И однажды Алина взяла с собой Виталия Алексеевича на какую-то самую главную тренировку. На собачий выпуск, вот что. Ну да, последний звонок и школьный бал.

Подробности сообщить трудно. Виталий Алексеевич не очень-то любил вспоминать про этот выпускной бал. Но можно представить, как собачки бегали по бревну, как гонялись за человеком в ватном халате, как летели от халата клочья. Это все понятно.

Потом подошел главный момент выпускного бала. Для самых злых собак, которые тупорылые и похожи на свиней, или с большими круглыми головами, или бесшерстные, со складками на шее, или черные, мелкие, похожие на пиявок.

Там была огороженная забором площадка, и зрители были хорошо защищены этим высоким забором.

И вот на поле выпустили разнокалиберных и беспородистых собак, бомжей, сказать просто, их люди центра отлавливают на помойках и в бесхозных местах, эти собачки сбились в кучу, прибиваясь к загородкам, они еще не знали, но только догадывались, какую подлянку задумали люди, стоящие над высоким забором. И тут со свистом, с гиканьем запустили злых собак, уже ученых, знающих, что надо делать, чтоб сдать экзамен на отлично.

Ну, тут подробности можно опустить. Сказать коротко: все собаки сдали экзамен успешно.

Но это еще не всё. Вот что случилось. Забор, значит, был очень высокий. И, проходя под этим забором, собака, похожая на свинью, сорвалась с хозяйского поводка, выпрыгнула над забором и, надо же, хватила за руку именно Алину. Невероятно, чтобы собака так высоко прыгнула. Это как человек возьмет планку на пяти метрах (без шеста). И это еще счастье, что собака была на излете и лишь слегка хватила руку Алины, иначе вовсе бы откусила — это именно такая собака.

Правда, рана оказалась неглубокой, крови было много, но нервы и сосуды уцелели.

То есть это что ж получается? А это урок истории: ты натравливаешь одно существо на другое, и оно тебя же и загрызет. Ну да, надо напомнить, что Виталий Алексеевич историк.

А с Алиной он расстался, нет-нет, она мне нравится, я ее, пожалуй, и любил, но теперь я ее боюсь. Это бред какой-то, но я ее боюсь. Не укусит же она меня, в самом деле, но боюсь. Видать, я не из тех, кто грызет, а из тех, кого грызут. И если уж иного выбора не будет, так пусть уж я буду собакой-бомжом.

Договаривались, что всюду должен быть свой порядок и младший не должен обгонять старшего, чтоб на семью не обрушилось разом два события. То есть Федя старше Наташи на шесть лет, и вот сперва женится он, а потом уж в ЗАГС пойдет младшенькая. Потому что свадьба по нынешним временам — это как пожар. Добрый, конечно, но все же пожар.

Ну да, как же, Федя в двадцать восемь лет жениться не думает, а я, как дурочка, сиди и жди у моря погоды. Нет, так не получится, я через три месяца кончаю институт, пора определяться, да и, сами видите, человек меня любит и деловой.

Это семья Бобковых. Очень трудовая семья. Василий Павлович — инженер, вертится в двух или в трех местах, подгребает все, что подгрести может. А жена его Людмила Дмитриевна — участковый доктор, тоже, значит, трудовой элемент.

Теперь, значит, дети. Федя закончил морское училище, и он, выходит, моряк. Нет, настоящий моряк, он на судне каким-то начальником, то есть моряк водоплавающий. Да, но человек он исключительно домашний. Придет из плаванья, ляжет на диванчик, телик смотрит и харч материнский уничтожает. Нет, как-то уж он с женщинами, видать, устраивался, но без женитьбы и прочих глупостей. То есть этот водоплавающий моряк был покладистый и ласковый.

Не то — Наташа. Ну, младшенькая, все понятно, видать, баловали ее, особенно Василий Павлович, и потому девушка выросла строгой. Нет, не только с парнями, мол, сперва надо, чтоб человек был хороший, потом расписаться, а потом уже все остальное, и порядок тут нарушать нельзя, дескать, сперва все остальное, потом, глядишь, распишемся, а потом будем выяснять, хороший ли человек. Нет, так не получится.

