Ее восторг раздражал соседа, пожилого человека, похожего на пса боксера. Он затыкал уши, показывая другим игрокам, сколь неприлично громко возвещать о своей радости. Они сочувственно относились к его возмущению.

«Забавно, как люди не умеют себя вести в минуты успеха, — думал Анджей. — Эта баба всех раздражает, но кресло, в котором она сидит, явно счастливое. Немцу там тоже везло. Если бы иметь сорок, точнее, тридцать шесть жетонов на два броска, можно было бы получить несколько тысяч… Я свинья, я должен… не имею права бросаться деньгами…» Анджей долго, ругал себя. Это приносило облегчение. Он решительно подошел к кассе и тут, к своему удивлению, заметил знакомые хищные руки с большими гербовыми перстнями. Двойник эсэсовца на сей раз в обществе смуглой девушки тоже подошел к кассе купить новые жетоны.

«Ага, проиграл! — подумал Анджей со злорадством и тут же, услыхав разговор мужчины с девушкой, испытал угрызения совести. — Они говорят по-испански — значит, не немцы», — понял он.

С жетонами в руке он вернулся к столу и встал позади кресла блондинки. Она проигрывала, не было слышно ее дерзкого смеха. Шла большая игра. Ловкие руки крупье кидали жетоны на указанные места, изредка подправляя лопаткой менее точные броски.

Анджей колебался. «Теперь ищи счастья среди круглых цифр, — подсказывал внутренний голос, — 10, 20, 30. Лучше всего 20, самый центр. Не изменяй цифре, которую однажды выбрал! Будь упрям, как одинокий рыболов, который закидывает удочку в одно и то же место! На 20 никто не ставит, боятся, долго не выходила, а ты не бойся! Рискуй! Вперед!»

Он извинился перед блондинкой, наклонился и протянул крупье 18 жетонов.

Ставка была довольно непривычная. Одна цифра обставлялась крайне редко, тем более двойными жетонами. Мужчина с лицом боксера снисходительно глянул на нового игрока: азартный безумец. Минута — и карманы будут пустыми, а он исчезнет, словно его никогда и не было. Блондинка вывернулась, чтобы посмотреть на Анджея, и скорчила глупую гримасу… Как можно быть таким простофилей и верить только в одну цифру! И ведь он даже не хочет подстраховать себя, поставив еще на какое-либо число.

— Тридцать, четное, красное.

Жетоны Анджея превратились в беспорядочную кучку и последовали в банк рулетки.

«Я проиграл. Однако мой ангел-хранитель всегда предлагает мне два варианта, этот я выбрал неудачный. Ладно, ставлю последние жетоны. — Вытаскивая из карманов жетоны, он нащупал ключ от чемодана. — Завтра надо будет складываться. Комедия окончена».

Он снова положил перед крупье 18 жетонов и слово в слово повторил прежнюю ставку.

Крупье опять долго возился, в квадрате вокруг 20 становилось тесно.

Он был спокоен. «Да, прав Якуб: игрой руководит черт и везет лишь счастливчикам и тем, кто в сговоре с темными силами. Удача придает уверенности, человек теряет страх и выигрывает. Ставит и сгребает деньги. Если же фортуна отвернется, надо прекращать игру. А я опять поддался искушению», — думал Анджей, уже не глядя на рулетку.

— Двадцать! — взвизгнула итальянка.

Ее крик опередил голос крупье. Когда он оглашал результат, она уже только бормотала: «Невозможно… невозможно…» и рукой что-то рисовала в воздухе. Игрок, похожий на пса, тряс свисающими щеками и опять нервно стучал пальцами по уху.

«Однако я выиграл! Не верится!.. Нет, это Эва выиграла. Для нее я шел на риск. Двадцать — ее число…»

Крупье уложил жетон на жетон и, пододвигая Анджею стопки круглых и прямоугольных жетонов, назвал сумму выигрыша: 5 тысяч 760 франков!

Анджей бросил несколько кружков крупье на чай, жетоны же большей ценности рассовал по карманам… Спокойно отошел от стола, обменял жетоны на франки. Крупные банкноты сунул в карман. Направляясь к дверям, он бросил взгляд на часы. Девять часов. Эва наверняка волнуется — он еще никогда не оставлял ее одну. Но зато их обоих ждет такой вечер! Как она удивится, когда он пригласит ее на ужин в «Карлтон» или в «Мартинез». А может, успеют позвонить Якубу и пригласят его…

Когда Анджей выходил из зала, швейцар снова безошибочно произнес его фамилию:

— До свидания, мсье…

— До свидания, — ответил он и оставил швейцару чаевые.

