Ей даже в голову не пришло, что в эту минуту она думает о самой себе и оправдывает не кого-то другого, а именно себя. Входя в телефонную будку, она не преминула похвалить себя за свою выдержку.

«Продержалась столько, значит, сумею удержаться и до нашей встречи и расскажу ему об этом. Он будет доволен. Когда я думаю о нем, у меня все-таки прибавляется сил. Я ведь не алкоголичка».

Он пришел раньше времени в условленное место на Краковском Предместье подле кордегардии и слонялся по тротуару сам не свой.

Место встречи было выбрано неудачно, но что поделаешь, если у тебя стоят над головой, а она стояла, эта любопытная Зофья, наверное умышленно не переключив телефон на его кабинет. Позвала к своему аппарату, а сама ни на шаг не двинулась из приемной. Под таким контролем он, разумеется, говорил осторожно, не предлагал ничего, но, обрадованный тем, что разговор все же состоялся, давал согласие на все, что она предлагала. И вот теперь торчит на углу, как студентик, хуже — как школьник.

Еще немного, и он начнет вслух излагать мысли, которые бродят сейчас у него в голове:

«Глупый старый осел, она предложила это место, потому что еще не вышла из девичьего возраста и привыкла встречаться здесь, молодые не стесняются свиданий на улице. Но ты? Должен расхаживать по тротуару, пять шагов вперед, пять шагов назад, и при этом делать вид, что ловишь такси. К тому же здесь легко нарваться на знакомых, ведь рядом министерство культуры и искусства, выставочный зал, гостиница «Бристоль».

— Черт возьми! — тихо выругался он.

Может, еще десять — двадцать минут придется вот так ждать, в подобной ситуации они покажутся вечностью. Для него, разумеется, а не для юнца, который мог бы тут стоять без всяких забот. А собственно, он и разыгрывал сейчас роль такого юнца. Анджей горько усмехнулся: вот чем оборачивается омоложение, ставшее у него навязчивой идеей. В памяти всплыла минута, когда он, новоиспеченный студент, вот так же стоял на другом углу, в другом городе и поджидал другую девушку. В более поздние годы та девушка, первая любовь, нередко навещала его в воспоминаниях, вытесняя всех других женщин, которых он знал, ее облик заслонял всех. Потому что ее он всегда ожидал с учащенным сердцебиением, неуверенный в своих надеждах, как, впрочем, и сегодня, когда с самого утра живет одной мыслью, одной заботой. Состоится ли их свидание, как оно пройдет, укрепится ли их знакомство? Случай, такой же банальный, как эпизод из кинематографической мелодрамы, или же действительно перст судьбы, необычайное событие, которое изменит весь ход его жизни?

Когда же она с предельной пунктуальностью появилась на противоположном углу Каровой улицы, он, разглядывая ее, был так ослеплен и так растерялся, что не сразу поверил, она ли это. Если бы не предназначавшаяся ему улыбка, если бы не сила взгляда, притягивающая его как магнит, он и не узнал бы Эвы.

От нее, от ее лица, от всей фигуры веяло свежестью и красотой. Совсем другая женщина! Она шла легким, девичьим шагом, будто под ногами у нее был не исполосованный и отлакированный колесами асфальт, а паркет дансинга, где отдается каждый удар каблучков. Ничего не осталось от ее вчерашнего облика, вчера она была небрежно одета, запугана, глаза были печальны, голова низко и безвольно опущена. А сегодня у нее легкие движения, высоко взлетает рука, раскачивающая красивую, модную сумочку. Сегодня она полна легкой свободы; как подвижно ее улыбающееся лицо над воротником белого свитера! Она выглядела прекрасно. И Анджей забыл обо всем — о том, что это угол оживленной улицы, что их могут увидеть знакомые, — и, как юноша, бросился к ней через уличную «зебру» на край противоположного тротуара.

— Как хорошо, что ты пришла. Такая красивая! — радостно воскликнул он, схватив обеими руками ее руку.

— Здравствуйте, я так боялась опоздать.

— Да нет же, ты пришла минута в минуту. И такая красивая, правда-правда. Сначала я просто не поверил, что это ты. Так преобразилась.

— Хотела вам понравиться.

— Ну-ка повтори, только без «вы». Ведь мы еще ночью договорились.

