К этим иконам, особенно к первой, кунавинцы, да и самые жители Нижнего Новгорода, имеют особое уважение. Предание говорит, что теплые молитвы жителей Кунавина, излитые в 1771 году перед ликом Боголюбской Богоматери, прекратили моровое поветрие. В память этого события совершается в день сошествия Святого Духа крестный ход вокруг слободы, в котором носят икону Боголюбской Божией Матери. Второй крестный ход бывает в Кунавине в день Воздвижения Честного и Животворящего Креста.
К числу старинных же икон относят образ Спасителя, бывший прежде внутри купола деревянной церкви. Этот образ ныне стоит под аркой северного придела[528].
Плащаница Владимирской церкви богата: она вышита по бархату золотом и серебром, а местами — жемчугом. Ризница и утварь также хороши, особенно ризы, устроенные из покрова московского фабриканта Соловьева, умершего в Кунавине в конце августа 1855 года.
Кладбищенская церковь находится в верхнем конце слободы. Она устроена в 1829 году тщанием и усердием жителей слободы нижегородского купца В. В. Монахова (которым также устроен придел преподобного Макария во Владимирской церкви) и дворянина Я. А. Быстрицкого на суммы, собранные от приношения доброхотных дателей.
Не обширность и не богатство украшений делают эту церковь замечательным храмом Нижнего Новгорода, а глубокие религиозные мысли, изображенные в общем построении ее и во всех подробностях ее украшений.
Снаружи основание ее имеет эллипс с двумя выступами — на восток и на запад; внутренность же ее образует четырехконечный крест.
Одноярусный иконостас главного алтаря ее, посвященного в честь Преображения Господня, отделан под белый мрамор с легкими золочеными орнаментами; в нем только два иконописных образа: вправо от царских врат — Преображения Господня, влево — Божией Матери, именуемой Толгской, и благоверных князей Феодора, Давида и Константина — ярославских и смоленских чудотворцев. Царские двери, покрытые живописными изображениями херувимов и серафимов, служат символом Херувимской Песни; обычные же на них иконы Спасителя и Божией Матери утверждены над двумя живописными же изображениями ангелов. Вверху дверей изображен Господь Саваоф, окруженный ризным сиянием. На южных дверях представлен архангел Гавриил, а на северных — священник Захария. Через сквозную арку, перекинутую над иконостасом, видна Тайная Вечеря, изображенная водяными красками в верхней части главной стены алтаря, устроенного в восточном выступе эллипса; ниже Тайной Вечери представлены Царь Славы с предстоящими Богоматерью и Иоанном Крестителем; на той же стене изображены: вправо — Иаков, брат Божий, передающий потир Василию Великому, а влево — Мелхиседек и Аарон; на внутренней же стороне царских врат и в их притворе — девять чинов ангельских. В самой церкви, в куполе, представлены: Преображение, Моление о Чаше, Распятие и Снятие со Креста, между ними — евангелисты, вверху изображен Господь Вседержитель. По поясу, идущему ниже купола, между верхними и нижними окнами, изображены хоры, а на них — пророки и праотцы.
Церковь эта богата утварью, между которой заслуживают особого внимания серебряные вызолоченые сосуды, напрестольный крест и Евангелие, оклад которого весь серебряный вызолоченый. Все эти вещи работы Сазикова.
На хорах, в западном выступе, устроен купцом Сарачевым придел в честь Игнатия Богоносца. Этот придел служит теплой церковью, но чрезвычайно мал: в нем может помещаться не более пятидесяти человек. Цель устроения этого придела была та, чтоб во время зимы храм не оставался без служения и чтоб по субботам совершалась заупокойная литургия по всем погребенным на Преображенском кладбище.
Купол храма восьмигранный из теса, покрыт железом; западный вход в церковь снаружи украшен колоссальными изваяниями из белой глины св. апостолов Петра и Павла, поставленных в нишах по сторонам дверей.
Под церковью находится склеп, предназначенный строителями для погребения усопших, но ныне отдаваемый для складки товаров в пользу Владимирской церкви.
