Готовясь к вторжению американцев на остров, японцы уже после событий на Сайпане перебросили туда дополнительные контингенты войск и провели в префектуре всеобщую мобилизацию. Оборонять Окинаву должны были не только военные, но и максимальное число гражданских лиц, включая и детей. Все эти люди, и военнослужащие и гражданские, в принципе были обязаны, оказавшись в затруднительном положении, выполнять свой долг как камикадзе.

Незадолго до высадки американских войск на Окинаву в средних женских школах началась усиленная медицинская подготовка учениц в возрасте от двенадцати до шестнадцати лет, которые должны были выполнять обязанности медсестер в военных полевых госпиталях. Военные за подготовкой медперсонала из школ следили самым внимательным образом. Ночью 23 марта 1945 года 221 ученица и 18 преподавателей Окинавской обычной женской школы и 1-й префектуральной средней (повышенной) школы девочек получили приказ присоединиться к медицинской части временного армейского полевого госпиталя Хаэбару, находившегося к югу от административного центра Окинавы Наха. К медицинским подразделениям в других местах были прикреплены 81 ученица и 3 преподавателя. На следующий день, 24 марта, аналогичный приказ получили школьницы и преподаватели 2-й префектуральной средней школы. Школьницы-медсестры, вошедшие в персонал госпиталя Хаэбару, были названы «Химэюри бутай» — «Отряд девушек-лилий». Группа из 54 девушек из второй школы (по другим сведениям группа состояла из 74 учениц и 11 преподавателей) получила название «Сираумэ бутай» («Отряд белой цветущей сливы»).

Как считают члены Ассоциации бывших питомцев «Химэюри», у властей и армейского командования не было юридических оснований для использования в военных целях молодых девушек-студенток. То же можно сказать и о моральной стороне этой мобилизации детей. Но образовательная система того времени, как считают в Ассоциации, пошла на преступление, закрыв людям глаза на правду, лишила их возможности думать и составлять собственное мнение, отказывая даже в праве жить как человеческим существам, выпасая их подобно животным на полях сражений, где смерть для них была несомненной. Процесс милитаризации лагеря «Химэюри» шел полным ходом и военная программа, сориентированная на сложение императору, превращала людей в существ, лишенных индивидуальности, индивидуумов, похожих на роботов. В критической ситуации школьницы не имели права на жизнь. Ни в коем случае они не должны были сдаваться в плен. Медсестры обязаны были погибнуть «славной смертью», совершив самоубийство.

Сразу же после высадки на остров сил неприятеля, которых местная пропаганда и преподаватели окинавских школ называли «китику бэйэй» — «американскими и английскими дьяволами» или «людьми с лицами дьяволов», как их изображали на рисунках б период Эдо, корпус школьниц-медсесер был отправлен на передовую линию. «Девушки-лилии», не заботясь о собственной безопасности, в страшных условиях яростной битвы, работали наравне с взрослыми, осуществляя медицинские поставки, привозя пищу, добывая воду и все другое, необходимое для госпиталя. Неделями девушки получали по одному маленькому рисовому колобку в качестве питания в сутки. Почти при полном отсутствии воды, не имея возможности не только соблюдать личную гигиену, но и помыть руки для приготовления пищи раненым и их лечения, медсестры днем в подземных помещениях госпиталя, при свете керосиновых ламп, в лужах крови и грязи, мочи и экскрементов пытались вместе с врачами спасать раненых солдат. В жуткой тишине ночи, когда пациентов госпиталя умирало больше всего, девочки вытаскивали из пещер наружу тела скончавшихся от ран военнослужащих, покрытые личинками насекомых и начинавшие уже разлагаться от жары окинавского лета.

