— Вам виднее, — ответил Никита.

— Да, мне виднее. Тогда передайте ему новую серию вопросов. На этот раз более сложных.

— Передам, хотя не могу гарантировать, что он на них ответит.

— Главное — передайте. Что ответит, то и ответит. Итак, первый вопрос: есть ли в ЦТМО подразделение под названием «8-й сектор»? Второй: не было ли среди учеников Сергея Сергевича некоего Сорокина Сергея Николаевича? Третий: не попадал ли ему в руки прибор под условным названием «Черный ящик», «Black Box» или просто «би-би»? Четвертое: знает ли он что-нибудь о препаратах «зет-семь», «зет-восемь» и «двести тридцать один»? Наконец, пятое: не было ли у него когда-нибудь старшего сына по имени Дима? Все, спасибо.

— Боюсь, что я не все запомню, — посомневался Никита.

— Даже если вы запомните только последний вопрос и дадите мне на него четкий ответ, то очень меня обяжете. Жду вас в эту субботу в 15.30 на том же месте. Пока! — И Николай, молниеносно сорвавшись с места, ловко запрыгнул в вагон буквально за секунду до того, как двери закрылись.

Ветров только глазами похлопал. В голове у него от этого разговора осталось, прямо скажем, очень мало.

Тем не менее он прекрасно успевал добраться до знакомого подъезда и двора, откуда ежедневно уезжал на микроавтобусе с тремя галочками, не только до 18.00, но и до 17.00.

В ЦТМО Никиту ждали. Дяденька из СБ — по роже видно! — встретил Ветрова прямо у дверцы микроавтобуса и вежливо пригласил подняться в кабинет Сергея Сергеевича.

Профессор Баринов на сей раз был отчего-то не в духе, и Никита даже подумал, будто ему не понравилось, как Ветров вел себя на встрече с Николаем. Однако чуть позже Сергей Сергеевич стряхнул с физиономии хмурость, всем видом выказывая Никите свое полное и глубокое удовлетворение. Должно быть, настроение у него было испорчено по какой-то другой причине, и ему не хотелось, чтоб у Ветрова были какие-то вопросы на этот счет.

— Ну-с, — Баринов указал Никите на стул, — чем интересовался этот гражданин на сей раз?

Ветров стал припоминать ход разговора и, как это ни удивительно, достаточно точно воспроизвел его, ничего существенного не позабыв. И все, чем интересовался небритый Николай, смог перечислить вполне уверенно. Профессор в это время сосредоточенно помечал что-то на листочке. Когда Ветров закончил, Баринов заявил:

— Странный подбор вопросов, вам не кажется?

— Для меня вообще все кажется странным, — вздохнул Никита. — Мне кажется, если откровенно, что он действительно работал в ЦТМО, и уж наверняка знает о нем больше, чем я. Больше того, он мне сразу сказал, что я работаю под вашим контролем. И не имел ничего против этого.

— Верное наблюдение, — кивнул Сергей Сергеевич. — Для вас все эти вопросы — особенно те, которые касаются деятельности центра, — темный лес. Но я не открою вам большой тайны, если скажу, что на некоторые из них не ответит ни один из сотрудников Центра. Даже я. И не потому, что это столь жуткая тайна, а потому, что не будет знать, о чем идет речь. С другой стороны, есть вопросы, которые, действительно, свидетельствуют об очень хорошей информированности вашего визави. Причем информацию эту он не мог получить из одного источника, скажем, имея агента среди рядовых сотрудников Центра или даже руководителей подразделений. По ряду причин лица, работающие у нас на одном направлении, не знают о том, что делают на другом. Значит, либо таких источников несколько, либо он имеет контакт с кем-то из руководящего ядра. Но круг этих лиц очень ограничен и внимательнейшим образом контролируется.

— Извините, Сергей Сергеевич, — сказал Никита, осторожно подбирая слова, — когда я сдавал тест в кабинете у Татьяны Артемьевны, туда заходил Михаил Сергеевич, ваш сын. Так вот, внешне этот самый Николай очень похож на него. По-моему, то, что он разрешил мне забыть все вопросы, кроме последнего, насчет того, не было ли у вас сына Дмитрия, наводит на мысль…

— Да, наводит, — усмехнулся Сергей Сергеевич. — Тень на плетень. То есть этот товарищ, почти не вуалируя свои намерения, намекает, что он мой сын. Дмитрий, живущий под именем Николая.

