Первым карточку взял в руки Витя.

— Ну и что? Шкворень и Рома с каким-то фраером. Похоже, что снято в «Кахетии»…

— Так точно. Этот фраер — снайпер морской пехоты. С качающейся лодки попадает за двести метров в чайное блюдце.

— Да вранье все это! — вскричал Рома, вскочив на ноги. — Это ж не карточка, а монтаж! Впечатали они меня… Не ходил я в эту «Кахетию», и со Шкворнем никогда не корешился!

— Тихо! — Басмач выдернул из-за пазухи пистолет и навел Роме в лоб. — Руки на стол, падла! Только рыпнись!

— Да врут они, все врут, от и до! — взвыл Рома, чуя, что хана неизбежна. Но руки выложил на стол, и подошедший Кныш защелкнул на них наручники.

— Хорошо, допустим, что фотография — липовая, — невозмутимо произнес Борис. — А как насчет того, чтоб запись послушать, которую сделал в тот же день электрик Аркаша?! Жалко, что Крюк, зараза, эту запись в сейфе продержал, поскольку считал, будто Леху грохнут, а его не тронут… Только Булочка уже после взрыва на Партизанской добралась. Редкого ума женщина!

С этими словами он положил на стол заседаний репортерский диктофон и нажал на кнопку. Зашуршала кассета, послышались слова.

«— Не очень мне это нравится, братишки! — произнес незнакомый хрипловатый басок. — Река еще толком не вскрылась, а вы уже это дело с лодкой придумали. Чего мудрить, япона мать? Давайте я его в городе укараулю?

— Сынок, — все тут же узнали голос Шкворня, — ты думаешь, если б можно было в городе прищучить, мы бы к тебе обратились? Таких, которые из окон пуляют, полно. И Леха это знает. А ты у нас, ежели не врешь, конечно, умеешь шмалять с воды. То есть с той единственной стороны, откуда Пенза не ждет беды. По крайней мере, весной.

— Ну а если он не выйдет на берег?

— Не беспокойся за это, мореман! Это вот, Ромина забота. Твое дело — достать и смыться. Лодку получишь отличную, мотор — как часы. Вернешься — огребешь вот к этим пяти еще десять кусков. Обманешь, сбежишь — сам себя накажешь…

— Отца и мать, наверно, жалко будет? — эти слова несомненно принадлежали Роме».

Борис выключил диктофон.

— Дальше будем слушать или все ясно? — спросил он.

Витя Басмач чувствовал себя очень неловко. Идя сюда, он был на сто процентов за то, чтоб на месте Лехи оказался Рома. Ведь он, гад, когда они дружески разговаривали на поминках Пензенского, почти что пообещал, что отвяжется и от Введенского, и от Богоявленского рынков. А с Зубром, пожалуй, так легко не столкуешься. Тем более что эта московская контора, от покровительства которой, судя по всему, уже никуда не деться, будет проводить свой «арбитраж». И попробуй не согласись. Даже стрелять не станут. Наведут ОМОН, уголовку, сунут в пресс-хату к «шерстяным» — и оформят смерть от «прободной язвы». Лекаря там такие, что дай им подписать акт о смерти мужика от внематочной беременности — подпишут. А уж не заметить, что эту самую язву снаружи «прободали» сумеют завсегда. Лишь бы бабки вовремя отстегнули.

Поэтому Витя вздохнул:

— Сука ты оказался, Рома. Леху продал, а заодно и меня подставить хотел, верно? Но Бог — не фраер, он правду знает.

— Боюсь, братуха, что навредил ты своему здоровью… — глубокомысленно сказал Казан. — По-моему, до завтра ты не доживешь, такой вот диагноз.

— Нет, Шурик, — возразил Борис. — С летальным исходом торопиться не надо. Он со мной в Москву поедет. Его надо специалистам показать, потому что, судя по этой пленочке, знает он много. И не только о Шкворне, но и о том, кому сюда Шкворень дорожку топтал.

— А если он там на нас собак навешает? — опасливо спросил Фыра. — На разборку потащите?

— Если на ком что висит — еще не поздно покаяться, — заметил Борис. — В том смысле, если кто-то вроде Крюка — знал и помалкивал. У тебя, Черепан, нет такого желания?

— Не знал я ни хрена, — обиделся тот. — Я даже не знал, что Крюк со Шварцем такого стукача, который на кассету пишет, имели. Это ж такие дела, про которые не каждому рассказывают.

— Допустим. Тут логика есть, — кивнул Борис. — Тот же вопрос к Тромбону. Ты со Шкворнем был в команде. Неужели ни шиша не знал?