Приятная такая девушка. Может, даже и красивая. Если б вот не излишняя строгость. Она была строга не только с парнями, но и с соседями. То есть она, попросту говоря, соседей не замечала. Строгая и гордая девушка, да. А уж с родителями — чего уж тут говорить. Если какая семейная покупка — решающее слово за ней. Отец перед дочкой чуть не на цырлах ходил — побаивался и уважал. Людмила же Дмитриевна не боялась, но уважала. Они как подружки, всюду вместе — по магазинам там, в кино. Ну да, старшая подружка и младшая подружка. Старшая такая порывистая, впечатлительная, а младшая спокойная и рассудительная.

Выбор у Наташи был, в смысле женихов. Раза три Людмила Дмитриевна объявляла знакомым, что, видать, в ближайшее время предстоят большие траты и это ужас что такое. Одно кольцо на мою врачебную ставку тянет. Но это были пристрелки.

Покуда не появился такой Зверев, настоящий жених. Как его звать, неизвестно, Наташа звала его именно что Зверевым. Ровесник брата. Такой скромный, застенчивый. Да, но хоть и застенчивый, но из этих вот новых прущих людей. Он при чем-то там был чего-то там посредником, и денежки у него водились.

И потому настаивал, чтоб все было красиво. Не как сейчас делают — в семье, да чтоб только родственники и близкие друзья, нет, свадьба должна быть в ресторане. Записываться, ладно, будем в фонаревском ЗАГСе — во Дворец бракосочетания сейчас никто не ездит, зато непременное венчание, и это я настаиваю, да, это стоит денег, но все красивое стоит денег, к тому же венчание — не только красивое, но и богоугодное дело. Сейчас все венчаются.

Да, а на невесту свою Зверев смотрел прямо-таки с восторгом. Платье сшить самое красивое и с новомодными заморочками. А то, не поверите, некоторые сейчас берут платье напрокат, ну, это вообще нищета первозданная.

Конечно, поднапряглись как могли и Бобковы, но основные расходы взял на себя вот как раз Зверев. И свадьба пройдет, все понимали, по самому красивому разряду.

Да, но свадьба свадьбой, но ведь нужно и вперед заглядывать! В смысле — а где молодожены собираются жить?

Вот! Здесь-то и начинается вся история. В смысле — а где молодожены собираются жить.

Значит, так. У Бобковых «распашонка». Это неважно, в каком доме, важно, что маленькая — тридцать шесть метров — и «распашонка». В одной комнате спят родители, в другой Наташа, а в гостиной — ну, где телевизор, — Федя. То есть через него надо ходить. С другой-то стороны, а через кого тогда и ходить, как не через водоплавающего, который половину времени в море.

Теперь, значит, жених. У него с жильем похуже. Двухкомнатная на троих — он сам, мама и младшая сестра, которой, к слову, двадцать, и возраст к свадьбе движется.

Обычная, значит, история, надежда на хорошую жизнь имеется, и хочется жить именно хорошо, но негде. Нет, на первое время есть куда приткнуться, это не то что первую брачную ночь проводить под звездным небом, на худой конец, поживем в родительской квартире. Но это на самый худой конец.

Зверев со временем, конечно, купит квартиру, он такой, он купит, но лишь со временем. Да, но жить-то надо не в прекрасном будущем, а прямо сейчас.

И тут Наташа вспомнила про свою бабушку Анну Трофимовну, мать своего отца. Ну, бабуля — и даже бабусенька. Двухкомнатная квартира, и живет одна. Учительница на пенсии, семьдесят шесть лет. Сухонькая, легонькая, носила исключительно темные платья с белым кружевным воротником, седые волосы собирала в пучочек и закалывала большим гребнем. Ну, все как есть — учительница на пенсии. И двухкомнатная квартира, и, что характерно, комнаты ну совсем изолированные.

Да, а Василий Павлович свою матушку любил и уважал. Все понятно, единственный сын. Ну вот. Пять лет назад бабушка сообразила, что дело идет к старости, случись что с ней, негоже, если квартира уйдет государству. Ну да, если Василий Павлович здесь вырос и здесь же помер его отец. Негоже этой квартире уходить в чужие руки.