Повсюду двигались тени. Слышалось тихое щебетание.

— У них отравленное оружие, — прошептал Ванай, — и им уже пришлось на своей шкуре испытать, что такое человек. Тихо. Стой неподвижно и все.

Затем, широко разведя руки, он отошел в сторону от Роха, на середину тропы. Он постоял там, затем осторожно повернулся, оглядев каждую пядь зарослей, пока не увидел странную тень, которую искал… не на земле. Огромные глаза смотрели на него.

Он сделал знак, который делал Леллин. И когда не заметил реакции, он согнул здоровую ногу и неуклюже опустился на колени, по-прежнему с широко разведенными руками, чтобы могли видеть, что у него нет оружия.

Существо зашевелилось. Невероятно, как оно могло так легко спускаться, даже не прибегая к помощи ветвей, а цепляясь за кору дерева. Оно смотрело на него, высокое, длиннорукое. Теперь щебет раздавался повсюду, тени двигались, выбираясь на тропу.

Они нависали над ним, стоящим на коленях, словно башни. Он стоял совершенно неподвижно, а они клали руки на его плечи и руки… длинные, сильные пальцы непривычно хватались за одежду и доспехи. Они подняли его на ноги, и он повернулся и с дрожью поглядел в их лица.

Они что-то говорили ему и хватались за одежду, в быстрых голосах звучал гнев.

— Нет, — прошептал он, и тщательно прожестикулировал: друг, друг — рука, прижатая к сердцу.

Никакого ответа. Он медленно поднял руку и показал в направлении, которое он выбрал, но они не собирались отпускать его. Они подтащили его к Роху, который неподвижно стоял в их нечеловеческих руках.

Он попытался высвободиться из их рук и двинуться в направлении Роха, но его не выпустили. Он насчитал их десять, двадцать. Лица темные, бездонные глаза казались иммунными к логике и страсти.

— Они хариляне, — сказал он тихо Роху, — Они принадлежат лесу.

— Союзники Моргейн.

— Нет. Они сами по себе.

Ночь уже наступила, погас последний луч заката. К ним выходило все больше и больше харилян, и все говорили одновременно, и голоса их звучали, как шум водопада. Но наконец появились другие тени, которые просто стояли и смотрели, и вдруг внезапно наступила тишина.

— Амулет, — сказал Ванай. — Рох, амулет. Он еще у тебя?

Рох очень медленно сунул руку за ворот и вытащил его. Он засиял в звездном свете — серебряный круг, дрожащий в ладони Роха. Один из харилян протянул руку и прикоснулся к нему и тихо что-то прощебетал.

Затем один из высоких, пришедших позже, двинулся вперед походкой цапли, несколько раз останавливаясь и, похоже, не торопясь. Он тоже потрогал амулет, прикоснулся к лицу Роха. Он заговорил, и звук был тихим, глубоким, словно песнь лягушки.

Ванай снова осторожно поднял руку, показывая на тропу, по которой он хотел идти.

Опять никакого ответа. Он сделал шаг, и никто не вмешался. Он сделал еще шаг и еще, и еще, и шел очень осторожно, и поднял свой меч и сунул его в ножны. Рох двинулся за ним следом, подобрав свой лук. Хариляне не издали ни звука. Они уходили шаг за шагом.

Они прошли по тропе и оказались у ручья, там тропа исчезла, и оставалось только идти по течению. Позади хрустели кусты. На деревьях щебетали хариляне.

— Ты с самого начала это задумал? — прошептал Рох. — Шайен понял. Жаль, что мне это не удалось.

— Что ты затеял? — сказал он в ответ полушепотом. — Я обещал идти с тобой и защищать твою спину, кузен, и только. Но о чем ты договаривался с Фваром, что его так порадовало?

— А что, по-твоему, я мог ему обещать?

Он ничего не ответил и не остановился — так и шел, хромая, по корням и мху. Они не решались склониться над ручьем и вволю напиться, пока в горле не начало невыносимо саднить.

Затем он опустился на колено и зачерпнул в ладони прекрасной холодной влаги, и Рох последовал его примеру. Листья шуршали. Сверху посыпались листья и ветки, упали в воду. Они поднялись прежде, чем начали падать крупные сучья. В лесу двигались тени. Они пошли дальше, и шелест среди кустов затих.

Пришло время отдохнуть. Ванай опустился, поглаживая колено, а Рох растянулся на листве, тяжело дыша. Они покинули ручей, выйдя на заманчивую тропу. Их окружала тьма.

Внезапно вновь начались трястись ветви. Послышался треск: в опасной близости от них упал здоровенный сук, сломав молодое деревце. Ванай поднялся, цепляясь за ветви. Рох поднялся с большим трудом. Их подгонял трепет ветвей. Они пошли, и он прекратился.

