— Плохо дело, сэр. Мы ушли слишком далеко. Если лед под нами не выдержит, у нас нет шансов…

Арфлейн коротко кивнул.

— Прыгайте за борт и помогайте тащить канаты. Кто-нибудь присматривает за пассажирами?

— Думаю, да, сэр.

— Я проверю. Сделайте все возможное, мистер Хансен.

Открыв дверь под мостиком, Арфлейн по коридору помчался к каютам пассажиров.

Мимо кают Манфреда и Ульсенна он пробежал не останавливаясь. Застыв на мгновение у каюты Ульрики, он распахнул дверь. В комнате никого не было.

Может быть, мрачно подумал Арфлейн, пассажиры покинули корабль еще до подхода к полынье.

Огромный корабль вновь тряхнуло, и Арфлейн влетел в каюту Ульрики.

Дверь в каюту Рорсейна открылась, за ней стоял сам Манфред. Юноша был встрепан и тяжело дышал, из раны на голове шла кровь, стекая по лицу. Он попытался улыбнуться Арфлейну и, выйдя в коридор, рухнул у стены.

— Где остальные? — перекрывая треск льда, прокричал Арфлейн.

Рорсейн покачал головой.

Подойдя к каюте Ульсенна, Арфлейн взялся за ручку двери. Открыв каюту, он увидел у дальней переборки лежащего на полу Янека. Над ним склонилась Ульрика. Ульсенн жалобно хныкал, а женщина пыталась поднять его на ноги.

— Мне не сдвинуть его, — сказала она. — Что случилось?

— Полынья во льду, — коротко ответил Арфлейн. — Корабль уже наполовину в воде. Вам нужно немедленно перебраться за борт. Объясните ему это.

Затем, нетерпеливо нахмурившись, он схватил Ульсенна за отворот куртки и, закинув его к себе на плечо, указал на коридор.

— Не поможете ли вы своему кузену, Ульрика, он ранен.

Кивнув, она поднялась на ноги и пошла вслед за ним из каюты.

При их появлении Манфред попытался было улыбнуться, но его лицо посерело от боли, к тому же он вряд ли мог стоять на ногах. Ульрика взяла его за руку.

На палубе к ним присоединился Уркварт. Закинув гарпун на плечо, он поспешил на помощь Манфреду, который, казалось, вот-вот потеряет сознание.

Вокруг них в воздухе по-прежнему взлетали куски льда и с оглушительным шумом падали на палубу. Однако корабль стоял на месте.

Подведя их к ограждению, Арфлейн схватился за свисающий канат и вместе со своей ношей спустился по нему на лед. Вокруг двигались неясные фигуры людей, над его головой от борта уходили швартовочные канаты, теряясь где-то в темноте.

Подождав, пока Уркварт с Ульрикой опустили Манфреда на лед, Арфлейн сбросил с плеча дрожащего Ульсенна.

— Поднимайтесь, — холодно, сказал он. — И если хотите жить, помогите команде. Если корабль сдвинется с места, считайте, что мы все погибли.

Поднявшись на ноги, Янек бросил на Арфлейна хмурый взгляд и сердито огляделся, пока не увидел стоящую рядом с Урквартом Ульрику.

— Этот человек, — сказал он, указывая на Арфлейна, — вновь подверг нашу жизнь опасности.

— Делай, что тебе сказано, Янек, — нетерпеливо оборвала его Ульрика. — Идем, мы оба поможем держать корабль.

Она шагнула в темноту. Мрачнее тучи за нею последовал и Ульсенн.

Покачнувшись, Манфред произнес извиняющимся тоном:

— Сожалею, капитан, но, кажется, что я…

— Отойдите подальше, пока мы не сделаем все, что в наших силах, — произнес Арфлейн. — Уркварт, пошли.

В сопровождении гарпунщика он пробрался сквозь ряды матросов, повисших на канатах, пока не обнаружил Хансена, забивающего в лед швартовочный костыль.

— Какие у нас шансы? — спросил он.

— Мы остановили корабль, сэр. Под нами крепкий лед, так что мы загнали в него несколько костылей. Возможно, что и справимся, — Выпрямившись, Хансен указал на стоящую рядом с ним группу моряков, пытавшихся удержать канат. — Прошу прощения, сэр. Я должен быть там.

Пройдя вдоль корабля, Арфлейн видел повсюду группы моряков. Люди то и дело скользили по льду, увлекаемые натянутыми канатами, однако угол наклона корабля был уже меньше сорока пяти градусов, а это значило, что «Ледовый Дух» можно было спасти. Остановившись, Арфлейн ухватился за канат, то же сделал и Уркварт.

