— Очень хорошо, сгодится, — заявила Амелия. — Думаю, что мы должны начать как можно скорее.

Все четверо мы сели вокруг стола и посмотрели друг на друга с определенной озабоченностью. Мак-Артур, хотя и привычный к спиритическим сеансам Амелии, а оставался все же скептиком.

— Есть ли кто-то? Есть ли кто-то? — повторял он.

— Спокойствие, — сообщила Амелия. — Гарри, не можешь ли выключить свет?

Я встал и повернул выключатель. Комната погрузилась в полную темноту. Я нащупал свое кресло и вслепую нашел руки миссис Карманн и Мак-Артура. Слева я касался твердой мужской руки, справа — мягкой ладони старой женщины. Темнота была настолько непроницаема, что казалось, что к лицу был прижат черный занавес.

— Прошу сконцентрироваться, — заговорила Амелия. — Сосредоточьте свои мысли на духах, которые пребывают в этой комнате. Думайте о их душах, о их потребностях и о их скорби. Попробуйте представить себе, как они крутятся вокруг нас, блуждая в своих духовных миссиях.

— Что, к дьяволу, означает духовная миссия? — вмешался Мак-Артур, — Ты хочешь сказать, что у них есть и ужасные миссионеры?

— Успокойся, — тихо сказала Амелия. — Это будет трудно. Мы даже не знаем, с кем хотим войти в контакт. Я стараюсь найти дружественного нам духа, который скажет нам то, что мы хотим узнать.

Мы сидели в напряжении, соприкасаясь ладонями, когда Амелия бормотала долгое заклятие. Я отчаянно пытался думать о духах, проплывающих через комнату, но это было не просто, когда на самом деле не веришь в духов. Я слышал рядом дыхание миссис Карманн, а пальцы Мак-Артура сгибались и разгибались в моей ладони. По крайней мере у него было настолько рассудка, чтобы не отнимать руки. Из того, что я слышал, ясно, что после начала сеанса разрыв круга является опасным.

Постепенно я начинал сосредоточиваться все больше и больше, все легче мне становилось верить, что здесь есть кто-то или что-то, какая-то вибрация, которая соизволит нам ответить. Я чувствовал пульс всего нашего круга, проходящий через мои ладони, чувствовал, как все мы соединяемся вместе в единый круг тел и умов. Как будто ток проходил раз за разом вокруг стола, через наши руки, наши мозги и наши тела, все увеличивая свою мощь и напряжение.

— Калем естрадим, скона пуриста, — шепнула Амелия. — Уенора, венора, опти люминари.

Темнота осталась непроницаемой, и я не ощущал ничего, кроме этого необычного чувства, проходящего между нами, пульсации, бьющей через наши руки.

— Спирита, халестим, венора суим, — продолжала Амелия. — Калем естрадим, скон руриста венора.

Неожиданно мне показалось, что кто-то отворил окно. Я почувствовал как будто холодное дуновение, дующее мне на щиколотки ног. Оно не было особенно сильным, но очень выразительным.

— Венора, венора, опти люминари, — тихо пела Амелия. — Венора, венора, спирита халестим.

Понимание, что я вижу что-то в темноте, пришло постепенно и настолько медленно, что я сначала подумал, что мои глаза просто привыкли к темноте. Более серые среди черноты фигуры Амелии, Мак-Артура и миссис Карманн приобрели более четкие очертания. Я уже видел, как блестят их глаза. Поверхность стола лежала между нами, как бездонное озеро.

Потом я посмотрел вверх и увидел, что люстра светится слабым зеленоватым светом. Свет, казалось, полз и извивался, как светлячки летом. Но было прохладнее, чем летом, а таинственное дуновение напоминало, что становилось все холоднее и холоднее.

— Ты здесь? — спросила Амелия. — Я вижу твои знаки. Здесь ли ты?

Раздался удивительный шелест, как будто в комнате оказался кто-то еще, медленно двигающийся. Я мог бы поклясться, что услышал дыхание — глубокое и ровное, не принадлежащее ни одному из нас.

— Ты здесь? — снова спросила Амелия. — Теперь я могу тебя слышать. Здесь ли ты?

Все молчали. Люстра светилась все ярче, а дыхание стало более глубоким.

— Говори, — настаивала Амелия, — Скажи нам, кто ты. Приказываю тебе говорить.