Преображенская церковь окружена террасой, возвышающейся от земли на три аршина; между стенами террасы и основанием храма также погребаются покойники за особый вклад в пользу церкви. Тут на правой стороне храма погребен строитель его Василий Васильевич Монахов, окончивший жизнь свою не в цветущем положении; над могилой его поставлен памятник на счет доходов устроенной им церкви.
Преображенский храм особого причта не имеет; служение в нем отправляет духовенство Владимирской церкви, при которой три священника, диакон и два причетника.
В ярмарочное время года в Александровской слободе существуют несколько трактиров, один ренсковый погреб, два питейных дома и до десяти лавок с бакалейным и хлебным товаром, и разной провизией.
Также в Кунавине находится приходское училище, основанное упомянутым Монаховым. Этот достойный житель слободы отличался, кроме усердия к храмам Божиим, любовью к ближнему и к просвещению. Видя, что кунавинцы недостаточного состояния пренебрегают учением детей своих вследствие отдаления слободы от училищ, находившихся в центре города, Монахов в 1825 году испросил позволение у училищного начальства завести приходское училище в самой слободе; причем для помещения его он отдал один из своих домов, давал учебные пособия на свой счет и склонил священника Владимирской церкви Иоанна Колосовского к безвозмездному преподаванию в училище Закона Божия, а дьякона той же церкви — к первоначальному преподаванию русской и славянской грамоты и чистописания, производя ему жалование из своей собственности, что и продолжалось два года. По прошествии этого времени училищное начальство, признавая полезным существование кунавинского училища, поставило его в разряд училищ Нижегородской губернии.
Нравы жителей Кунавинской слободы имеют отчасти еще сельский оттенок: там, как и в Благовещенской слободе, можно увидеть жительниц, сидящих у ворот или делающих визиты коротким приятельницам, а иногда и прогуливающихся в домашнем дезабилье; мужчины же в характере своем имеют частичку англомании: в них сильно развита охота к травле собак, боям гусиному и петушьему, а подчас и к старинному дедовскому — кулачному.
Во второе воскресенье Великого поста в Кунавине бывает приходский праздник, в воспоминание освящения храма Владимирской Богоматери; в этот день городские жители (среднего сословия) обоих полов и всех возрастов ездят и ходят в Владимирскую церковь к обедне, а имеющие в слободе родных или знакомых проводят там целый день. Тогда улицы Кунавина кипят народом, раздается веселый говор, молодежь кунавинская отличается в борьбе; травля и гусиный бой бывают на славу; в прежние времена бывали кулачные бои, на которых зубы и ребра кунавинцев и нижегородцев терпели зело, но это дела давно минувших лет. Близость ярмарки и временное население Кунавина в ярмарочное время значительно изменили большую часть патриархальных нравов коренных жителей этой слободы.
В Нижнем Новгороде ярмарка существовала еще в XIV столетии. Когда меч монголов уничтожил Атель и Болгарию, (куда обитатели Востока привозили свои парчи, дорогие металлы, драгоценные каменья, пряности и благовоние для обмена на произведения Биармии, Болгарии и Руси) образовались ярмарки в различных приволжских местах, в том числе и в Нижнем Новгороде.
На ярмарку нижегородскую стали съезжаться так же, как съезжаются и ныне, гости московские и гости иноземные, как то: армяне, татары, болгары и другие; пристань нижегородская устанавливалась так же, как и ныне, различными судами, которые летописцы называют карбесами, паузками, ладьями, учанами, мокшанами, стругами и прочее, на которых торговцы иноземные привозили бесчисленное множество своих товаров. Эту-то ярмарку и разграбили в 1366 году «молодые люди» новгородские[529].
Когда первоначально образовалась Нижегородская ярмарка XIV столетия и когда уничтожилась — неизвестно; но полагают, что она образовалась в то время, когда Нижний Новгород сделался столицей великого княжества Нижегородского и средоточием всей Низовской земли — около 1350 года, и существовала с небольшим двадцать лет, а именно: до того времени, когда княжество Нижегородское, разоряемое болгарами, татарами, мордвой и новгородцами, стало клониться к упадку; когда лучшие его торговые люди, или гости, начали оставлять владения Димитрия Константиновича. Но эта ярмарка не оставила по себе никаких следов, кроме заметки в летописях.
