— Ты хочешь сказать, что он уйдет в лес к кхелам?

— Такое никогда не говорится, никогда не предполагается… И думать об этом нежелательно. Но те, кто идут — они идут, когда вырастут и станут отчаянными, и им это не запрещается, если только они не погибнут в лесах. Это никогда не говорится… но среди детей ходит легенда, и, когда им исполняется двенадцать, они могут уйти. Или чуть позднее… Но опаздывать нельзя. Они сами выбирают: уходить или оставаться. Мы их не удерживаем… Никто из детей не погибает в пути, если мы можем помочь. Но мы и не балуем их. У деревень своя жизнь, у нас — своя. Ты должен понять это. Мы тебя удивляем?

— Иногда.

— Ты не такой, как обычные кхемейсы.

Он опустил глаза.

— Я — илин. Это другое.

Они в молчании подошли к холлу.

— В тебе есть странность, — сказал Сезар, и это напугало его. Он поглядел в глаза Сезара, в которых была жалость. — Я думаю, это печаль по поводу твоего родственника. В обоих вас есть что-то необычное, и у каждого — свое. Твоя леди…

Что бы ни говорил Сезар, казалось, что он не договаривает, и Ванай испытующе посмотрел на него.

— Леллин и я… — Сезар сделал безнадежный жест. — Мы, кхемейсы, подозреваем в тебе то, о чем нам не было сказано. Что ты… Ну, что-то давит на вас обоих. И мы оба предложили бы помощь, если бы знали, что она нужна.

«Выпытываешь информацию», — подумал Ванай и пристально взглянул на собеседника. Слова несколько встревожили его. Он попытался улыбнуться, но улыбка получилась вымученная и неубедительная.

— Я постараюсь вести себя получше, — сказал он. — Я не знал, что я такой неприятный спутник.

Он повернулся и поднялся по деревянным ступеням в холл, где уже был приготовлен ужин, и услышал, как следом поднимается Сезар.

В деревне начали готовить ужин перед их приходом, но хватило еды и на гостей…

Как и Мирринд, Каррхенд выглядел преуспевающей деревней, и шуток за столом было не меньше, чем еды.

Звучал смех и улыбались старики, толкуя возле очага, и весело играли дети. Никто никого не обижал: по всему было видать — законы кхелов пользовались здесь всеобщим уважением.

— Нам пришлось очень многое оставить, — сказала Серсейс. — Мы тоскуем без Мирринд, но здесь мы чувствуем себя в большей безопасности. Другие согласились, хотя клан Мельзен все еще оплакивал Эта, и их здесь было очень мало. Большинство молодежи Мельзена, мужчины и женщины, предпочли остаться в Мирринд.

— Если кто-нибудь из этих чужаков войдет в лес, — сказала Мельзейн, — обратно они уже не вернутся.

— Может быть, этого не случится, — сказала Моргейн. Мельзейн кивнула.

— Прошу к столу, — сказала Саллейс из Кархенда. Все потянулись к столам и заняли скамьи.

Син вбежал в холл и уселся на обещанное место. За едой они не разговаривали, ограничиваясь быстрыми взглядами. Он был здесь, и для Сина этого было достаточно. И Сезар, поймав его взгляд, быстро посмотрел на мальчика… словно хотел сказать что-то, что он прекрасно понимал.

— Это случится, — сказал он, и Ванай понял. С души его упал камень. Моргейн удивило выражение его лица, и она подумала, что по крайней мере одну мысль его она не знает, по крайней мере одним он не считает нужным с ней поделиться.

Затем он почувствовал озноб. Он вспомнил, где он находится, и вспомнил, что в пути лучше не заводить дружбы. Большинство тех, с кем он соприкасался, уже погибли.

— Ванай, — сказала Моргейн и схватила его за запястье, потому что он в раздумье опустил ложку и она стучала по столу. — Ванай?

— Ничего, ничего, лейо.

Он успокоился, постарался не думать об этом и постарался не позволить себе быть мрачным с мальчишкой, который даже не представлял, что за страх охватил его. Он с трудом ел, затем аппетит вернулся, и, наконец, он полностью выбросил тоскливые мысли из головы.

Арфа заставила замолчать людей, заявляя тем самым, что пришло время для обычного вечернего песнопения. Запела девушка Сеирн, которая уже пела в Мирринде. Затем мальчик из Каррхенда спел песню для Леллина, который был их собственным кхелом и пользовался их любовью.