Медленно корабль выпрямился. Раздались приветственные крики людей, но тут же смолкли. «Ледовый Дух» по инерции продолжал двигаться на них.

— Назад! — закричал Арфлейн. — Отходите назад!

Команда в панике бросилась бежать, скользя и падая на льду. Арфлейн услышал истошный крик матроса, попавшего под полозья. Прежде чем корабль успел остановиться, подобным образом погибли еще несколько человек.

Направившись к кораблю, Арфлейн бросил через плечо:

— Мистер Уркварт, распорядитесь о похоронах.

— Слушаюсь, сэр, — сказал Уркварт из темноты.

Подойдя к левому борту, Арфлейн осмотрел повреждения. Они оказались не такими страшными. Один из полозьев был немного погнут, исправить его не составляло особого труда. Корабль легко может продолжать путешествие.

— Отлично! — закричал он, — Все, кроме похоронных команд, на борт! Необходимо выправить полозья! Мистер Хансен, займитесь этим!

Забравшись по канату на борт, он вернулся на мостик. Сняв со стены мегафон, он закричал:

— Мистер Потчнефф, поднимитесь в рубку!

Через несколько минут офицер был на месте, вопросительно глядя на капитана. Обманчивое глупое выражение его лица усилилось. У него был вид придурка, подумал Арфлейн. Вполне возможно, что именно он изменил курс на карте, желая досадить своему капитану, которого недолюбливал.

— Мистер Потчнефф, проследите, чтобы корабль был надежно пришвартован во время ремонта.

— Есть, сэр.

— Когда все будет сделано, я хочу, чтобы все офицеры и пассажиры собрались у меня в каюте.

Потчнефф вновь вопросительно посмотрел на него.

— Выполняйте!

— Есть, сэр, — ответил Потчнефф, выходя из рубки.

Перед самым рассветом в каюте Арфлейна собрались все три офицера — Потчнефф, Хансен и Уркварт, а также Ульсенны и Манфред Рорсейн. Сам капитан, сидя за столом, изучал принесенные им из рубки карты.

Рана Рорсейна оказалась не такой серьезной, как думали вначале. Голова была перевязана, на лице вновь играл румянец. В стороне от прислонившегося к переборке мужа стояла Ульрика Ульсенн. Чуть поодаль, скрестив руки на груди, в терпеливом молчании стояли три офицера. Умышленно затянув паузу, Арфлейн, наконец, поднял глаза и мрачно огляделся.

— Вы знаете, почему я принес сюда эти карты, мистер Потчнефф? — спросил он. — Мы уже обсуждали этот вопрос. Но остальные еще не в курсе. Сегодня ночью одна из этих карт была подделана. Не подозревая об этом, рулевой изменил курс корабля на три градуса. В результате чего мы угодили в полынью и едва не погибли. Я не верю, что тот, кто сделал это, знал, что мы идем к проему. Вероятно, это было вызвано желанием вывести меня из себя или же задержать наше продвижение по другим, не зависящим от меня причинам. В рубке видели Манфреда Рорсейна, и…

— В самом деле, капитан, — перебил его шутливо обиженным тоном Манфред, — я был в рубке, но вряд ли что понимаю в компасе. Поэтому я не мог быть злоумышленником.

— Я не сказал, что подозреваю вас. Однако нет сомнений, что изменение курса произвел кто-то из присутствующих здесь. Никто другой в рубку войти не мог. Поэтому я прошу сделавшего это сознаться. При этом я не применю к нему никаких дисциплинарных мер. Я накажу лишь рулевого, если он был подкуплен. В интересах нашей же безопасности я должен найти этого человека.

На мгновение воцарилась тишина, затем один из них заговорил.

— Это был я. Я не подкупал рулевого. А карту я изменил еще несколько дней назад, когда она лежала в вашей каюте.

— Я так и думал, — тихо произнес Арфлейн. — Никак не пойму… — какая глупость. Вероятно, вы проделали это, когда пытались убедить нас повернуть назад.

— Я и сейчас думаю, что мы должны вернуться, — сказал Ульсенн. — Точно так же, как я изменил карту, я сделаю все, что в моих силах, дабы убедить вас и команду в глупости этой авантюры.

Арфлейн вскочил на ноги со свирепым выражением лица. Затем, успокоившись, он снова сел за стол.