боков. На рыжих скатах тучи спят, Метелицы метут, Грома тяжелые гремят, Ветра разбег берут. Давным-давно окончен бой… Руками всех друзей Положен парень в шар земной, Как будто в мавзолей… Июнь 1944 Николай Панченко Из дневника солдата Я в коммунизм вхожу не как в гостиную: открыл, вошел, представился, — не так! Ты, будущий, взволнованность прости мою: я шел к тебе сквозь крошево атак, сквозь хлябь болот, путей разбитых месиво, сквозь свет ночей, сквозь дни в сплошном бреду. И если мне порой бывает весело, то только оттого, что я — иду. 1944 Александр Прокофьев Яблоня на минном поле Она в цвету. Она вросла в суглинок И ветками касается земли. Пред ней противотанковые мины Над самыми корнями залегли. Над нею ветер вьет тяжелым прахом И катятся седые облака. Она в цвету, а может быть, от страха Так побелела? Не понять пока. И не узнать до осени, пожалуй, И я жалею вдруг, что мне видна Там, за колючей проволокой ржавой, На минном поле яблоня одна. Но верю я: от края и до края Над всей раздольной русской стороной Распустятся цветы и заиграют Иными днями и весной иной. Настанет день такой огромной доли, Такого счастья, что не видно дна! И яблоня на диком минном поле Не будет этим днем обойдена! |