— Моя очередь, — сказал затем Леллин, взял арфу и спел им песню людей.

Затем, не выпуская из рук арфы, он дернул струну, заставив всех умолкнуть и со странным выражением на побледневшем лице осмотрел лица людей, собравшихся в тускло освещенном холле.

— Будьте бдительны, — сказал он. — Всем сердцем прошу, будьте бдительны, каррхендяне. Мирриндяне не могли рассказать вам всего того, что вам грозит. Вас охраняют, но ваши стражи малочисленны, а Шатан велик. — Он нервно коснулся струн, и они тревожно вздохнули. — Войны Аррхенда… я могу спеть вам о них, но вы и так слышали много раз… как воевали сирриндяне и кхелы, пока мы не изгнали сирриндян из леса. В те дни люди сражались против людей и они сражались с ними огнем и топором. Будьте начеку. Сейчас такие сирриндяне появились в Азероте, а с ними предатели-кхелы. Опять возродилась старая война.

В зале послышался испуганный шепот.

— Плохие вести, — сказал Леллин. — Мне больно об этом говорить. Но будьте осторожны, будьте готовы уйти даже из Каррхенда, если понадобится. Имущество — это ничто. Для вас драгоценны только ваши дети. Аррхендяне помогут вам отстроить дома из камня и дерева, у вас к тому же есть собственные руки, так что надо быть готовыми помочь любой деревне, которая окажется в беде. Доверьтесь нам: аррхендяне часто невидимы, но они сделают все, что от них зависит. Мы будем делать, что сможем, по-своему. Возможно, этого окажется достаточно. Если нет, нам понадобятся ваши стрелы. — Струны медленно запели мелодию кхелов, и люди тихо сидели и внимательно слушали.

— Идите по домам, каррхендяне и мирриндяне, идите под их кров. Мы, четверо гостей, сегодня ляжем спать рано. Не вставайте поутру, чтобы проводить нас.

— Лорд, — сказал один из молодых каррхендян, — мы будем драться, если это может помочь.

— Помощь ваша должна заключаться в защите Каррхенд и Мирринд. Она нам очень пригодится.

Юноша поклонился и вышел со своими друзьями. Каррхендяне вышли, при этом каждый поклонился гостям. Но мирриндяне остались, ибо им тоже был предоставлен кров в холле. Только Син вышел.

— Я пригляжу за лошадьми — сказал он, и никто его не остановил.

— Леллин, — сказал Сезар, и Леллин кивнул. Сезар, похоже, решил провести ночь со своими родственниками. Он вышел.

Холл долго не мог угомониться. Там были разгулявшиеся дети и неугомонные молодые. На веревках над оконными рамами висели одеяла, создавая подобие занавесов, а для гостей было оставлено место у очага.

Наконец все утихли, и они уселись поудобнее, без доспехов, и отпили по нескольку глотков из фляги Леллина, которую дал ему в дорогу Мерир.

— Здесь, вроде, все хорошо, — сказала Моргейн шепотом, который требовал поздний час и спящие дети. — Ваш народ очень разумно организован для долгой мирной жизни.

Глаза кхела замерцали, и он сбросил серьезный вид, который носил, словно плащ.

— Действительно, у нас было полторы тысячи лет, чтобы учесть ошибки, допущенные нами в войнах. Мы так давно начали думать о том, что нам делать, когда придет время. Время пришло, и теперь мы действуем.

— Неужели последняя война случилась так давно? — спросил Ванай.

— Да, — отвечал Леллин, и Ванай подивился — в Андур-Керше войны были достаточно частым явлением. — И может, нам и дальше удастся ее избежать.

Ванай долго думал об этом после того, как они улеглись на одеяла. Кхел-лорд лег рядом с ним.

Пятнадцать столетий мира. Ему, привыкшему к войне, эта мысль была непривычной. Он не мог понять, как можно жить в стороне от распрей, от кровопролитий, в тени зеленого леса. И все же красота деревень, мир и порядок — все это было ему по душе.

Он повернул голову и взглянул на спящую Моргейн. Тяжелый рок, бесконечное путешествие… и в их жизни было более чем достаточно войн. Может быть, нам нельзя находиться здесь? — подумал он, но быстро отбросил эту мысль.