Они медлили. Моргейн погнала Сиптаха вперед, по склону к броду. Ванай дал Мэй шенкелей и, не думая о том, следуют ли за ним Леллин и Сезар, двинулся за Моргейн. Но он слышал за спиной топот копыт. Моргейн торопилась. Позади были враги, впереди — то, что она искала…

Войдя в воду, кони замедлили шаг, преодолевая течение. Вода доставала им до колен. Сиптах попал в яму, стал пытаться выбраться из нее. Ванай выехал вперед. Лошади оказались по грудь в темной и напористой воде. Мэй соскользнула вслед за Сиптахом… Ванай почти спешился, но она нашла твердую почву, и вода стала быстро мелеть по мере того, как они пробирались к острову.

Сиптах, самый сильный из коней, держался хорошо, а Ванай нетерпеливо погнал кобылу на вторую половину брода, проклиная Мэй за упрямство. Вскоре он снова начал выбираться на берег. Моргейн вцепилась в поводья и оглядывалась.

С шипением что-то подлетело и ударило. Она поникла в седле. Сиптах громко заржал. Ванай крикнул и всадил шпоры в бока кобылы. Собрав силы, Моргейн выпрямилась в седле, но затем согнулась и едва не сорвалась… Она держалась за луку, забросив поперек седла одну ногу, и на бледном лице ее была гримаса боли, а там, где не было доспехов, сидела стрела с белым оперением… Испуганный Сиптах развернулся и побежал.

Вокруг сыпались стрелы. Ванай пригнулся и отчаянно погнал кобылу к берегу. Моргейн снова вскарабкалась в седло, вцепившись в поводья изо всех сил.

— Всадники! — закричал сзади Сезар.

Он не оглядывался. Он смотрел только на песок, летевший из-под копыт жеребца.

Конь замедлил бег, споткнулся, задрожал. Сезар и Леллин обогнали его. Сезар вцепился было в поводья.

— Нет! — закричал Леллин, и Сезар хлестнул своего коня. Все больше и больше увеличивалось расстояние между ним и аррхиндянами.

— Спасайте ее! — крикнул он им вслед, видя, что они медлят. — Помогите ей!

Мэй была тяжело ранена, едва держалась на ногах. Он в отчаянии повел ее к росшим у берега деревьям, чтобы там спешиться и спасаться бегством. Но она подвела его в конце концов. Когда она оказалась на песке, силы ее иссякли, и она упала прежде, чем он успел спрыгнуть. Упав, она сломала себе шею и вытянулась, прижав его к песку.

Он пытался выбраться из-под нее, слыша, как приближаются всадники. Но Мэй придавила мертвым весом его ногу, и он ничего не мог поделать. Ему нельзя было надеяться даже на то, что они прикончат его, чтобы продолжать преследование. Они не стали этого делать. Четверо спрыгнули в то время, когда остальные поскакали следом за беглецами.

У него был меч, и он ухитрился схватить его рукоять, понимая, что ничего не сможет поделать, что они могут всадить в него стрелу с безопасного расстояния.

Это были не шиюеньские полукровки, это были люди. Он узнал их, как только они оставили своих коней и двинулись к нему. И он ругался в то время, когда они торжествующе ухмылялись, обступив его кольцом.

Маайя Файхар ай Маайя… Маайя Фвар, так звучало это имя на хайюайском диалекте. Не могло быть сомнений, что это, покрытое шрамами, с рассеченным носом и губами лицо принадлежит именно ему. Когда-то Фвар был лейтенантом Моргейн, прежде, чем разошлись их пути. Все остальные были родственниками Фвара, кровно ненавидевшими Ваная.

Они довольно хохотали, а он пытался вылезти, уже без страха думая о стреле, надеясь, что Фвар покончит с ним издали.

— Принеси сюда ветку, — велел Фвар одному из родственников — Минуру. Тот принес длинный сук росшего на песке дерева, толстый, как человеческое запястье.

Они были умны. Ванай был наготове, и когда Фвар нанес удар, парировал его мечом, но вновь и вновь сук бил по шлему, оглушая его, и, наконец, удар пришелся по пальцам, сжимающим меч. И тут же они набросились на него. Он схватился за кинжал и, хотя на нем была целая куча людей, один из них получил рану. Кинжал у него вырвали. Затем они схватили веревку и пытались связать ему руки за спиной. Он бешено вырывался, и им не сразу удалось это сделать.

