Мы сидели в моем жилище на Десятой Аллее у покрытого зеленым сукном столика и при плотно затянутых занавесках. Благовония убедительно тлели в углу, а моя подделанная под античность нефтяная лампа бросала надлежащим образом таинственные тени. Миссис Винконис была сморщена и дряхла. От нее несло протухшими духами и лисьим мехом. Она приплеталась почти каждую пятницу вечером за подробными предсказаниями на ближайшие семь дней.

Когда я раскладывал карты в кельтский крест, она вертелась, вздыхала и всматривалась в меня, как пожранный молью горностай, чувствующий добычу. Я знал, что она умирает от желания спросить, что я вижу, но я никогда ничего ей не говорил, пока все не было уложено на столике. Чем больше напряжения, тем лучше. Я должен был разыгрывать полный спектакль со сморщиванием лба, тяжкими вздохами, закусываниями губ и демонстрацией того, что я вхожу в контакт с силами вне сего мира. В конце концов именно за это она и платила мне свои двадцать пять долларов.

Но она все же не могла справиться с соблазном. Когда я положил свою последнюю карту, она хищно склонилась вперед и проскрипела:

— Что вам говорят карты, мистер Эрскин? Что вы видите? Есть ли что-нибудь о «Папочке»?

«Папочкой» она называла мистера Винконис, толстого старого директора супермаркета, который курил одну сигару за другой и не верил ни во что более метафизическое, чем первая тройка на гонках Акведук. Миссис Винконис никогда ничего подобного не одобряла, что было видно по тону ее слов, и было ясно, что наибольшее желание ее сердца заключается в том, что сердце «папочки», наконец, откажет в послушании, и к ней перейдут все владения Винконисов.

Я посмотрел на карты с обычным, доведенным до совершенства выражением концентрации. Я знал о тароте столько же, сколько и любой другой, кто задал себе труд прочитать книгу «Тарот для начинающих». Этот стиль был главным. Если кто-то хочет быть мистиком, что значительно более легко, чем стать секретаршей в рекламном агентстве, инструктором в летнем лагере или гидом на автобусных поездах, то прежде всего ему следует выглядеть как подобает мистику.

Я был довольно серой тридцатидвухлетней личностью на Кливленде, штат Огайо, с зачатком лысины, как говорят, «от ума», с темными волосами и довольно стройный, хоть и с немного великоватым носом на бледном, хотя и с правильными чертами, лице. Я задал себе труд покрасить брови в сатанинские дуги и непрестанно носить изумрудный сатиновый плащ с нашитыми лунами и звездами. На голову я насадил трехгранную зеленую шапку. Когда-то на ней был значок «Грин Бей Пейкерс», но по очевидным причинам я снял его. Снабженный благовонием, парой оправленных в кожу томов «Энциклопедии Британика» и замусоленным черепом из лавки старьевщика в Вилледж, я поместил объявление в газетах. Оно звучало так: «Невероятный Эрскин — предназначение прочтенное, будущее отгаданное. Твоя судьба ясна».

В течение нескольких месяцев я получил больше клиентов, чем мог обслужить. Впервые в жизни мне хватало на «меркури» с «кугуар» и на стереокомбайн с наушниками. Но, как я уже сказал, это было нелегко. Постоянный прилив идиотски ухмыляющихся дам среднего возраста, толпящихся в моем жилище, помирающих от жажды услышать, что случится в их нудной, серой жизни, — этого почти хватало мне для того, чтобы на вечные времена погрузиться в бездну отчаяния.

— Ну и что? — проскрежетала миссис Винконис, сжимая в сморщенных пальцах блокнот, оправленный в кожу аллигатора. — Что вы видите, мистер Эрскин?

Я повертел головой медленно и с огромным достоинством.

— Карты передают сегодня важные известия, миссис Винконис. Они несут много остережений. Они говорят, что вы слишком сильно стремитесь к будущему, которое, если наступит, может быть не таким приятным, как вы думаете. Я вижу серьезного джентльмена с сигарой, наверняка «папочку». Он говорит что-то с сожалением. Он говорит что-то о деньгах.

— Что он говорит? Говорят ли карты, что он говорит? — прошептала миссис Винконис.

