— То, что правитель Мацумаэ безумен, видно и без этого, — сказал Хирата.

Новая идея пришла в голову Сано. — Иногда сдвинутый рассудок скрывает неприятные вещи от самого себя. А правитель Мацумаэ сдвинулся умом, похоже, задолго до смерти Текарэ. Сано открыл дневник и прочитал вслух отрывок о вине и курении трубки, заполненной местными травами. — Интересно, что то были за травы? И что было за вино?

— Яды, которые позволили ему забыть, что он убил Текарэ и заставили его думать, что он одержим ее духом, — предложил Марумэ.

Сано подумал, что порабощение и унижение правителя Мацумаэ было другой формой мести Текарэ японцам, которые плохо обошлись с ней. — Может быть, она и довела его до всех насильственных действий, которые он совершил после ее смерти.

— Предположим, он убил ее, — сказал Фукида. — Почему тогда он позволил обыскать дворец и найти свой дневник?

— Может быть, часть его хочет быть пойманной и наказанной, — сказал Хирата, — и оставил свой дневник для вас, чтобы найти эту его своеобразную исповедь.

— Интересно, что дух Текарэ может сделать с ним, если он узнает, что он убил ее, — сказал Фукида.

— Что мы будем делать дальше? — спросил Марумэ.

Сано обдумывал этот вопрос с тех пор, как нашел дневник. Он привлекал многих преступников к ответственности, но не того, кто бы держал его самого в плену. — Правителю Мацумаэ не понравится, когда я ему скажу, что он убийца. Особенно, если он не помнит убийства Текарэ и считает, что невиновен.

— Мы могли бы арестовать его, — сказал Марумэ.

Никто не смеялся над шуткой. Время, чтобы арестовать правителя Мацумаэ силой, еще не наступило и неизвестно, наступит ли такое время вообще. Самурайский кодекс чести не требовал от них участия в самоубийственной миссии.

— Я не готов выступить против правителя Мацумаэ на основе этого в одиночку, — сказал Сано, держа в руках дневник. — Не тогда, когда есть еще и другие подозреваемые. А также не в то время, когда он сам должен был остаться в живых, чтобы спасти своего сына.

— Где мы должны искать доказательства против них? — спросил Хирата.

— Для начала хорошим местом для этого представляются похороны. Некоторые, если не все, подозреваемые должны быть там. Давайте посмотрим, как они себя ведут.

Шум снаружи привлек внимание Сано. Озадаченный, он встал, подошел к стене и поднял коврик, прикрывающий окно. Он открыл створку окна с бумагой вместо стекла и ставень.

На веранде стояла Рейко. — Впусти меня! — сказала она громким, быстрым шепотом.

Сано втащил ее через окно и закрыл его. — Я думал, ты в постели. Где ты была?

Она дрожала, ее глаза покраснели, ее лицо было покрыто замороженными слезами, губы были белые. Сано стряхнул с нее снег, повесил ее одежду сушиться, и помог ей снять сапоги. Он усадил ее рядом с собой у горящего мангала. Хирата предложил ей горячий чай, но она оттолкнула его.

— Я ходила в башню. — Ее голос дрожал. — Венте взяла меня. На этот раз мы проникли внутрь, чтобы искать Масахиро. Но его там не было. Мы нашли только пустую клетку и одеяло с кровью на нем. И это. Она дала Сано кожаный мешочек, который сжимала в руке.

Сано открыл мешочек и увидел игрушечного всадника, которого они подарили ему, когда Масахиро начал учиться ездить на лошади. Его худшие опасения подтвердились. Надежда сгорела, как сухая бумага, превратившись в пепел.

— Масахиро мертв! — Рейко начала плакать с диким воем. — Он, наверное, был там прежде, чем мы приехали сюда. Мы опоздали с самого начала!

Сано держал ее. Ее рыдания сотрясали их обоих. Он хотел кричать и плакать вместе с Рейко. Все это время он видел признаки того, что их сын был мертв, и пытался игнорировать их. Но сейчас он уже не мог.

— Может быть, Масахиро бежал, — сказал Хирата.

— Да, почему бы и нет? — Марумэ сказал. — Он же весь в свою мать. Она всегда хорошо находила выход из самых безнадежных положений.

