— Об остальных не тревожься, — сказала она. — Леллин и Сезар предупредят, если что произойдет, а аррха нам с ними не опасны. Ты рад их видеть, Ванай?

— Угу, — промямлил он.

Она села на циновку возле жаровни, сомкнула пальцы на колене. Мгновение она разглядывала его, словно пыталась не упустить ни малейшей подробности.

— А тебе досталось.

— Прошло уже все.

— Ты упал…

— Моя вина, — поморщился он. — Я Хотел предупредить вас, что я не один.

— Тебе это удалось. — Лицо ее стало более сосредоточенным, слегка сердитым. — Ты расскажешь мне, Ванай, что случилось?

— Вы о Рохе?

— О Рохе. И обо всем прочем, что мне полезно знать.

Он опустил и снова поднял взгляд.

— Я действовал против вашей воли. И знаю это. Убить бы его мне следовало. Виноват… и это уже не впервой. Я пошел на соглашение с ним, он просил только о возможности поговорить с вами. Ничего другого он не просил, и я дал ему слово, что помогу. У него нет союзников, нет надежд.

— И ты ему веришь?

— Да. В этом я ему верю.

Она сжала пальцами колено, аж костяшки побелели.

— И чего ты ожидаешь от меня?

— Не знаю. Не знаю, лейо. — Он сделал сокрушенный жест, который ненавидел, но время требовало его. — Я сказал, что поговорю с вами. Позволите ли вы мне это, выслушаете ли меня? Я дал ему слово.

— Не надейся, что это к чему-нибудь приведет От нашего выбора уже ничто не зависит.

— Все, что я прошу — это выслушать. Все не так-то просто объяснить. И я прошу немногого.

— Ладно, — сказала она тихо, сделав долгий вздох. — Я выслушаю.

— Как долго?

— Как пожелаешь. Пока не сядет солнце, если хочешь.

Он опустил голову на руки, собираясь с мыслями Ничто не приходило на ум, кроме начала… и он начал с начала, задолго до того, как повстречался с Рохом Она выглядела удивленной… но слушала, как и обещала. Из серых глаз ее исчез гнев и появилась задумчивость, и он выкладывал ей все, все те мелочи, которые раньше она не знала о его жизни на родине, о чем ему больно было ей рассказывать. О жизни мальчишки-получайи, в Исридже, о постоянной войне между Нхаями и Чайя, и как он стал ублюдком лорда Нхаев. И было еще то, чего она не знала все время их совместного путешествия — сведения о Рохе, о Лайеле, о ночи, которую они провели в холле Роха в Ракорисе, и о другой ночи вместе с ней в лесах близ Ивреля, когда она спала, или в Охтиджине в Шиюане, о чем она не знала. Она слушала, и понимание на ее лице иногда сменялось гневом, иногда замешательством. Но не говорила ничего.

И он рассказал ей остальное: о Фваре, о лагере Хе тару, о лагере Мерира. О том, как они добирались сюда Он ничего не утаил, пожертвовав своей гордостью, и в конце рассказа он уже не смотрел на нее, с трудом выдавливая из себя слова. Ибо он был наполовину Нхаи, а Нхаи горды и не склонны к подобным откровениям.

Когда он кончил, она сжала кулаки. Спустя мгновение расслабилась.

— Кое-что из этого мне не мешало бы знать раньше Впрочем, ничего из того, что ты рассказал, не тревожит меня. Но Рох… Рох.

— Вы увидите его. Но., но может быть Я не знаю лейо.

— Впрочем, никакой разницы. Это ничего не изменит.

— Лейо!

— Я предупреждала: никакой разницы. Рох или Лайел — безразлично.

— Но Рох…

— Оставь меня на время. Пожалуйста.

Его самообладание готово было лопнуть. Он и так сказал слишком много болезненных для себя вещей, а она лишь пожала плечами.

— Ладно, — сказал он с трудом и поднялся на ноги, спеша выйти на холодный, освежающий воздух. Но она поднялась и не пустила его, схватив за запястье. Ударь он в гневе, он причинил бы ей боль. Он сдержался, и слезы хлынули из глаз. Он отвернулся.

— Подумай, — яростно сказала она, — Подумай, что мне теперь делать с твоим подарком.

— Вы можете не верить его словам… И все же это… его слово, и мое тоже.

— Ты поступил неправильно. Что теперь делать? Держать его, как пленника? Он слишком многое знает… и обладает инстинктами Лайела.