— Как далеко они будут нас гнать? — спросил Рох. Голос его дрожал от изнеможения. — Есть место, которое у них на уме?

— До утра… и прочь из их лесов. — Он держался за больную ногу и тяжело припадал на нее. Боль слепила глаза. Он думал: хариляне сделали достаточно много, не убив их, как остальных… Наверное, двое-трое из них вспомнили, что он сопровождал кхела. Если у них есть память, если за темными глазами вообще что-нибудь существует, некое подобие человеческих мыслей.

Жестокие, жестокие — как сама сила природы. Они хотят, чтобы в их лесах не маячили чужаки. Он понял, что возможность уйти для них была верхом харилянского милосердия. Они встретили еще одну, более широкую тропу, но из кустов в лица им полетели пригоршни листьев, и щебет стал гневным.

— Назад, — сказал он, потащив за собой Роха, который, видимо, решил по-другому, и они пошли по почти непроходимой тропе, которая увела их в чащу леса.

Он упал, и листья рассыпались в ладонях, сжавшихся в кулаки, и некоторое время он лежал неподвижно, пока щебет неподалеку не предупредил его, что надо идти, и Рох с проклятиями не схватил его за руку.

— Вставай, — сказал Рох, и когда он вскарабкался на ноги, Рох положил его руку себе на плечо и потащил, пока тот не очнулся.

Наступал день — серые проблески рассвета. Тени, которые подгоняли их, стали все более и более видимы, иногда они проносились мимо них с большей скоростью, чем те, на которую в зарослях способен человек.

Наконец, когда окончательно рассвело, шелест по кустам утих, и ничто больше не тревожило деревьев — пастухи словно растаяли в дебрях леса.

— Они ушли, — первым сказал Рох и прислонился к дереву. Ванай оглянулся, и вновь чувства начали покидать его. Рох поймал его за руку, и он сел и растянулся на сухой листве, отключившись на некоторое время.

Он проснулся от прикосновения к лицу и понял, что лежит на спине, а рука Роха, холодная и влажная, обтирает его чело.

— За этими деревьями есть еще ручей, — сказал Рох. — Проснись. Нам нельзя проводить еще одну ночь на этом месте.

— Да, — прошептал он и пошевелился, застонав вслух от слабости в членах. Рох помог ему подняться и спуститься к воде. Там он напился и вымыл больную голову, и как мог, смыл с себя грязь. На руках его оказалась кровь и на доспехе тоже. Твар — вспомнил он и смыл кровь.

— Где мы? — спросил Рох, — Что мы ожидаем здесь найти? Только таких, как они?

Он покачал головой.

— Я заблудился. Я не представляю, где мы.

— Кершин, — сказал Рох и выругался. Рох был андурином, выросшим в лесу, а кершины жили в горах и долинах. — По крайней мере, этот лес примыкает к реке, — сказал он, показав на ручей, — и к броду, который она пыталась пройти.

— Тот брод лежал за лесом харилян, и если ты выбрал его — пожалуйста. Я не пойду. Это твоя идея — взять меня проводником. Я не утверждал никогда то, о чем ты при мне говорил Фвару.

Рох пристально поглядел на него.

— Верно, и все же ты хорошо знал, как выпутаться, когда мы встретились с теми существами. И ты здесь уже бывал. Я думаю, ты скрываешь правду, кузен мой. Может, ты и заблудился, но знаешь, как можно выбраться и найти Моргейн.

— Ну-ну. Ты бы отдал меня хайюа, если бы потребовалось.

— Своего родственника? Думаю, я слишком горд для таких вещей. Нет, я обещал им тебя, когда мы доберемся до Моргейн… но я тоже могу таить правду, кузен. Я бы все равно стряхнул их. Я слышал предупреждение Шайена. Я бы мог повернуть. Я доверился тебе. Разве не кершина я защищал в лесу? Неужели ты думаешь, что я когда-нибудь считал их надежными союзниками? Фвар ненавидел меня ничуть не меньше, чем тебя. Он заколол бы меня в спину в тот самый момент, когда понял бы, что Моргейн ему больше не угрожает. Он думал, что выиграл, что против Моргейн у него есть я, и просчитался достаточно, чтобы позволить мне иметь за спиной человека, который бы меня прикрывал. Фвар видел себя хозяином этих земель и терпел нас до времени, потому и согласился, чтобы я доверился тебе, своему врагу. Сам-то Фвар на это был неспособен и не верил, что другие могут пойти на такое. Но ты и я, Ванай, — мы другие люди. Мы с тобой знаем, что такое честь.