Литмир - Электронная Библиотека
A
A

За такое преступление, как рождение Че, она оставалась в тюрьме два долгих месяца. Она могла бы провести там и десять месяцев, и десять лет, потому что приговоры тогда выносились совершенно произвольно. Мы приходили повидаться с ней почти каждый день. Она никогда не жаловалась. Свою грязную камеру она делила с другими заключенными и написала Эрнесто: «Это замечательный обезображиватель[51]. Как для обычных заключенных, так и для политических. Если ты вялый, тут ты становишься активным, если ты активен, становишься агрессивным, если агрессивный, становишься непримиримым». Через несколько месяцев власти предоставили ей выбор: остаться в тюрьме или покинуть страну. Она выбрала последнее.

Мы проводили ее до уругвайской границы, но она не задержалась в Уругвае: очередная смена правительства вскоре позволила ей вернуться в Буэнос-Айрес.

В то время я начал работать в книжном магазине «Богемия». Владелец завещал его мне. Я переименовал его в «Pulga» (Блоха) и продавал разные книги и журналы, в том числе Pekin Informa («Пекин информирует»), московское Lenguas extranjeras («Иностранные языки»), El Obrero Monthly Review («Ежемесячное рабочее обозрение»), Monthly Review («Ежемесячное обозрение») Лео Губермана и Пола Суизи[52], произведения Хорхе Альвареса[53]. «Блоха» быстро стала местом встреч и совещаний революционных организаций того времени. Люди приходили читать журналы и книги, которые они не могли найти в другом месте. Они сидели в магазине по много часов. Я тоже постоянно читал. Именно в то время я вступил в контакт с боевиками-марксистами. А потом я женился в девятнадцать лет, и у меня тоже появились дети. Если я когда-то и рассматривал всерьез возможность присоединения к Эрнесто на Кубе, то теперь подобная иллюзия угасла. Я прочно укоренился в Аргентине.

«Возможно, это письмо окажется последним»

Я узнал о смерти Эрнесто из газеты от 10 октября 1967 года. Тогда я работал водителем грузовика, доставлял молочные продукты. День в Буэнос-Айресе еще только начинался, и я совсем недавно прибыл на рабочее место. Я увидел заголовок газеты «Кларин», сопровождавшийся портретом Эрнесто, курящего сигару, который сразил меня: «Из Боливии сообщают, что Че погиб». Вторая страница газеты открывалась ставшей знаменитой фотографией неподвижного Че, без рубашки, с открытыми глазами, с руками, вытянутыми вдоль тела, и взъерошенными волосами, лежащего в прачечной больницы Валлегранде. Это был шок. Все комментировали это событие. Мои коллеги не знали, что это мой брат. Я ничего никому не сказал.

Я ни на минуту не сомневался, что эти безжизненное тело и взгляд принадлежали Эрнесто, хотя я не знал, что он находился в Боливии, так близко. Семья потеряла его след с тех пор, как он покинул Кубу. Никто не знал, где он, за исключением Фиделя и тех, кто сражался с ним в районе Ньянкауасу. За два с половиной года до этого, 18 мая 1965 года, моя мать умерла от рака, так и не придя в себя после его исчезновения. За несколько недель до смерти, не показывая, что приговорена, она сообщила Эрнесто о своем желании вернуться на Кубу как можно скорее. «Это невозможно, – ответил он в письме. – Тебе придется запастись терпением. Я собираюсь поехать рубить сахарный тростник на месяц». Он добавил, что покинул министерство промышленности, чтобы посвятить ближайшие пять лет своей жизни управлению предприятием. Мать знала моего брата лучше всех. Этот ответ глубоко смутил ее: Эрнесто не противился ее приезду, но, наоборот, настаивал, чтобы она появилась на Кубе. Она была убеждена, что он что-то скрывает. Никто не мог выбить у нее из головы эту мысль. Она не поверила ни на секунду в историю про отставку и про главу предприятия, не говоря уже про рубку сахарного тростника, хотя он однажды признался ей, что любит «участвовать в уборке урожая, что представляет собой побег, умственный отдых да плюс еще и физическое упражнение». Че инициировал систему добровольного труда. Она заключалась в том, чтобы посылать горожан на работу на плантации и на фабрики один раз в неделю, чтобы развеяться. К тому же все – и он в том числе – должны были внести свой вклад в строительство революционного общества, которое он видел солидарным, человеколюбивым и щедрым. Работа на добровольных началах была одной из составных частей, которые способствовали появлению нового человека, реконструированного человеческого существа, чье сознание, обычаи, привычки и ценности были бы радикально трансформированы путем самоотречения во имя блага всех. Чтобы подать пример, Эрнесто постоянно участвовал в напряженной работе в полях или на заводах по воскресеньям. Плюс он посвящал несколько часов каждый вечер работе добровольцем на заводе. И что, отдать теперь все свое время уборке сахарного тростника, когда имелось так много важных вещей, которые еще предстояло сделать… Она с ужасом вспомнила, как Эрнесто сказал ей в Пунта-дель-Эсте, когда она попросила его быть осторожным: «Не беспокойся, vieja, я не умру в постели!» Отрицательный ответ Эрнесто о ее четвертой поездке на Кубу дошел до нее в начале апреля. С этого момента она пыталась связаться с ним всеми средствами, но напрасно. Это ее чрезвычайно огорчило. Это был очень болезненный период.

