Уверена, что даже в самые тяжелые моменты его любовь к жизни была настолько велика, что ему удавалось сохранить оптимизм с той логикой, что была для него типична: «Когда дела идут плохо, я утешаю себя тем, что все могло бы быть гораздо хуже, и, кроме того, что все еще может улучшиться». В августе 1958 года, когда я готовилась к отъезду, один молодой журналист, которого я не знала, позвонил мне, чтобы назначить мне встречу в кафе: это был Масетти. Он только что провел два месяца в Сьерра-Маэстре […] Масетти мне долго и подробно рассказывал обо всем и обо всех, о Фиделе, Рауле, полевых лагерях… но ничто для него не имело таких масштабов, как Эрнесто, как его человеческие качества, его мужество, его многогранность. Если нужно было организовать что-то – открыть школу, наладить производство хлеба или ремонт и изготовление оружия, – Эрнесто оказывался на месте, чтобы заняться этим и взять на себя инициативу. И в вооруженной борьбе он тоже всегда был первым.

Уже много говорили о его легендарной храбрости, и его история создается постепенно: благодаря показаниям молодых гватемальцев, знавших его, – тех, что нашли убежище в Аргентине после падения Арбенса […]

Я имела невероятную честь общаться с ним близко, доверять ему, разделять с ним крепкую дружбу, не знавшую ни забвения, ни недоверия. Я познакомилась с ним, когда он был очень молодым, когда он был просто Эрнесто. Но уже тогда он носил в себе будущего Че Гевару. С этих юношеских лет я постоянно наблюдала прогресс на его личном пути, он всегда двигался вперед; он никогда не останавливался, и те, кто его хорошо знал, понимали, что не только «у противников не было никакой возможности остановить его», но что он сам двигался навстречу своей судьбе […]

Я чувствую себя так близко и в то же время так далеко от этой гигантской фигуры, достойной славы полубогов из греческих легенд, славы настоящего средневекового героя.

Трудно объединить в себе столько великодушия, столько чувствительности и нежности, столько человеческого богатства.

Он был слишком горяч, чтобы остаться вытесанным из камня. Слишком велик, чтобы считать его своим. Эрнесто Гевара, аргентинец до мозга костей, возможно, был самым подлинным гражданином мира.

Дорогие братья!

Куба участвует в этой конференции, чтобы был услышан голос народов Латинской Америки. Она так же, как мы уже неоднократно подчеркивали, выражает точку зрения слаборазвитой страны и одновременно страны, строящей социализм. Не случайно, что нашей делегации предоставили право высказать свое мнение здесь, в кругу народов Азии и Африки. Общие чаяния объединяют нас в стремлении к будущему – поражению империализма; общее прошлое борьбы с одним и тем же противником объединило нас на этом пути.

Эта конференция – собрание борющихся народов, и борьба наша протекает на двух равно важных фронтах, требующих от нас сосредоточения всех наших сил. Ведущаяся политическими, военными методами или их комбинацией борьба против империализма, за освобождение от колониальных и неоколониальных цепей, неотделима от борьбы с отсталостью и бедностью. И та, и другая – это этапы одного пути, ведущего к созданию нового общества справедливости и изобилия.

С тех самых пор, как капиталистические монополии захватили власть во всем мире, они держат большую часть человечества в нищете, распределяя все прибыли между самыми сильными странами. Уровень жизни в этих странах обеспечивается за счет исключительной бедности наших стран. Значит, для того чтобы повысить уровень жизни в слаборазвитых странах, нужно бороться с империализмом. И каждый раз, когда какая-нибудь страна отсекается от ствола империализма, это не только победа в отдельной битве с главным врагом, это также вклад в реальное ослабление противника, еще один шаг к окончательной победе. Эта смертельная борьба не признает границ. Мы не можем относиться безразлично к тому, что происходит в других частях мира, поскольку победа любой страны над империализмом – это наша победа, точно так же как поражение любой страны – это поражение для всех нас. Практика пролетарского интернационализма – не только долг народов, борющихся за лучшее будущее, это и неизбежная необходимость […]

Из всего этого должен быть сделан вывод: социалистические страны обязаны финансировать развитие стран, вставших на путь освобождения. Мы утверждаем это без каких бы то ни было стремлений к шантажу или театральности, как не ищем мы и легких путей сближения с афро-азиатскими народами; это – наше глубочайшее убеждение. Социализм не может существовать без изменения сознания, выражающегося в новом, братском отношении к людям, как на индивидуальном уровне, внутри обществ, строящих социализм, так и в масштабах всего мира, в отношении всех народов, страдающих от империалистического гнета […]

Мы считаем, что именно в таком духе следует рассматривать обязательства оказания помощи зависимым странам. Надо раз и навсегда прекратить разговоры о развитии взаимовыгодной торговли, основанной на ценах, навязанных отсталым странам законом стоимости и международной системой неэквивалентного обмена, порожденного законом стоимости.

Как можно называть «взаимовыгодной» продажу по ценам мирового рынка сырья, которое стоило слаборазвитым странам потоков пота и неизмеримого страдания, а также покупку по ценам мирового рынка оборудования, произведенного на больших современных автоматизированных заводах?

Если мы установим такого рода отношения между этими двумя группами наций, мы должны будем согласиться с тем, что социалистические страны являются, в определенном смысле, пособниками империалистической эксплуатации. Тут можно возразить, что объем обмена со слаборазвитыми странами составляет лишь незначительную часть в общем объеме внешней торговли социалистических стран. Это факт, но это не меняет аморальной сути такого обмена.

Социалистические страны имеют моральный долг – положить конец их молчаливому пособничеству эксплуататорским странам Запада. Тот факт, что сегодняшний объем торговли мал, ничего не значит. В 1959 году Куба лишь изредко продавала сахар некоторым странам социалистического блока при посредничестве английских брокеров или брокеров других национальностей […]

Для нас нет другого корректного определения социализма кроме ликвидации эксплуатации человека человеком. И если это еще не достигнуто, если мы думаем, что строим социализм, но вместо прекращения эксплуатации дело борьбы с ней приостанавливается или, что еще хуже, обращается вспять, мы не можем даже говорить о построении социализма.

Предложенный набор мер, однако, не может быть реализован в одностороннем порядке. Социалистические страны должны помочь оплатить развитие слаборазвитых стран, мы согласны с этим. Но и слаборазвитые страны также должны собрать свои силы, с железной решимостью встать на путь построения нового общества – как бы они ни называли его, – в котором машина, орудие труда, больше не является орудием эксплуатации человека человеком.

Нельзя ожидать доверия социалистических стран к тем, кто балансирует между капитализмом и социализмом, пытаясь использовать обе силы в качестве противовесов, чтобы извлечь какие-то выгоды из подобной конкуренции. Новая политика абсолютной серьезности должна царить в отношениях между этими двумя группами обществ.

Следует подчеркнуть еще раз, что средства производства по возможности должны находиться в руках у государства, чтобы следы эксплуатации могли постепенно исчезнуть […]

Первоначально неоколониализм появился в Южной Америке, на всем континенте, а сегодня он все сильнее и сильнее чувствуется в Африке и Азии. Его проникновение и развитие может принимать различные формы. Одну из них – грубую форму – мы наблюдаем в Конго […]

Неоколониализм обнажил свои когти в Конго. Но это признак не силы, а слабости. Он вынужден был обратиться к силе, своему главному оружию, как к экономическому аргументу. Это вызвало крайнюю степень недовольства.