Дыхание как будто изменилось, стало более хриплым и громким, а блеск люстры пульсировал и мигал в такт ему. Я видел ее зеленоватое отражение в черном озере вишневой поверхности стола. Пальцы миссис Карманн впились в мою руку, но я этого почти — не чувствовал. Пронизывающий холод воцарился в комнате, а дуновение уже неприятно обвевало мне ноги.

— Отзовись, — повторила Амелия. — Заговори и скажи нам, кто ты.

— Иисусе! — не терпелось Мак-Артуру. — Ведь это…

— Тссс, — утихомирил я его. — Подожди еще немного, Мак-Артур, это идет.

И шло. Я смотрел на середину стола и мне казалось, что что-то дрожит в воздухе в нескольких дюймах над его поверхностью. У меня поднялись волосы на затылке, и я почувствовал холодную дрожь, когда воздух зашевелился и, плавая как дым, начал формировать какую-то форму.

Дыхание стало глубоким, громким и близким, так как будто кто-то дышал мне прямо в ухо. Слабый свет люстры полностью погас, но извивающаяся воздушная змея блестела перед нами собственным светом.

Под ней деревянная поверхность стола начала вздуваться в горбы. Я прикусил язык так, что почувствовал во рту соленый вкус крови. Окаменев от страха, я не мог отвернуться, не мог не смотреть. Мощь круга держала нас слишком сильно: мы могли лишь сидеть и смотреть на ужасающий спектакль перед нами.

Блестящее черное дерево середины стола сформировалось в человеческое лицо — лицо мужчины с закрытыми глазами, как на посмертной маске.

— Боже! — простонал Мак-Артур. — Что это?

— Тихо! — шепнула Амелия. В неестественном блеске воздуха я видел ее бледное, сосредоточенное лицо. — Предоставьте это мне.

Она склонилась к неподвижному, деревянному лицу.

— Кто ты? — спросила она, почти ласкаясь. — Чего ты хочешь от Карен Тэнди?

Лицо осталось неподвижным. Это было полное сил лицо с дикими, резкими чертами, лицо мужчины в возрасте около сорока лет, с выдающимся крючковатым носом и широкими, полными губами.

— Чего ты хочешь? — снова спросила Амелия. — Что ищешь?

Я мог бы ошибиться, но мне показалось, что я вижу, как черные деревянные губы искривляются в спокойной, полной удовлетворения усмешке. Лицо с минуту сохраняло это же выражение, после чего древесина как будто выгнулась и разгладилась, очертания расплылись и вскоре перед нами была лишь гладкая полированная поверхность стола.

Безумный блеск погас, и мы вновь все очутились в темноте.

— Гарри, — заговорила Амелия. — Ради бога, включи свет.

Я отпустил ладони Мак-Артура и миссис Карманн. Я встал и тут же раздался оглушительный треск, ярко блеснула ослепительно белая молния, а окна разлетелись, как от взрыва бомбы, разбрызгивая повсюду осколки стекла. Затрепетали и заразвевались занавески, раздуваемые ледяным ветром, дующим из глубин зимней ночи. Миссис Карманн закричала от ужаса.

Я подошел к выключателю и включил свет. Повсюду в столовой валялись разбросанные предметы, как будто в ней безумствовал ураган. Стаканы и графины лежали на полу, картины висели криво, все кресла были перевернуты. Вишневый стол лопнул от края и до края.

Мак-Артур подошел ко мне, треща ботинками на осколках стекла, покрывающих ковер.

— С меня достаточно, парень, баста! С сегодняшнего дня я занимаюсь только медными табличками для страховых компаний.

— Гарри! — вскричала Амелия. — Помоги мне перенести миссис Карманн в салон.

Мы вместе перенесли пожилую даму в комнату рядом и положили на ее диван. Она была бледной и дрожащей, но наверняка с ней ничего не случилось. Я подошел к бару и налил большую рюмку бренди, а Амелия поднесла ее ко рту миссис Карманн.

— Уже все? — простонала миссис Карманн. — Что было?

— Опасаюсь, что кое-что разбито, — ответил я, — Окна выбиты, а часть стеклянной посуды вообще разбита. Стол также развалился. К счастью, разрыв стола ровный, может его удастся склеить.

— Но что это было? — прошептала она. — Это лицо.

Амелия повертела головой. Мак-Артур нашел сигареты в серебряной шкатулке и подал одну ей. Она закурила дрожащими руками и выпустила длинную, неровную, острую струйку дыма.