Цин Шуя аж тряхнуло от такого давления. Еще до приема Ядра Золотой Черепахи и Гранулы Повышения Тона он бы еще задумался, но теперь Тань Ян был для него просто куском мусора.

Он уже дрался с девятью учениками Башни Меча. Разве они не прислали своих самых сильных учеников на соревнования в Небесный Дворец? Цин Шуй понимал, что проблема усложняется. На этот раз, было очевидно, что это подстава, нацеленная специально на него. Значит, Башня Меча жаждали мести через этого человека по имени Тань Ян. Значит, они были о нем высокого мнения. Иначе, он бы не посмел заикнуться о том, что он представляет всю Башню Меча в одном лице.

Башня Меча и Небесный Дворец были сектами одного уровня. Цин Шуй взглянул на четырех старших за спиной юноши. Двое из них были на пике 8-го уровня Боевого Короля. Остальные были как старший из медицинского клана. Двое других старших были десятого уровня. Значит, Тань Ян был важной персоной в Башне Меча.

Разница между десятым уровнем боевого короля и вершиной боевого короля была как разница между небом и землей. Чтобы пройти с начала десятого уровня до вершины, нужно было приложить огромное количество накопленной энергии. Даже десять боевых королей десятого уровня не могли победить одного воина вершины боевого короля, настолько уникальна сила вершины уровней.

Никакой вины Цин Шуя в том, что Минъюэ Гэлоу оказалась в свое время с ним, не было. Однако объявился ее муж, значит, он должен был отпустить ее. Он прекрасно понимал, что больше с ситуацией справиться не в состоянии. Другая сторона тоже была с серьезной поддержкой. Более того, как оказалось, Тань Ян был сильнее него самого....

Минъюэ Гэлоу смотрела на нахмурившегося Цин Шуя. В ее глазах стояли слезы, но она сдерживала их как могла. Она подняла голову и сказала:

"Я пойду с тобой!"

У Цин Шуя заболело сердце. Он протянул руку и схватил ее за руку:

"Минъюэ, тебе не нужно уходить. Я здесь, я не позволю никому тебя забрать".

"Быстро отпусти мою женщину. И не вини потом меня, когда я сотру с лица земли весь Клан Цин". Молодой человек сощурил глаза, излучавшиеся убийственное намерение.

"Цин Шуй, отпусти. Гэлоу запомнит все хорошее, что ты дал нам обеим. Не будь опрометчивым. У тебя есть дела поважнее. Не нужно упрямиться, я знаю, тебе сейчас не по себе, но есть в жизни вещи, когда ничем нельзя помочь. Не всегда получаешь то, что хочешь. Это моя жизнь, не нужно давить". Минъюэ Гэлоу медленно убрала свою руку из рук Цин Шуя. Она говорила тихо и с улыбкой. Цин Шуй прекрасно понимал, что она притворяется. Он понимал, что Минъюэ Гэлоу страшно боялась этого Тань Ян.

"Выходи на бой. Кто проиграл, тот оставляет Минъюэ", громко сказал Цин Шуя. Его глаза налились кровью. Терпеть больше у него не было сил!

"Бой? Будет день, но сегодня, я не принимаю твой вызов. Почему я должен ставить на кон свою жену?" тон Тань Яна стал еще более высокомерным, когда он увидел, что Цин Шуй вышел из себя.

"Назови свои условия. Я соглашусь", сказал Цин Шуй, сжимая кулаки. Он хотел драться. Таким образом, ситуацию можно было легко разрешить, убив его в бою.

"Не заинтересован", прямо ответил Тань Ян, "Бери ребенка и пошли", сказал он, обращаясь к Минъюэ.

Цин Шуй сжимал кулаки с такой силой, что кровь выступила на ладонях. Она капала на землю.

"Не пойду, не пойду, я хочу к папе!" кричала малышка Юйчан. ее лицо было залито слезами.

Цин Шуя трясло. Как он мог выдержать такое обращение? Даже Смерть не могла искупить такое унижения! Он топнул ногой и кинулся на Тань Яна.

"Цин Шуй!"

"Если двинешься еще на один шаг, я перережу себе горло!" тихо сказала Минъюэ Гэлоу, заблокировав ему путь.

"Минъюэ..."

"Цин Шуй, спасибо, что спас мою дочь. Я никогда не смогу отплатить тебе этот долг. В жизни все подходит к концу, и хорошее тоже. Наша судьба заканчивается здесь. Мы не сможем быть счастливы, даже если будем стараться. Ты же умный мужчина, не делай того, о чем пожалеешь потом". Слезы лились по ее прекрасному мудрому лицу.

"Минъюэ...Я ничего не могу сделать...."

"Не говори так. И не грусти. Ты мужчина, который в жизни добьется больших высот. Поэтому тебе не придется больше страдать. Но пока тебе нужно все это пережить. Ты же разумный человек, Цин Шуй. будь терпеливее. Позаботься о себе. Я ни о чем не жалею. Я не жалею о том, что было между нами. И не пожалею никогда..."

слезы текли по ее фарфоровым щекам, как река...

"Цин Шуй, он не посмеет тронуть меня. Я, Минъюэ Гэлоу, всегда буду твоей женщиной. Я навсегда твоя. Я не позволю никому коснуться себя, кроме тебя".

Цин Шуй смотрел на эту прекрасную женщину. Она была такой страстной, такой разумной и умной женщиной, она всегда думала о других. И никогда о себе.

В ее глазах была невыносимая грусть.

Кровь струйкой хлынула из уголка рта Цин Шуя.

"В жизни слишком много несправедливости. Цин Шуй, спасибо, что спас мою дочь, я никогда не смогу отплатить тебе за твою доброту... Наша судьба заканчивается здесь. Нет смысла форсировать события. Ты же умный человек, не делай ничего, о чем пожалеешь в будущем. Не нужно грустить. Тебе предстоят великие дела. Со временем боль утихнет, хотя придется потерпеть, наверное. Ты рациональный мужчина, Цин Шуй, потерпи, потерпи... И береги себя. Я ни о чем не жалею. Ни о чем, что было между нами..."

Эти слова снова и снова звучали в голове Цин Шуя. Каждый мог такое сказать. Каждый мог сказать, что жизнь слишком хрупкая, но Цин Шуя знал, что то, что сегодня произошло, принесло всем неописуемую боль.

Он так крепко сжимал кулаки, что даже не осознавал, что под его ладонями накапала уже целая лужа крови. Свежая кровь из уголка его рта сделала большое красное пятно на его рубахе.

Он был уверен, что всегда сможет защитить людей вокруг себя, когда его способности увеличатся. Но то, что случилось сегодня, вдруг заставило его осознать, насколько слаб и ничтожен он был.

Цин Шуй был ужасно удручен. Он чувствовал невыносимую слабость в сердце. Крики малышки так и звенели в ушах, каждая мольба не забирать ее как ножом била прямо в сердце...

"Цин Шуй, не стоит. Ты сможешь поехать и вернуть Минъюэ. Она сделала это только ради тебя, ради того, чтобы всем было хорошо. Ты бы сделал то же самое ради нее, не так ли?" Цин И обняла сына и пыталась утешить его, хотя и ее сердце невыносимо сжималось от боли. Она знала, что он сейчас крайне уязвим. Никто не знал его лучше, чем она.