— Не знал я! — выл Конь, чуя уже, что пощады не будет.

— Знал, — уверенно сказал Механик более спокойным и оттого еще более пугающим тоном. — Я и сам, вообще-то, догадывался. С самого начала, с этой ресторанной встречи. Только еще верить не хотел, потому что Афган глаза застил. Потому что помнил тебя тем пацаном, который мне на сопке, когда я к вам вышел, последние два глотка из фляжки отдал! Во, блин, психология! С двух фраз вас умом расколол, а сердце не верило! Не верило — и все! Все эта водичка твоя вспоминалась, будь она неладна! Трое суток тогда росинки во рту не было, язык не ворочался… Лучше б ты мне, гад, тогда бензина налил!

Механик зачерпнул из ведра колодезной, холодной воды и, отхлебнув глоток, будто заново пережив ту давнюю жажду, подал кружку Коню.

— Пей, падла! Всю! Небось, тоже во рту сушняк?

— Аг-га… — пролепетал Конь, припадая к кружке и цокая об нее зубами.

— Все, в расчете по этому делу, — произнес Механик, когда Конь осушил кружку. — Не хочу за собой долг числить. Теперь другие итоги подводить будем. Значит так, гражданин Коньков, жизнь тебе сохранить я не могу. Но замочить могу очень по-разному. То есть, могу быстро, а могу не очень…

В это время послышалось «тю-лю-лю» сотового телефона, который Конь передал Механику в воскресенье утром, для того чтоб тот мог использовать его в качестве пульта управления миной.

— Это Шкворень… — пробормотал Конь.

— Да уж не Вероника Кастро, наверно! — хмыкнул Механик. — Алло!

— Ерема, — послышался в трубке глуховатый голос. — Я к тебе с благодарностью большой. Хорошо поработал, очень четко.

— А я думал, что вы недовольны будете, — иронически произнес Механик, немного удивившись.

— Напротив, очень доволен. То, что доктор прописал, — без всякой издевки сказал Шкворень. — Наш общий друг, случайно, не у тебя задержался? Не заболел он там, а?

— Пока нет. Отдыхает с устатку.

— Позови, если возможно, хочу услышать родной голос.

Механик неторопливо подошел к сидящему на матрасе Коню, выщелкнул из кастета ножевое лезвие и приставил его к шее бывшего корешка. А левой рукой поднес к его рту телефон.

— Але, — пробормотал Конь.

— Ты тут надолго гостить остаешься? — пропищали из динамика.

— Д-да… — хоть и выпил Конь водички, во рту у него все равно было сухо.

— Сам ехать не торопишься или хозяина обидеть боишься?

Конь вопросительно посмотрел на Механика. С ножом у кадыка надо над каждым словом задумываться. Механик хмыкнул:

— Скажи, что хозяин не отпускает.

— Х-хозяин не отпускает… — прохрипел Конь.

— На здоровье не жалуешься?

— Н-нет…

Механик вышел из-за печи и сказал в телефон:

— Вопросы есть?

— Есть. Ты его сам обратно привезешь или мне заехать?

— Заезжай, если не заблудишься… — разрешил Механик. И отключил телефон.

— Он все понял, — произнес Конь. — Дорогу до просеки он знает, я рассказал.

— Молодец, — похвалил Механик, — правильно сделал. Но я его ждать как-то не собираюсь. И торговаться из-за тебя не буду. А умрешь ты все-таки плохо.

Механик подчеркнуто неторопливо оделся, надел рюкзачок за спину и вышел во двор. Здесь стояла «копейка» Коня, на которой Еремин привез сюда своего пленника. Однако уезжать на этой машине Механик не собирался. Он открыл багажник, вынул канистру с бензином и вернулся в избу.

— Олег! — вспомнил Конь настоящее имя Механика, в ужасе глядя на канистру.

— Увы, — ледяным голосом произнес тот, несколькими резкими движениями выплеснул весь бензин прямо на бывшего товарища и бросил канистру на пол. — Говорят, пламя от греха очищает. Даже предателей!