— Командир, — нервничая, произнес Тромбон, — конечно, я не слепой. Кое-что видел. И даже ушами немного слышал. Но, говорю как на духу, только случайно. Здесь мужики сидят — даже Рома, блин, может подтвердить, что я у Шкворня в первых замах не ходил. Брынь, Коняга — другое дело. Те намного больше знали. Однако то, что я знаю, мне говорить очень не хочется.

— Это почему же? — спросил Борис.

— Во-первых, вас боюсь. Вот бля буду, сказать такое не стыдно — боюсь. Потому что ваша контора уж очень крутая. Скажу, допустим, все, что знаю, а вам покажется, будто не все. Начнете метелить, кишки мотать. Ну, а во-вторых, Шкворня нет и что с ним — неизвестно. Наверно, те, с которыми он корешился у вас в столицах, тоже ребята не простые, раз решили область под себя взять. Ну а вдруг не по-вашему выйдет? Если Шкворень вернется и узнает, что я к Шуре или Вите бригадиром ушел, — он меня, конечно, замочит. Но если узнает, что я вам про его дела хоть малость рассказал, — опять же за кишки возьмется. А я это дело не люблю. Помирать не страшно, а вот когда изгаляются — противно. Идти к вам я готов, заподлянок не допущу — слово даю. Но если хотите за Шкворня пытать — я лучше сам застрелюсь, пока не зарезали.

— Ладно, — сказал Борис. — Я тебе готов слово дать, что если ты расскажешь все, что помнишь, и, перекрестясь, скажешь: «Абзац, братан, больше ни шиша не знаю!» — поверю. Могу даже эту беседу провести не здесь, а один на один, чтоб случайно ничего не утекло.

— Здесь все свои, между прочим, — скромно заметил Шура Казан.

— Да не совсем, — многозначительно произнес Борис, поглядев на морально убитого Рому. — Опять же, у всех души — потемки! Никто больше ничего не хочет сказать?!

— Нет, — торопливо сказал Фыра.

— Тогда у меня один очень конкретный вопрос к Роме. Ответ на него, конечно, особо участь не облегчает, но лучше, если ты его дашь сейчас. Добровольно, без принуждения и откровенно.

— Попробую… — выдавил Рома, потупясь.

— Нам известно, что там, на даче у Лехи, жил на правах бабы один «голубой». Проясни его судьбу, пожалуйста!

— Да уж, — напомнил Зубр, который примерно полчаса назад уже пытался подловить Рому на этом вопросе.

— Сбежал он, — процедил упрямый Рома. Он и не подозревал, что говорит чистую правду…

В мертвом поселке, негласно именуемом «Призрак коммунизма», стояла тишина. То ли тревожная, то ли блаженная — каждый сам это определяет. Возможно, для тех, кто сейчас дрых в гостиной на втором этаже оккупированного коттеджа, она была блаженной, но для Олега Еремина, который добровольно назначил себя караульным, тишина слушалась тревожно. Половодье заканчивалось, изоляции приходил конец, и теперь нельзя было позволять такой расслабухи, чтоб все дрыхли без задних ног. Поэтому Механик, вооружившись до зубов, нес службу «по охране и обороне», чутко вслушиваясь во всякие мелкие шорохи, которые, в принципе, мог производить и коварный супостат…

За прошедший уик-энд Механик никуда не вылезал с острова и занимался исключительно хозяйственной деятельностью. Пользы от этого, конечно, оказалось намного больше, чем от ночных автомобильных рейдов, плаваний или пеших прогулок со стрельбой и спасением разного рода «утопающих».

Во-первых, Еремин сумел наладить аварийный дизель-генератор, который обнаружил еще на второй день проживания в «Призраке коммунизма», и под потолком комнаты, где они проживали, засветилась «лампочка Ильича». Кроме того, появилось напряжение в розетках, и все, то питалось от сети, начиная с электроутюгов и кончая теликом и видаком, стало возможно в нее врубать. Конечно, солярки было мало, и Механик решил гонять движок только по вечерам, да и то не больше, чем по три-четыре часа.

Впрочем, Олег призадумывался и о так называемых альтернативных источниках энергии. Во дворе одной из недостроек он обнаружил бетономешалку, приводившуюся в движение довольно мощным электродвигателем. Сразу появились идеи насчет сооружения ГЭС на Побегайке, а чуть позже ветряного генератора на крыше. Правда, с реализацией их Механик не спешил. Потому что еще не все как следует продумал и взвесил. Кроме того, у него было достаточно бедное техническое оснащение, даже с учетом тех инструментов, которые удалось найти в автомобилях и собрать по поселку.