Школьницы-медсестры участвовали в боях в течение всей окинавской операции. В конце мая 1945 года японцы вынуждены были покинуть Сюри и отойти на юг Окинавы, к городу Итоман, где произошли самые кровавые сражения кампании. Вместе с войсками на юг переместились и медицинские подразделения. В первой половине июня положение японцев стало критическим. Во время тяжелых боев на полуострове Кян японское командование отдало приказ о роспуске корпуса медицинских сестер. Оставшиеся в живых молодые и беззащитные медсестры были высланы из пещер, но без права сдачи в плен неприятелю. В адском шторме огня, когда американцы сжимали кольцо окружения оборонявшихся японских сил, девушки испытывали неимоверные трудности и должны были уже заботиться о себе сами, пряча под одеждой ручные гранаты, предназначенные для «достойного» завершения юной жизни. Во второй половине июня, в последние дни сражения за остров, когда противник начал решающее наступление на японские позиции, многие студентки погибли от перекрестного огня. Даже неизвестно, где именно. Другие вернулись к помещениям подземного госпиталя и, будучи окруженными американскими войсками, прибегли к самоубийству, подорвав себя гранатами в катакомбах. В итоге боев на юге Окинавы оборвались жизни 217 малолетних медсестер и их преподавателей.

Лишь немногие из окинавских детей, служивших в полевых госпиталях, остались в живых после кровавой бани. Одной из переживших эту неописуемую трагедию школьниц была Мияги Кикуко. Она видела обезображенные взрывами гранат тела своих подруг и учителя. Мияги хотела тоже привести в действие свою ручную гранату, но американский солдат успел ее вырвать из рук школьницы. Более всего непостижимым для Мияги было то, что американские солдаты пытались спасти жизни раненых японцев. Это было совершенно несовместимо с тем, что вдалбливали в головы японцев идеологи милитаризма. Позднее, просматривая кадры документальных фильмов военного времени, для нее осталось непонятным, почему американские кинохроникеры отражали в своих фильмах только бравое движение своих солдат к победе, не обращая внимания на десятки тысяч окинавцев, погибших в пещерах от истощения и под градом пуль и осколков за три месяца боев на острове. После войны Мияги стала школьной учительницей. Она призывала жителей Окинавы и гостей острова к миру, постоянно порицая и обвиняя в своих лекциях японскую систему обучения, десятки лет вбивавшую в умы людей, что они должны все свое существование посвятить императору и стране, толкнувшей множество военнослужащих вооруженных сил Японии и гражданских лиц на самоубийство.

Окинавцы, переселенные на Марианские острова в первой четверти XX столетия, массово погибали в боях за Сайпан. Теперь, когда конец японских войск на Окинаве был совсем близок, жителям Рюкю было предписано делать то же самое у себя на родине. Вместо сдачи в плен неприятелю, японские солдаты начали принуждать гражданское население совершать самоубийства, а если местные жители не делали этого, убивали их сами. Прежде всего, это относилось к аборигенным окинавским обитателям, которые являлись национальным меньшинством Японии и отличались от японцев по антропологическому типу и культуре. Коренные окинавцы были бедными жителями завоеванной и небогатой провинции, низшим сословием, долгое время подвергавшимся дискриминации и в эпоху токугавского сёгуната, и после присоединения Окинавы к империи. Японские солдаты выгоняли рюкюсцев из сырых пещер и лисьих нор, где они прятались от обстрелов, и при первом подозрении о сдаче в плен стреляли в соотечественников как в предателей и непатриотов.

Часто японские солдаты, согласно рассказу главного хранителя Окинавского префектурального музея в Наха, Осиро Масаясу, приказывали окинавским матерям убивать их плачущих детей. И женщины выполняли эти приказы. Исторические исследования событий той поры, как отмечал Осиро, показывают, что в японской армии существовал приказ, в соответствии с которым предписывалось рассматривать всех рюкюсцев, говорящих на своем родном языке, не понятном японцам, в качестве шпионов и убивать их. (Язык населения Рюкю, широко распространенный на Окинаве в XIX веке в лингвистическом отношении классифицируется как диалект японского языка, но с множеством слов и идиом из древнеяпонского, поэтому он совершенно непонятен для японцев. — А.С.)