Однако их усилия не смогли поднять настроение Сано и Рейко. Сано старался не задаваться вопросом, почему правитель Мацумаэ и Гизаемон не вернули ему сына, какой вред он мог сделать им? Причиной было то, что они знали, что Масахиро был мертв, потому что они убили его. Они не хотели признаться в этом Сано, опасаясь возможных последствий. Но в этот момент Сано был настолько опустошен, даже не думал о возмездии. Его деятельность потеряла всякий смысл. Его сын был мертв. Ничто не имело значения больше.

— Позвольте мне умереть, — Рейко стонала в объятиях Сано. — Пусть моя смерть воссоединить меня с Масахиро. Масахиро! Мой ребенок, первенец мой, дорогое мое дитя! Ее безумные крики резонировали сквозь пустоту, образовавшуюся внутри Сано. — Просто дайте мне увидеть его снова!

Как и другие, убитые горем люди, Сано перестал интересоваться расследованием, тем, узнает ли когда-нибудь, кто убил Текарэ. Его больше не заботило, отпустил ли их правитель Мацумаэ или велит предать их смерти. Если он и Рейко умрут на Эдзо, по крайней мере, их земные останки будут возле их сына.

В прошлом, в самое трудное, темное время, Сано всегда видел перед собой не только яркий день, но и победу.

Не в этот раз.

Он знал, что его удача и его жизнь закончилась сегодня вечером.

Утро похорон Текарэ было спокойным и светлым. Несчастная Рейко стояла среди толпы, собравшейся у входа в главный зал приемов дворца. Ей казалось невозможным, что солнце светит, небо бирюзовое, сугробы чистые, а кругом свежо и красиво. Свет резал глаза, которые опухли от слез. Невероятно, но мир продолжал существовать, безразличный к ее горю, также как и то, что она сама была еще жива и сердце ее билось. Рейко была вынуждена присутствовать на похоронах незнакомки, когда она горевала о сыне.

Она не хотела идти на эти похороны, но Сано сказал:

— Правитель Мацумаэ распорядился присутствовать всем обитателям замка. Ты должна.

Он выглядел спокойным и сильным, хотя в его глазах застыло выражение, которое она видела в них один раз, в то время как он выздоравливал после того, как был почти до смерти избит убийцей. Тогда он выглядел так, будто в его истерзанном теле едва теплица жизнь. На этот раз он выглядел так, будто его истерзанный дух едва жив. Они провели ночь в одной постели, но Рейко почувствовала себя совершенно одинокой. Она чувствовала отдаленность от Сано, как будто он был где-то далеко-далеко, хотя он стоял рядом с ней.

Госпожа Мацумаэ и три ее фрейлины, все в шикарных шелковых нарядах поднимались вверх по лестнице. Рейко была удивлена, что ее ум, несмотря на горе продолжает функционировать. Она отметила, что рядом не было Сирени. Она вспомнила, что Сирень обещал ей сегодня предоставить информацию о Масахиро и об убийстве.

Стоящие у входа солдаты, в полном вооружении, пропустили Сано, Рейко, Хирату, сыщиков и Крысу в дверь. Внутри зала горел огонь в очаге, сложенном в местном стиле. Тело лежало к северу от очага, на ткани ковра, перед латунной чашей, из которой подымался едкий, желтый дым. — Это здешний обычай сжигать серу, чтобы перебить запах тления, — прошептал Крыса.

Несмотря на серу, Рейко чувствовала запах разложения. Местные обняли друг друга, положив руки на плечи или подмышками, в знак взаимного горя. Правитель Мацумаэ и его люди встали на колени вдоль северной стены. Его полное страдания лицо с запавшими глазами выглядело стоически. Сильный, красивый, местный мужчина, которого Рейко помнила по встрече на берегу моря, подошел к господину Мацумаэ, который был ближе всех к телу Текарэ.

— Тебе здесь не место, — возмутившись, сказал правитель Мацумаэ. — Сядь где-нибудь в другом месте.

Местный выпалил гневную речь. Крыса прошептала:

— Урахенка говорит, что как муж Текарэ, он самый главный среди скорбящих, и он, не господин Мацумаэ, должен сидеть на почетном месте.

Солдаты оттеснили Урахенку. Он, крадучись, присоединиться к другим местным мужчинам вдоль восточной стены. Венте не сводила с него взгляда. Сано и его товарищи заняли места вдоль южной стены, женщины вдоль западной. Стоя на коленях в промежутке между японскими дамами и наложницами-эдзо, Рейко впервые рассмотрело труп Текарэ.