— Хотела понравиться… тебе, — с трудом выдавила она из себя это слово.

— Браво. Но только ли мне одному? — будто ревнуя, спросил он.

— Правду говорю. Сегодня только тебе. С нынешнего дня определенно только тебе.

— Если это так, то у меня действительно душа радуется.

— Пожалуй, давай возьмем чуть вправо, мы идем против течения, — сказала она.

Он только сейчас заметил, что невольно задевает прохожих. Она ориентировалась гораздо лучше его.

— Ты права, но давай остановимся на минутку. Нам нужно решить, куда пойдем. Я ведь пригласил тебя на обед, значит, нужно сделать выбор, пока мы здесь. Перед нами «Бристоль» и «Европейская».

— Нет, тут мне не нравится. Это для иностранных гостей и доморощенных взяточников. Ну и там девушки, которые всегда около вертятся. Мне хотелось бы поскромнее, где поспокойнее.

— Отлично, я тоже предпочел бы уютный ресторан. Предлагай, который тебе нравится.

— Я не очень хорошо в них разбираюсь.

— Извини. — Анджей смутился, ему не хотелось, чтобы она подумала, будто он считает ее завсегдатаем ресторанов. — Ну вот что, давай пойдем куда-нибудь на Старом Мясте.

— Охотно. На Старом Мясте все красиво.

— Тогда пойдем в уютный ресторан на улице Широкий Дунай.

— Мне рассказывал о нем Роберт. Он заходил туда по вечерам.

— Однако… — сорвалось у него от обиды, от того, что она вспоминает прошлое. — Подойдет?

— Мне все равно. Решай сам. Я согласна подчиняться тебе во всем.

— Даже так? — рассмеялся он. — Но вернемся к еде. Ресторанчик не первоклассный, но днем там вполне терпимо, вечером похуже. Вечером я бы тебя не повел туда. А вот и такси, поехали.

— Может, пешком, тут ведь недалеко.

— Лучше побыстрее сядем за столик. Совсем иначе течет разговор, когда сидишь друг против друга, на улице как-то не так.

— Понятно, пожалуй, ты прав.

Но все же у нее мелькнула мысль, что ему, видимо, не совсем удобно идти рядом с ней по самой оживленной части города. Ведь придется пройти через все Краковское Предместье, а это добрых полчаса.

Поездка заняла не более пяти минут. Анджей, однако, успел поболтать с водителем.

— На Широкий Дунай проезд разрешен?

— Разумеется. Со стороны Пивной.

— Тесная улочка, но красивая.

— Говорят, что скоро вообще закроют проезд через Старое Място, обижают нашего брата таксиста. Тут ведь всегда оживленно, лучшие гости столицы, туристы.

— Так заведено повсюду в памятных местах, — пояснил Анджей.

— Пусть будет так повсюду, но как сейчас у нас, удобнее. Понемногу все от них перенимаем. А пока проезд не запрещен, подкачу вас к самому крыльцу ресторана. Вот и «Рыцарский», приехали.

Они вышли из машины, и в холле ресторана их приветствовала стоявшая в углу статуя рыцаря в доспехах с опущенным забралом.

Анджей кивнул гардеробщику.

Тот подбежал с номерком в руке и взял пальто. У входа в зал Анджею поклонился знакомый седовласый кельнер, улыбка которого считалась одним из самых ценных украшений и одной из самых надежных приманок этого ресторана.

Старый Шимон с его отработанными приветливыми жестами, веселым блеском глаз и знаменитой неподвижной улыбкой на застывших губах обещал, что входившая парочка получит такое удовольствие, о котором только можно мечтать. Только, конечно, за его столиком.

— Мое почтение, маэстро.

— Привет, пан Шимон! Здоровье, как я вижу, не подводит.

— Держимся, слава богу. Для вас у меня есть столик у камина, под старыми часами. На двоих столик. Вас двое?

Взгляд, которым он окинул при этих словах Эву, свидетельствовал о том, что вопрос имеет чисто риторический характер. С такой женщиной ходят в ресторан только вдвоем. И разумеется, едят изысканные блюда, а напитки пьют самые хорошие или самые дорогие. Что касалось закусок и блюд, старый Шимон не ошибся. Анджей только слушал и соглашался с его предложениями.