Затем он понял, что все кончено. Он лежал лицом в песке, собираясь с силами для того, что будет дальше. Один человек пнул его в живот, и он сложился пополам, даже не взглянув на того, кто его ударил. Это был Маайя, хладнокровный и мстительный клан, где его ненавидели еще с Керше и дали клятву убить его. Но эти потомки гордых Маайя, потерявшихся во Вратах… ничего не знали о чести, презирая ее, как презирали все на свете, кроме себя. Фвар ненавидел его яростно и непримиримо.

Наконец, его высвободили из-под Мэй. «Лучше бы она меня задавила насмерть», — подумал он, но его спас от смерти песок. Все же у него оставалась небольшая надежда, но когда они поставили его на ноги, в колене вспыхнула боль, и никакие удары и проклятья не заставили его удержаться на ногах. И тут он полностью утратил надежду освободиться.

— Посадите его на коня, — велел Фвар. — Тут могут быть его приятели… А мы должны успеть отплатить тебе должок, Нхей Ванай ай Чайя, за всех моих братьев и других родственников, убитых тобой.

Ванай плюнул в него. Это все, что ему оставалось, но и это не прошло. Фвар смерил его взглядом. Он был неглуп, этот человек, Моргейн не взяла бы к себе на службу бестолкового увальня.

— Я думаю, он бы хотел, чтобы мы оставались здесь как можно дольше. Но ей сейчас помогают кхел-лорды, а с ними мы покончим потом. Надо бы забрать добычу и отвезти ее в стан.

Один из них подвел коня. Ванай ударил животное коленом в подвздошье, и оно с жалобным ржанием убежало прочь.

Они связали ему лодыжки и перевалили через седло другого коня, как куль, привязав его, чтобы он не мог больше задерживать их отъезд. Шлем упал. Один из них поднял его и, глупо улыбаясь, нахлобучил себе на голову.

Затем они быстро двинулись вниз по течению реки, не заботясь, чтобы узнать, догнали ее шиюанские всадники или она умерла от раны… Он вспомнил кровь на песке, и у него защемило сердце. Но если так, он должен жить. Если она жива, он будет ей нужен. Если она умерла, он все равно останется в живых. Он дал себе эту клятву.

Он не упрекал себя за то, что искушал хайюа, пытаясь заставить их подарить ему быструю смерть. Но когда он вспомнил о ней, о данной ей клятве, он собрался с силами, приготовясь вести долгий бой, в котором для него вовсе не было чести.

В разгаре утра хайюа остановились. Ванай понимал, что кони замедлили бег, но чуть позже его отвязали от седла и грубо бросили на песок. Он лежал неподвижно, не глядя на них; смотрел на темные воды Нарна, текущие по принесенным издалека камням.

Один из хайюа подошел к нему, запрокинул ему голову, поднес к губам флягу. Вода. Он выпил то, что ему дали. Они облили его водой и ударили, пытаясь привести в чувство. Он почти не реагировал, хотя находился в полном сознании.

Подошел Фвар, схватил его за волосы, потряс. Наконец Ванай обратил на него взгляд.

— Рер, Аван, — назвал Фвар мертвых своих братьев. — И Ифвай. И Террин, и Эжан, и Прафвай, и Вас.

И родня Минура, и Иран, который был братом Хула, и Ситан, брат Трина…

— И наши жены, и наши дети, и все, кто умер перед этим, — сказал Иран.

Ванай взглянул на него, увидев в глазах его ненависть, не уступающую ненависти Фвара. Братья Фвара погибли от его руки, возможно, он убил и других — много полегло тех, кто преследовал его… Женщины и дети погибли не по его вине, но для хайюа это не составляло разницы. Теперь они могли изничтожить его, отомстить, и он попал к ним в руки и должен был отплатить за все, что им пришлось пережить — за Моргейн, которая на беду повела их предков в Ирейен и в утопающий Шиюань. За все они отомстят ему. Ибо Моргейн здесь нет, а он у них в руках.

Он не ответил им — в этом не было смысла. Трин сильно ударил его, и Ванай изогнулся назад, а после плюнул кровью в него, на этот раз точнее, чем в прошлый. Трин снова ударил его, а на третий раз Фвар его остановил.

— У нас еще целый день и ночь, да и потом время будет.

Эта мысль доставляла им удовольствие, и она навела их на злые и безобразные речи, на что Ванай просто сжал челюсти и уставился на реку, не обращая внимания, когда кто-нибудь из них подходил к нему и бил. Большинство их угроз до него просто не доходило, потому что они говорили на грубом кершинском диалекте пополам с языком кхалур, с обилием слов, применявшихся только на болотах, и он их попросту не понимал… и языку Хайюа его научила молодая женщина, чья речь была мягче. Но о чем говорили эти люди, несложно было догадаться.