Столько раз, сколько я говорил слово «деньги», она начинала вертеться и подскакивать, как рыба на разогретой докрасна сковородке. Я уже видел в жизни немало отвратительных страстей, но страсть к деньгам у женщины в таком возрасте может отбить у наблюдательного человека аппетит.

— Он говорит о чем-то, что слишком дорого, — продолжал я своим специальным глухим голосом. — О чем-то, что решительно слишком дорого. Знаю, что это. Вижу, что это. Он говорит, что лосось в консервных банках слишком дорог. Он беспокоится, что люди не станут покупать его за такую цену.

— Ох, — вздохнула миссис Винконис с раздражением. — А что тогда со мной? Что со мной случится?

Но я знал, что я говорю. Я проверил утром колонку цен в «Супермаркет Рипорт» и знал, что лосось в консервных банках должен подорожать. На будущей неделе, когда миссис Винконис услышит ворчащего «папочку», то вспомнит мои слова и будет находиться под впечатлением моей необычной способности ясновидения.

Я хмуро присмотрелся к картам.

— Увы, это не будет хорошая неделя. Совершенно… В понедельник с вами случится происшествие. Ничего серьезного. Ничего худшего, кроме того, что опустите тяжелый груз на ногу, но удар не будет настолько болезненным, чтобы вы не могли спать ночью. Во вторник вы будете играть с друзьями в бридж, как обычно. Кто-то из вас будет надувать, но я не открою вам, кто. Прошу вас играть низко и не рисковать. В среду у вас будет неприятный телефонный звонок, может быть, даже непристойный. В четверг вы съедите что-то, что вам повредит, и вы будете жалеть, что не отказались есть.

Миссис Винконис вперила в меня взгляд своих мутных выцветших глаз.

— На самом деле так плохо? — прокаркала она.

— Не должно быть так. Прошу не забывать, что карты могут только предостерегать, не только предсказывать. Если вы предпримете шаги для того, чтобы избежать этих ловушек, то эта неделя не будет для вас плохой.

— Благодарение Господу и за это, — пропыхтела она. — Стоит платить деньги хотя бы за то, чтобы знать, чего следует избегать.

— Добрые духи о вас хорошего мнения, миссис Винконис, — заявил я своим специальным голосом. — Они переживают за вас, и не хотели бы видеть вас в обиде или в несчастье. Если вы будете хорошо к ним относиться, они ответят вам тем же.

Она встала.

— Мистер Эрскин, не знаю, как вас и благодарить. Я должна уже идти, но мы увидимся в следующую пятницу, не так ли?

Я улыбнулся своей таинственной улыбкой.

— Естественно, миссис Винконис. И прошу вас не забывать своего мистического мотто на всю эту неделю.

— О нет, наверняка не забуду. Каково оно на этой неделе, мистер Эрскин?

Я раскрыл крайне потрепанную старую книгу, лежащую рядом со мной на столике.

— Ваше мистическое мотто на этой неделе звучит так: «Крайне берегитесь косточек, и фрукт вырастет без препятствий».

С минуту она стояла неподвижно с отсутствующей усмешкой на сморщенном лице.

— Это прекрасно, мистер Эрскин. Я буду повторять каждое утро, как только проснусь. Благодарю вас за чудесное предсказание.

— Крайне рад сообщить вам это, — куртуазно ответил я. Я провел ее до лифта, следя, чтобы никто из соседей не увидел меня в этом идиотском зеленом плаще и шапке. Я нежно помахал ей ручкой на прощание, а как только она исчезла у меня из глаз, я вернулся к себе, зажег свет, потушил кадило с благовониями и включил телевизор. При удаче я имел возможность посмотреть солидную часть одной из серий «Коджака».

Я как раз шел к холодильнику за пивом, когда зазвонил телефон. Я придержал трубку подбородком и открыл жестянку. Голос на другом конце провода был женским и беспокойным. Конечно, как же иначе. Лишь обеспокоенные женщины пользуются услугами таких типов, как Невероятный Эрскин.

— Мистер Эрскин.

— Эрскин звучит моя фамилия. Предсказаниями занимаюсь я.

— Мистер Эрскин, не могла бы я с вами увидеться?

— Естественно. Оплата составляет двадцать пять долларов за обычную встречу с будущим и ближайшим, тридцать долларов — за предсказание на год и пятьдесят — за открытие судьбы всей жизни.