Бронзовые двери закрылись. Мир иллюзий и обманов исчез, снова перед ним бульвар Круазетт. Пульсируют огни, шелестят листья пальм, словно зеленые зонтики, раскрытые над аллеями…

Анджей шел быстрым, энергичным шагом. Он был доволен собой и чувствовал облегчение: «Теперь мы будем независимы, и хотя бы в течение этой последней недели я перестану чувствовать себя бедным студентом».

От залива дул резкий ветер, насыщенный сыростью. Анджей с наслаждением втягивал соленый воздух. «Сколько в нем здоровья! Не то что в прокуренных залах казино, Хочется жить!» И порыв холодного ветра наполнил его грудь радостью победы.

На бульваре он еще раз посмотрел на часы. Около половины десятого, пять часов просидел он в казино, Эва наверняка беспокоится. Может, ее надо было предупредить, куда он идет? Нет-нет, правильно, что он этого не сделал. Она бы переволновалась, и, кроме того, у каждого человека должны быть свои тайны.

Было поздно, но ему хотелось пройтись вдоль моря. Нужно отдохнуть, прочистить мозги от азартного угара, обдумать свои впечатления… Ах, эти лица в казино! Он следил за ними, минутами они приковывали его внимание больше, чем шарик, мечущийся по рулетке.

В любом лице отражаются сегодняшний день, сегодняшний мир, следы прошлого и будущее. Он всегда внимательно изучал лица людей, пробовал передать все затаенное в них.

Он видел неуверенность, тревогу и беспомощность.

«У твоих героев всегда какие-то затуманенные лица, — удивилась Эва, когда он показал ей несколько своих картин и рисунков. — Это мне даже нравится, но только издалека, а вблизи почти ничего не разбираю». — «Эва, но ведь я не фотокамера, — объяснил Анджей. — То, что мне интересно, я разглядываю как бы прищуренным глазом. Я так вижу мир, кто-то по-другому, а копировать старых мастеров глупо: время другое и лица другие».

Он вспомнил толпу в казино, мозаику лиц, нависших над зелеными эллипсами рулеточных столов, все просилось на бумагу.

В этих лицах таилась всепожирающая алчность. Для некоторых участников происходящего «таинства» игра заменяла работу, борьбу за существование, за первенство. Многие играли, чтобы потратить деньги или убить время. Их лица выражали полное равнодушие, а глаза были каменные и холодные, словно богатство и пресыщенность умертвили в них остатки человечности.

«Через этих монстров, — думал Анджей, — можно показать безумство мира с его взрывами, страхом и вожделениями».

Он давно уже прошел «Карлтон», сильно дул ветер с моря. «Ладно, эти десять минут меня не спасут, — утешал он себя. — Сегодняшний вечер столько дал впечатлений, так и хочется сесть за работу. Когда на душе покой, появляется непреодолимое желание рисовать, а не шляться по кулуарам скучного фестиваля. С завтрашнего дня необходимо собраться, сесть за работу, сделать наброски, пока все эти лица не выветрились из памяти. Буду ежедневно писать. Эва пусть ходит на свою работу, дам ей деньги на покупки, и у нее будет возможность самостоятельно гулять по городу. Каждая женщина любит магазины, тем более такая юная, как она».

Он был уже в холле гостиницы. Эва наверняка в номере, поэтому нет смысла спрашивать ключ. Однако что-то его остановило, и он обратился к портье.

— Комната двести вторая, — спросил он, зная, что услышит: «Ключа нет».

Портье повернулся к деревянному щиту с многочисленными крючками, снял ключ и протянул Анджею.

Нет, это невозможно, он не верил. Однако ключ у него в руке. Ее нет в номере?

Недавняя уверенность и покой бесследно исчезли. Он слишком долго ждал лифт, слишком медленно поднимался на этаж, ключ не попадал в замок…

Анджей злился: «Веду себя как сопляк. Спокойно, спокойно… Наверное, у нее что-то произошло».