— А у вас действительно был старший сын? — полюбопытствовал Никита.

— Был… — помрачнел Сергей Сергеевич. — Но в его смерти у меня нет оснований сомневаться.

— То есть он погиб?

— Да. Совсем маленьким, еще года не было.

— А не могла произойти какая-то подмена или там путаница?

Баринов грустно усмехнулся:

— Жалко, Никита, что вы только по корочкам числитесь корреспондентом! Возможно, из вас неплохой писака получился бы. Из тех, что сенсации придумывают и из мух слонов выдувают. Или сюжеты для «мыльных опер» сочиняли бы… Нет, к сожалению, ничего, что заставляло бы думать, будто Митенька мог остаться живым. Кстати, он ведь назвал его Димой?

— Да, именно Димой.

— А мы с Машей никогда его так не звали. Только Митя, Митюшка, Митенька… Ладно. К сожалению, Никита, сегодня нам уже некогда беседовать, вам пора идти к Глебу, а у меня дел невпроворот. В пятницу, перед следующей встречей, я вам дам четкие инструкции, как вести диалог с этим типом. Всего доброго!

Никита отправился к Глебу, а профессор, едва за ним закрылась дверь, нажал кнопку на пульте, с помощью которого обычно управляют кондиционерами. С легким гудением ушла вбок одна из дубовых панелей, которыми был отделан кабинет, и из образовавшейся двери вышел мужчина средних лет, седоватый, с военной выправкой, в отлично сшитом сером костюме.

— Слышал доклад? Все соответствует?

— Да. Парнишка, по-моему, ничего не убавил и не прибавил.

— Ну, это мне судить, — строго сказал Баринов. — Ты мне свои данные изложи. Наблюдение было?

— Нет. Он пришел один.

— Съемку провели?

— Да. Взяли на видеозапись с остронаправленным микрофоном. С трех направлений. Качество нормальное. Никаких передач из рук в руки визуально не наблюдали.

— Скамейку проконтролировали?

— Так точно, прошлись три раза. Это не «ящик». Большие подозрения вызывала урна у входа на перрон.

— Почему?

— Когда они подходили к лавочке, этот самый Николай бросил в нее бумажку. Ветров к ней не подходил, но на всякий случай оставили приглядку до закрытия метро. Никто пока не лазил.

— Уборщицы тоже?

— Доложат, если полезут. Все содержимое будет у нас однозначно.

— Приятного аппетита! — хмыкнул Баринов. — Не обижайся, пока все правильно. Излагай дальше. Где он от вас оторвался?

— На «Маяковской». Хотел, должно быть, уйти еще с «Белорусской», резко оборвал разговор с Ветровым и запрыгнул в вагон последним. Макс успел сесть в другую дверь, но на «Маяковской», когда объект выскочил, опоздал чуточку.

— На сколько, конкретно? — помрачнел Сергей Сергеевич.

— Ну, секунд на десять-пятнадцать. Непредвиденное обстоятельство, бабка с тележкой застряла на выходе. А объект перескочил перрон и втиснулся во встречный поезд.

— Запиши — с Макса 200 долларов штрафа. Он должен был эту бабку на руках вынести вместе с тележкой, но успеть!

— Понял.

— На «Белорусскую» он, конечно, не вернулся?

— Ребята там оставались, наверняка бы засекли.

— Ветров по дороге к месту посадки никаких контактов не имел?

— Нет, нигде не останавливался, ни с кем не заговаривал, к киоскам и лоткам не подходил. Толпы особой не было, наблюдался хорошо. Кроме нас, его никто не вел, гарантирую.

— В общем, все прекрасно, кроме того, что упустили Николая… — проворчал Сергей Сергеевич. — Вас он уже засек, как я дошел своим скромным умишком. А что ты мне скажешь, Владимир Николаевич, если он завтра или послезавтра засветит нас на весь хрещеный и даже нехрещеный мир?

— Застрелюсь, наверно… — вполне серьезно ответил тот. — А вы уверены, что ему есть, что засвечивать?

— Судя по тем вопросам, которые он задал Никите, он знает так много, что дальше некуда. Подбор вопросов просто убийственный для всей СБ. Вы даром хлеб едите, господа бывшие товарищи! Нас как через стекло рассматривают, а вы, извиняюсь, только щеки надуваете!