— Временами… временами мне кажется, что он — только Рох. Он сказал, что другой появляется только во снах. А может быть, сны сильнее действуют на него, когда рядом нет ничего, что он помнит по прежним временам. Я только предполагаю. Возможно, я — тот, ради которого он пришел сюда, потому что пока он со мной:., он мой кузен. Я предполагаю.

— Возможно, — сказала она мгновение спустя, — не исключено, инстинкт тебя не подводит.

Он почувствовал укол боли. Он повернулся и глянул на нее, в ее серые глаза, на лицо, с чертами исключительно кхела.

— Рох говорил… и не раз, что вы должны знать, каково это… что вы сами это испытали.

Она ничего не сказала, но сделала шаг назад.

— Я не знаю, — прошептала она. — Я не знаю.

— Он сказал, что вы — то же, что и он. Я спрашиваю вас, лейо. Я только илин, вы можете приказать мне замолчать, ведь я дал вам клятву. Но я хочу знать. Я хочу знать.

— Не думаю, что хочешь.

— Вы сказали, что не были кхелом. Но как я могу в это поверить? Вы сказали, что никогда не делали того, что сделал Лайел. Но, — с трудом добавил он, преодолевая тяжесть, — если вы не кхел… лейо, вы и не другая.

— Ты сказал, что я солгала тебе.

— Как вы можете сказать мне правду? Лейо, небольшая ложь, даже ложь из добрых чувств… я могу понять. Если бы вы сказали мне, что были дьяволом, я не смог бы отказаться от клятвы, которую вам дал. Возможно, вы просто щадили меня. Но с тех пор случилось столько всего…

— Успокоит это тебя, если я скажу?

— Если я пойму вас — да. Во многом.

Серые глаза замерцали. Она протянула ему руку ладонью вверх. Он положил сверху свою ладонь, сжал ее, словно давал клятву, и даже делая это, он не мог не думать о том, что у нее узкая ладонь и длинные пальцы.

— Правда, — сказала она. — Я то же, что и Хетару: полукровка. Когда-то давно… и далеко от Андур-Керше… Катастрофа приходит не только к кхелам и гибнут не только они. Были еще их предки, которые строили Врата. — Она засмеялась, смех прозвучал словно издалека. — Ты не понимаешь. Но век Шиюа — из моего прошлого, так я — из их прошлого. Это парадокс. Их полно в мире Врат. Ну что, успокаивает ли это тебя?

В лице ее был страх… беспокойство, подумал он отупело, за его рассудок. Он едва понимал остальное — безумие, бурлившее среди Врат. Неужели может быть кто-то старше кхелов? Он не мог вообразить такую древность. Но он причинил ей боль, и эта мысль не давала ему покоя. Он сжал ее пальцы, отпустил, взял ее лицо в ладони и поцеловал возле губ.

— Ну что ж, — произнесла она. — По крайней мере, ты здесь.

Он кивнул, не зная, что ответить.

— Иногда ты меня удивляешь, Ванай.

И пока он пытался найти ответ, она покачала головой и отошла в сторону, сцепив руки и опустив голову.

— Конечно, ты пришел к этому заключению, — что еще могло тебе прийти в голову. Несомненно, в это верит и Рох. И чтобы как можно меньше принесло это вреда… Ванай, я прошу тебя, держи это при себе, никому не говори. Я не кхел. Но то, что я родилась раньше, не имеет значения в Шатане. Отныне это неважно.

— Лейо…

— Я не буду тебя уверять, что знаю природу Роха.

Я не хочу, чтобы ты думал, будто я настраиваю тебя против него, знаю это. Это не так. Это не так, Ванай.

— Теперь я связан двумя клятвами… О небо, лейо! Я думал о жизни Роха, а теперь я боюсь… Я клянусь, что не буду больше подвергать испытанию ваше расположение ко мне. Я этого не хочу. Лейо, защищайте себя. Я никогда больше не стану вас ни о чем спрашивать. Не слушайте меня.

— Я знаю себя. Не надо сбрасывать со счетов всего на свете. — Она встряхнула головой и тонкогубо улыбнулась ему. — Это Нехмин. Ты увидишь его таким же, каким его увидела я. Не скажу, что мне не терпится пролить в этом месте кровь. Мы далеко от Андур-Керше… и мне жаль Роха. Мне жаль его, даже, как Лайела… но это еще тяжелее: я знаю его жертвы. Дай мне время подумать. Иди поспи. Пожалуйста. Ночь еще не кончилась, а ты выглядишь таким усталым.