Очень быстро они прибыли на Вершину туманного облака. Цин Шуй смотрел на горную вершину, спрятанную среди облаков и тумана. Туман здесь был плотнее, чем в других местах.

- Мастер, ты жила на Вершине туманного облака все эти годы одна? - Цин Шуй смотрел на безмолвную горную вершину и чувствовал, как здесь пустынно. Вдалеке он видел заросли сорняков и деревьев. Иногда были слышны животные.

- Верно. Теперь нас будет двое? - Ие Цзянъэ улыбнулась и похлопала Белоснежного журавля.

После того, как Ие Цзянъэ несколько раз похлопала по нему, Белоснежный журавль издал два крика и улетел.

- Пойдем, я покажу тебе Вершину туманного облака. Когда я сказала, что не буду брать учеников, так как у меня был Белоснежный журавль, мне отдали Вершину туманного облака. Я не ожидала, что ты появишься здесь. Кажется, я очень эгоистична, - мягко сказала Ие Цзянъэ и посмотрела на Цин Шуй.

На Вершине туманного облака было ветрено. На самый верх вела широкая лестница. Это добавляло месту божественности и торжественности.

Они вдвоем шли по лестнице и болтали о всяких пустяках. Из-за окутывающего их тумана они казались богами. Ие Цзянъэ казалась еще более необычной, существом, превосходящим этот мир.

На самой вершине был высокий, впечатляющий чертог. Однако он был не так велик, как тот чертог на Вершине небесного меча. За чертогом следовали ряды комнат. Цин Шуй знал, что на других вершинах живут ученики его Боевых дядь и теть. А ему придется остаться в этих комнатах...

- Мастер, ты не чувствуешь себя одиноко на этой горе? - спросил Цин Шуй, ощущая уединенность этого места.

- Одиноко? Возможно, в прошлом. Когда ты привыкаешь к уединению, то осознаешь, что человек чувствует одиночество, когда создает проблемы, - мягко сказала Ие Цзянъэ. В ее словах было неописуемое очарование и печаль.

- Ты имеешь ввиду одинокое женское сердце?

- Негодник, что ты несешь? Ты напрашиваешься на тумаки? - сказала Ие Цзянъэ так, как почти никогда не говорила.

- Негодник, что ты несешь? Ты напрашиваешься на тумаки? - сказала Ие Цзянъэ так, как почти никогда не говорила.

- Мастер, однажды ты очень сильно помогла мне, так позволь мне подарить тебе это, - Цин Шуй передал ей магический плод силы, магический плод проворности и две маленьких восстанавливающих гранулы, которые он приготовил для нее.

- Эм?.. Столетний огненный фрукт и фрукт чистого ветра. Как ты достал такие ценные вещи? - изумленно спросила Ие Цзянъэ.

- Они домашние... если ты не против...

Ие Цзянъэ развеселили слова Цин Шуй, она мягко, звонко засмеялась. Ее смех был божественным. Цин Шуй ощущал необъяснимое ликование, когда слушал ее смех.

- А тебя за язык не тяни. Ты говоришь, что вырастил фрукты, которые созревают через сто лет? А это что? - Ие Цзянъэ указала на маленькую керамическую склянку, в которой лежали две маленькие восстанавливающие гранулы. Она понимала, что Цин Шуй объяснит ей, что это, если сам захочет, поэтому решила не давить на него.

- Я изучаю алхимию и владею специальным котлом для лекарственных пилюль. Это - две пилюли, которые я оставил специально для тебя, Почитаемая, - Цин Шуй подмигнул ей.

Ие Цзянъэ улыбнулась и молча посмотрела на Цин Шуй.

Цин Шуй не смог вынести ее острого, проницательного, испытующего взгляда и признался:

- Это маленькие восстанавливающие гранулы, которые я изготовил. Они увеличат уровень твоего развития на двадцать процентов.

Улыбка снова озарила лицо Ие Цзянъэ. Цин Шуй почувствовал удивление и смущение.

- Значит так: ты оставишь их себе. Разве у тебя нет планов на будущее? Они сильно помогут твоим навыкам. И прекрати думать, что я старая. Мне еще нет и тридцати.

Цин Шуй был потрясен. Он ответил не сразу:

- Человек может съесть только две пилюли. Это будет просто потерей моих запасов. Я уже съел свои две, их свойства и вкус довольно неплох. Я оставил их специально для тебя, но их осталось не так много. Я отправлю позже вечером две пилюли Старому мастеру. У меня даже нет еще пилюль, чтобы отдать другим старейшинам.

Ие Цзянъэ не показалось странным, что Цин Шуй может изготовить подобные лекарственные пилюли. Она знала, что он был выдающимся учеником, и уж точно загадочным.

Ие Цзянъэ неторопливо провела Цин Шуй по Вершине туманного облака. Во время прогулки оба - божественная Ие Цзянъэ и Вершина туманного облака - источали ауру неземного умиротворения. Цин Шуй не мог не спросить:

- Мастер, ты ешь каждый день?

Сбитая с толку, Ие Цзянъэ посмотрела на Цин Шуй, задавшего вопрос с неподдельным интересом. Мастер засмеялась.

- Я такой же человек, как и все, поэтому, конечно же, я ем. Что-то не так?

- Принятие пищи кажется слишком земным занятием для моего Мастера. Все, кто видит Мастера, думает, что ты неописуемая богиня, божество, которая поддерживает свою жизнь вечными фруктами глубоко в горах или лесах, - Цин Шуй почесал нос, слегка смущенный.

- Божество? Это звучит по-варварски. Мне нужно посчитать это за комплимент, что я не выгляжу, как человек? В качестве наказания сегодня ты готовишь ужин. Он должен быть более изысканным, чем тот, что я ела у рода Цин, - Ие Цзянъэ ухмыльнулась.

- Не проблема!

Цин Шуй всегда был послушен, полон благодарности и лишен какой-либо непочтительности. Будет ложью сказать, что у него не было личных мотивов - кто не возжелает такое небесное божество? Цин Шуй всегда интересовался женщинами старше него и богинями, но сейчас он не мог удовлетворить свой интерес.

Этим вечером Цин Шуй воспользовался своим Фруктом пьяного аромата и накрыл стол, который ломился от деликатесов. Ие Цзянъэ это сильно впечатлило, раньше она понятия не имела о кулинарных способностях Цин Шуй. Пир в роде Цин был приготовлен его матерью, и она не думала, что этот парень может готовить так же. Судя по аромату, его способности были даже выше.

Вечером Цин Шуй выбрал случайную комнату, в которой он будет жить. Цин Шуй удивило, что он обнаружил кастрюли и поварешки на Вершине туманного облака. Ему вдруг стало любопытно, как готовит божественный Мастер.

На второй день, когда Цин Шуй закончил свою утреннюю тренировку, колокол в Великом чертоге прозвонил три раза! Звук был мелодичным, но давящим и режущим слух! Его было слышно на десять миль в округе, но он не оглушал, если стоять прямо под колоколом.