Рождение моего сына Пабло 2 апреля не улучшило состояние его бабушки. Она не понимала молчания Эрнесто, и оно ей омрачало все. Это не было на него похоже. Он же всегда был так внимателен к ней. Как он мог оставить ее в полном неведении относительно своих передвижений? Дезинформация, публиковавшаяся в аргентинской и международной прессе, еще больше усилила ее мучения. Ходили самые дикие клеветнические слухи. Некоторые утверждали, что у Че тяжелые проблемы с сердцем из-за астмы; что непоправимый разрыв с Фиделем вынудил его скрываться в посольстве Мексики, чтобы избежать смерти или заточения в тюрьму; что резкая критика против него со стороны Фиделя свела его с ума и он оказался заперт в психиатрической клинике в Гаване; что его расстреляли за близость к прокитайским и антисоветским позициям; что он очень болен, что он уехал в СССР для хирургической операции и что там его ликвидировали за его троцкистские взгляды; и, наконец, что он продал за десять миллионов долларов военные секреты американцам, что он был агентом ЦРУ и что Фидель приговорил его к смерти…

Куба тогда переживала непростые времена. Перед его таинственным исчезновением критика Эрнесто, направленная против Советского Союза, усилилась. Его последнее выступление в Алжире 24 февраля 1965 года[54] вызвало огромный ажиотаж. Он обвинил СССР в том, что тот ведет себя как капиталистическая страна, превратив материализм в пустую вывеску для обмана своих граждан. «Все начинается с погони за химерой построить социализм с помощью непригодного инструмента, завещанного нам капитализмом, не меняя его сути. Так приходят к некоей гибридной системе, которая ведет в тупик. В него упираются после длительного пути, на котором дороги перекрещиваются много раз, и трудно почувствовать момент, когда сбиваешься с маршрута. Между тем полученная в наследство экономическая база уже осуществила подрывную акцию в сознании»[55], – писал он. Между тем Советский Союз был главным союзником Кубы. И он не хотел делать из нее врага. Фидель не был принципиальным противником Эрнесто, но он находился под давлением. Он был главой государства. Вернувшись из своего последнего официального турне по зарубежным странам, он имел с Эрнесто весьма долгий разговор. Эрнесто объявил ему о своем желании отправиться делать революцию в другом месте.

В своей биографии «El Che Guevara» аргентинский автор Уго Гамбини написал, что Фидель попытался убедить Эрнесто остаться. Че ему ответил так: «Кубинская революция должна иметь союзника в Латинской Америке, чтобы была другая точка опоры и можно было закрепиться. Союзник, о котором я говорю, может найтись только путем совершения революции где-то в другом месте, и для этого нужно иметь во главе человека с большим опытом партизанской войны и с авторитетом, необходимым для руководства политическим движением. Такой лидер – я. Ты не можешь сделать революцию в другом месте, потому что ты должен продолжать руководить здесь. Я могу, и я сделаю это, черт побери!»

вернуться

51

«Deformatorio» на испанском языке. Это игра слов с «reformatorio» – «исправительный дом». Такого слова нет в словарях.

вернуться

52

Лео Губерман – американский писатель-социалист. Пол Суизи – американский экономист левого толка, популяризатор марксизма. – Прим. ред.

вернуться

53

Аргентинский писатель-социалист. – Прим. ред.

вернуться

54

См. Приложение 1.

вернуться

55

Guevara Ernesto. El socialismo y el hombre en Cuba – эссе, отправленное Карлосу Кихано, директору уругвайского обозрения «Марча» 12 марта 1965 года.

29
{"b":"561754","o":1}