Juan Martin Guevara

Armelle Vincent

MON FRÈRE, LE CHE

Copyright © Calmann-Lévy, 2016

© Сергей Нечаев, пер. на русский язык, 2016

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2016

Я сорок семь лет ждал возможности оказаться на месте смерти моего брата Эрнесто Гевары. Все знают, что он был убит трусливым выстрелом, совершенным 9 октября 1967 года в жалкой классной комнате деревенской школы Ла-Игеры, деревушки, затерянной в южной части Боливии. Он был захвачен накануне, в глубине ущелья Кебрада-дель-Юро, где окопался после того, как понял, что малочисленный отряд партизан, ослабленных голодом и жаждой, полностью окружен правительственными войсками. Говорят, что он погиб с достоинством и что его последние слова звучали так: «Póngase sereno y apunte bien. Va a matar a un hombre» (Успокойтесь и цельтесь лучше. Вы сейчас убьете человека). Марио Теран Салазар, несчастный солдат, которому была поручена эта грязная работа, дрожал. Че, конечно же, вот уже одиннадцать месяцев считался врагом номер один для боливийской армии, а возможно – даже для всего американского континента, но это был легендарный противник, мифический персонаж, окруженный ореолом славы, известный своим чувством справедливости и страстью к равенству, а также выдающейся храбростью. А что, если Че, смотревший на него не мигая и совсем не делая вид, что осуждает его, действительно друг и защитник униженных, а вовсе не тот чертов революционер, каким его изображает начальство? А что, если его последователи, про которых говорили, что они очень преданы ему, решат прийти и отомстить за его смерть?

Марио Терану Салазару захотелось выпить, чтобы найти в себе мужество нажать на спусковой крючок. Увидев Че, сидящего и спокойно ждущего свершения того, что казалось неизбежным, он выбежал из классной комнаты весь покрытый потом. Но начальники заставили его вернуться.

Мой брат принял смерть стоя. Они хотели, чтобы это произошло сидя, чтобы унизить его. Он отказался и выиграл эту свою последнюю битву. Помимо прочих его многочисленных качеств и талантов, он владел искусством убеждения.

Я купил пару новых кроссовок, чтобы спуститься в ущелье Кебрада-дель-Юро. Это глубокое ущелье отвесно уходит вниз сразу за Ла-Игерой. Находиться здесь для меня очень трудно, очень болезненно. Болезненно, но необходимо. Идею этого паломничества я носил в себе в течение многих лет. Было практически невозможно прибыть сюда раньше. Сначала я был слишком молод, не совсем подготовлен психологически. Затем в Аргентине установился фашистский режим, начались репрессии, и я томился в течение почти девяти лет в застенках военной хунты, пришедшей к власти в результате переворота в марте 1976 года. Мне пришлось залечь на дно: в политическом климате моей страны быть связанным с Че Геварой стало очень опасно.

Только мой брат Роберто приехал в это место в октябре 1967 года – это семья отправила его из Буэнос-Айреса, чтобы он попытался опознать тело Эрнесто после объявления о его смерти. Он вернулся глубоко потрясенным и смущенным: при его появлении в Боливии останки нашего брата исчезли. Боливийские военные возили Роберто на лодке, отправляли его из одного города в другой и каждый раз рассказывали какую-то новую историю.

У моего отца и моих сестер Селии и Анны-Марии никогда не нашлось бы сил для такого путешествия. Рак унес жизнь моей матери двумя годами ранее. Если бы она уже не покоилась в могиле, убийство Эрнесто точно отправило бы ее туда. Она его обожала.

Я приехал в Буэнос-Айрес на машине с друзьями, проделав путь в 2600 километров. В 1967 году мы не знали, где находился Эрнесто. Он покинул Кубу в величайшей тайне. Лишь немногие люди, в том числе и Фидель Кастро, были в курсе, что он борется за освобождение боливийского народа. Моя семья терялась в догадках, представляя, что он где-то в другой части света, возможно, в Африке. На самом же деле он был всего в тридцати часах езды от Буэнос-Айреса, в котором мы жили. Лишь много лет спустя мы узнали, что он сначала оказался в Бельгийском Конго[1] с дюжиной черных кубинцев, чтобы поддержать повстанцев Симба.