С этими словами Механик чиркнул спичкой по коробку и швырнул ее в бензиновую лужицу, растекшуюся у печки. Жарко пыхнуло пламя, Механик тут же выскочил в сени, захлопнув дверь. Вой того, кого пожирал огонь, крепко резанул Механика по нервам, но разжалобить не мог. Да и поздно — снявши голову, по волосам не плачут.

Механик выкатил свои самодельные аэросани на все еще заснеженную улочку мертвой деревушки, запустил мотор и понесся прочь от избы, над которой уже поднимались клубы бурого дыма.

Уже находясь в нескольких километрах от пожара, глубоко в лесу, Механик услышал далекое «бумм!» — это взорвалась от жара осиротевшая «копейка». Для Коня все неприятности кончились…

Попетляв некоторое время между деревьями, Механик выехал на узкую просеку и на полном газу промчался по ней еще пару километров, с разгона перескочил асфальтированное, уже очистившееся от снега шоссе, вновь влетел в лесок, еще с километр проехал, выкатил на открытую местность и понесся наискось, через поле, к темнеющим на горке приземистым строениям.

Какую-такую «великую стройку» затевало здесь колхозное начальство — по внешнему виду было трудно понять. Больше всего сооружение походило на недостроенный животноводческий комплекс. Однако это мог быть и консервный завод, и птицефабрика. Механика это все равно не колыхало. Теперь здесь была его новая база, скорее всего, на короткий срок.

Механик не был бы Механиком, если бы он, обжившись на одном месте, загодя не подумал, куда в принципе можно отсюда слинять, если вдруг начнет припекать пятки. Тем более что мобильность у него, учитывая наличие пяти мешков с драгоценностями, была не самая лучшая. Недостроенные здания — Еремин условно считал их «коровниками» — он обнаружил еще месяц назад, как следует облазил и обнаружил, что при острой необходимости покинуть безлюдную деревеньку это место лучше всего подходит для временного обитания. Потому что больше всего удовлетворяло тем требованиям, которые Механик предъявлял к такому обиталищу.

Конечно, первым и самым главным требованием была малонаселенность окружающей территории. Механик не собирался широко оповещать население о своем прибытии, да и вообще считал: чем меньше народу будет знать о том, что такие люди, как он и Юлька, существуют на свете, тем лучше будет житься и им, и народу. С этой точки зрения недостройка была расположена очень удачно. Никакого населенного пункта около «коровников» не было. Ближайшая деревня находилась в семи километрах, и эта деревня была как раз та, в которой, кроме Механика и Юльки, никто не жил. Более-менее «живой» населенный пункт располагался аж в 12 километрах. Между тем к «коровникам» от шоссе вела относительно приличная асфальтированная дорога, по которой, по-видимому, никто не ездил. Местные просто знали, что она ведет в никуда, а не местные и на нее не сворачивали, поскольку на повороте никакого указателя не было.

Сначала Механику такое сочетание — недостроенные «коровники» и асфальтированная дорога — казалось очень странным. Однако несколько позже, прислушавшись к разговору каких-то старичков на городском автовокзале, узнал, что некогда, в застойные годы, там была аж целая ударная комсомольская стройка областного масштаба, а перед тем первый секретарь обкома КПСС учудил какой-то очередной «великий почин» в плане дальнейшего подъема сельского хозяйства. Помимо «коровников» там предполагалось возвести новый поселок со всеми удобствами, стирающими различия между городом и деревней. Первый так красиво доложил все на пленуме ЦК, что проснулся Леонид Ильич и не только поддержал почин, а и решил сам съездить посмотреть, как там стройка идет. Первый испугался, сообразив, что будет, если генсек поедет на стройку по грунтовке, гикнул-свистнул, собрал силы и средства, изыскал резервы и за две с половиной недели сделал несколько километров вполне приличной дороги. Правда, Ильич-2 так и не приехал. То ли по причине простуды, то ли по причине склероза. Дорога осталась, «коровники» вывели под крышу, но ни оборудовать в них то, что хотели, ни соорудить поселок не успели. Все, что возможно, с бывшей стройки колхозники уперли еще в застойные и перестроечные годы, поэтому в годы демократических реформ приватизировать эту недвижимость желающих не нашлось.

Тем не менее Механику удалось отыскать среди руин некое помещение, в котором, при желании и старании, можно было даже перезимовать, не замерзнув.