Японцы, получив подкрепление, планировали перейти в наступление в районе Заозерной. Однако войска Дальневосточного фронта утром 8 августа, опередив их, перешли в контрнаступление. Противник, бросив в атаку значительные силы, занял Заозерную. Но 96-й стрелковый полк контратаковал японцев и выбил их с высоты. Враг был наголову разгромлен и изгнан с советской земли.

10 августа 1938 г. японское правительство вновь обратилось с предложением о прекращении военных действий, но теперь уже приняв требования СССР об условиях перемирия. В соответствии с соглашением, достигнутым конфликтующими сторонами в тот же день, определялось:

«…2. Как советские, так и японские войска остаются на тех линиях, которые они занимали 10 августа в 24 часа по местному времени.

3. Для редемаркации… участка границы образуется смешанная комиссия из двух представителей от СССР и двух представителей с японо-маньчжурской стороны, при арбитре, избираемом по соглашению сторон из граждан третьих государств.

4. Комиссия по редемаркации работает на основе договоров и карт, снабженных подписями полномочных представителей России и Китая»[307].

Вечером 10 августа К.Е. Ворошилов направил на имя командования Краснознаменного Дальневосточного фронта директиву, в которой предписывалось «с 12.00 местного времени 11 августа 1938 г. все военные действия прекратить; немедленно эти указания довести до всего личного состава; создать комиссию для переговоров с японским командованием во главе с комкором Г.М. Штерном». Вместе с тем нарком обороны предупредил: «В случае, если после 12 часов 11 августа 1938 г. японские войска все же будут продолжать военные действия, то в этом случае мы действуем с прежней силой»[308].

В соответствии с этой директивой советские войска за 15 минут до назначенного срока прекратили огонь. Таким образом, конфликт завершился полной победой советского оружия.

На страницах газеты «Правда» высказывалась озабоченность советского правительства напряжением обстановки в районе озера Хасан

Командиры пограничники на высоте Заозерная. 1938 г.

Однако победа досталась нам дорогой ценой, о чем свидетельствуют данные о потерях личного состава. Длительное время в официальной историографии погибшими считались 236 человек. В настоящее время стало известно, что с советской стороны погибло 792 военнослужащих. Это в полтора раза больше, чем у противника[309].

В ходе боевых действий пограничники, первыми принявшие удар японских войск, показали подлинные образцы мужества и героизма. Их подвиги высоко оценены Родиной. Г.А. Батаршин, В.М. Виневитин (посмертно), А.Е. Махалин (посмертно), П.Ф. Терешкин и И.Д. Чернопятко первыми в пограничных войсках удостоены звания Героя Советского Союза. 190 пограничников награждены орденами и медалями. Посьетский пограничный отряд, за боевые заслуги награжденный орденом Красного Знамени, получил почетное наименование Хасанский, а имя Героя Советского Союза А.Е. Махалина присвоено пограничной заставе, на которой он служил.

Поражение в военном конфликте у оз. Хасан в 1938 г. не остановило воинствующих японских политиков. Осенью 1938 г. генеральный штаб вооруженных сил Японии приступил к разработке нового плана войны против Советского Союза[310]. «План операции № 8», (таково было его кодовое название) имел два варианта: первый — вариант «А» («Ко») — предполагал нанесение главного удара в восточном направлении против советских войск в Приморье, второй — вариант «Б» («Оцу») — предусматривал сосредоточение основных усилий на западном направлении, через Монголию на советское Забайкалье.

Последний вариант, по мнению японских стратегов (в первую очередь командования Квантунской армии), был наиболее приемлемым. Это направление давно привлекало их внимание, что подтверждает статья во влиятельном японском журнале «Тоа», опубликованная сразу ж е после образования Маньчжоу-Го. В ней, в частности, говорилось: «Важное значение Монголии в современной политической обстановке заключается в ее военном положении… По единодушному мнению военных экспертов, наступление Японии на СССР через Внешнюю Монголию можно будет вести гораздо успешнее, чем наступление через Маньчжурию и советские границы…»[311]

Экспансионистские планы Японии не оставались на бумаге. В январе 1935 г. ее войска вторглись в Монголию. Начались длительные и безуспешные переговоры об урегулировании конфликта между МНР, Маньчжоу-Го и командованием Квантунской армии.

Военная угроза в непосредственной близости от советских границ все более возрастала, что, собственно, японское командование и не скрывало. Так, весной 1936 г. военный министр Итагаки заявил: «Внешняя Монголия… является очень важным районом, прикрывающим Сибирскую железнодорожную магистраль, связывающую советский Дальний Восток с европейской частью СССР. Следовательно, если Внешняя Монголия будет присоединена к Японии и Маньчжурии, то безопасности советского Дальнего Востока будет нанесен сильнейший удар. В случае необходимости можно будет вытеснить влияние СССР с Дальнего Востока без борьбы»[312].

Следующим практическим шагом по реализации стратегических замыслов Японии в отношении советского Дальнего Востока и Забайкалья стала крупномасштабная агрессия против Китая, начавшаяся в июле 1937 г. По мнению многих западных политиков, за ней скрывалось нечто большее, о чем откровенно заявил министр иностранных дел Франции Дельбос в беседе с послом США в Париже Буллитом 26 августа 1937 г.: «Японское наступление в конечном итоге направлено не против Китая, а против СССР. Японцы желают захватить железную дорогу от Тяньзиня до Бейнина и Калгана для того, чтобы подготовить наступление на Транссибирскую железную дорогу в районе оз. Байкал и против Внутренней и Внешней Монголии»[313].

Подобное заявление французского политика не назовешь случайным. На Западе хорошо знали об антисоветской направленности внешнеполитического курса Японии и ее стратегических планах, которые нашли подтверждение в документах «антикоминтерновского пакта», подписанного между ней и Германией 25 ноября 1936 г.

Безусловно, планы Японии не были секретом и для руководства СССР. Более того, Советский Союз сам проводил достаточно активную внешнюю политику в Юго-Восточной Азии и Монголии. Это вызывалось, с одной стороны, объективными соображениями обеспечения безопасности советских границ при всевозрастающей военной угрозе со стороны Японии, с другой — идеологическими постулатами о развитии мирового революционного процесса. Так, в записке на имя И.В. Сталина, датированной 29 августа 1932 г., заместитель наркома внешней торговли СССР З.Ш. Элиава, анализируя политическую ситуацию в МНР и обосновывая «значение МНР для нас», писал о том, что Монголия — это «важный участок международной революции… своего рода опытное поле… делающее эту пастушескую страну революционным аванпостом в Центральной Азии и на Дальнем Востоке»[314].

Поэтому вполне закономерно, что после нападения Японии на МНР СССР сразу же откликнулся на ее просьбу о помощи. В июле 1935 г. Советское правительство выступило с заявлением, в котором давало ясно понять, что любые притязания Японии на суверенитет и территорию Монголии встретят решительный отпор со стороны СССР. В марте 1936 г. в Улан-Баторе был подписан Протокол о взаимной помощи между Советским Союзом и Монгольской Народной Республикой, в соответствии с которым стороны обязались оказывать друг другу всяческую помощь, в том числе и военную. В 1937 г. на территорию МНР были введены советские войска в составе 57-го особого корпуса.