На гребне оврага ко мне подошел проводник. Он не знал, кто я такой, а я не хотел раскрывать себя. Он назвал мне сумму, которую нужно заплатить, чтобы он отвел меня к месту захвата Че, а это первый признак того, что смерть моего брата превратилась в коммерцию. Я был возмущен. Че представлял собой прямую противоположность любой грязной выгоде. Я рассердился, а друг, сопровождавший меня, не смог удержаться от того, чтобы не сказать, кто я. И как этот тип только посмел требовать деньги с брата Че, когда тот в первый раз приехал на место его гибели? Проводник отпрянул с благоговением и уставился на меня. Можно было подумать, будто перед ним возникло видение. Он рассыпался в извинениях, которые я даже не стал слушать. Я привык. Быть братом Че – вещь нетривиальная. Когда люди это узнавали, они удивлялись. Христос ведь не мог иметь братьев и сестер. А Че был немного Христом. В Ла-Игере и в Валлегранде, куда его тело было перевезено 9 октября, чтобы быть выставленным на всеобщее обозрение, прежде чем окончательно исчезнуть, он стал Святым Эрнесто Ла-Игерским. Жители молились перед его изображениями. Я вообще-то всегда уважал религиозные убеждения, но это меня страшно беспокоило. В семье, начиная с моей бабушки по отцовской линии Анны Линч-Ортис, мы не верили в Бога. Моя мать никогда не водила нас в церковь. Эрнесто был просто человеком. И надо было спустить его с этого пьедестала, вернуть жизнь в эту бронзовую статую, чтобы увековечить его идеи. Че точно возненавидел бы подобный статус идола.

Я начал спуск в сторону рокового места с тяжелым сердцем. Меня удивила растительная скудость оврага. Я ожидал найти там густую зелень. На самом деле, за исключением некоторых сухих и густых кустарников, природа здесь была почти пустынной. Зато я лучше мог понять, как Эрнесто в конечном итоге оказался в ловушке, словно какая-то крыса. Тут было практически невозможно скрыться от солдат, которые окружили Кебраду накануне.

Я прибыл к месту, где он был ранен одним выстрелом в левое бедро, а другим – в правое предплечье. Я был потрясен. Перед жалким деревцем, на которое он опирался 8 октября, в сухой земле находилась звезда, отлитая из бетона. Она отмечала точное место, где он сидел, когда его обнаружили. Глубокая тревога охватила меня. Меня начали одолевать сомнения. Я чувствовал его присутствие. Мне было жаль его. И я спрашивал себя, что он тут делал, совсем один. Почему меня не оказалось рядом? Я, конечно же, должен был быть с ним. Я всегда был таким же воинственным. Он был для меня не только братом, но и товарищем по борьбе, образцом для подражания. Мне едва исполнилось двадцать три года, но это не могло служить оправданием: в Сьерра-Маэстре на Кубе, в горах, где началась вооруженная борьба, в ходе которой Фидель Кастро назвал его «Команданте», и где он отличился, встречались бойцы, которым было всего пятнадцать! Я не знал, что он находился в Боливии, но я должен был это знать! Я должен был остаться на Кубе с ним в феврале 1959 года, несмотря на запрет отца.

Я присел или, точнее, рухнул на то место, где он сидел. Я снова увидел его прекрасное лицо, его гипнотический и любознательный взгляд, его озорную улыбку. Я услышал его заразительный смех, его голос, его необычную речевую особенность: за годы, проведенные в Мексике, а затем на Кубе, его испанский стал необычной смесью трех акцентов. Чувствовал ли он себя одиноким, побежденным?

Некоторые из вопросов, которые я задавал себе, были весьма конкретными. Другие же – чисто сентиментальными. Че не был одинок, его поддерживали шесть бойцов, которых схватили вместе с ним. Мог ли я помочь ему бежать? В тот же день пять других товарищей, в том числе и Гидо «Инти» Передо, все-таки умудрились выбраться из засады[2]. Почему не он? Я попытался восстановить последовательность событий, приведших моего брата к смерти. Че предали? Если да, то кто? Имеется несколько гипотез, но так как это всего лишь предположения, я предпочитаю на них не останавливаться. Эрнесто воевал под именем Рамон Бенитес. Говорят, что он выбрал имя Рамон в честь героя одного из рассказов Хулио Кортасара, повествовавшего о приключениях группы революционеров в горах Сьерра-Маэстра. Его присутствие было окутано тайной. Работая на базе информации, предоставленной ЦРУ, нагло расположившегося в президентском дворце Рене Барриентоса в Ла-Пасе, боливийское правительство предполагало, что Эрнесто Гевара командует отрядом в районе Ньянкауасу, но оно не имело тому доказательств. До того момента, когда аргентинец Чиро Бустос, арестованный после того, как он получил разрешение Че отойти от повстанческой борьбы, помог составить его фоторобот – под угрозой, что проведет остаток своих дней в тюрьме.