– Нет.

Влад, казалось, не воспринял мои слова всерьез, потому что дернулся вперед с целью отодвинуть меня с дороги. Тогда я выпрямилась и подняла руки выше, обращая его внимание на то, что вовсе не шучу.

Секунда – и в его глазах замешательство. Еще секунда – недоверие. А потом злость.

Что ж, моя сильнее. Я уже убила раз по его указке. Того древнего, который даже не попытался навредить мне. Не хочу больше смертей, плачущих ясновидцев, ужасных опасностей!

– Не нужно. Этого. Делать. Влад.

Он закрыл глаза, спокойно выдохнул. Затем посмотрел прямо в глаза одним из своих самых пронзительных взглядов. Психологическая атака – его сильная сторона.

–Ты угрожаешь мне? Я твой вождь, забыла?

– Нет, – сказала я, – не забыла. Но интуиция пророчицы говорит, что не нужно убивать охотника. И я не могу ее не послушать, извини.

Время словно остановилось, и казалось, я не смогу выдержать его взгляд. Никогда не хотела, чтобы он смотрел на меня так – как на врага. Что ж, желания иногда ничего не значат. Я все ждала, когда он ударит – мысленно готовилась к этому.

Влад не проигрывал. Никому и никогда. И не прогибался.

Но он вдруг отвел взгляд и отошел. Просто отошел в сторону, и я поняла, что победила. Выиграла. Но что? Зачем я и правда рисковала? Ради чего?

Посмотрела на охотника. Мужчина был удивлен не меньше, да оно и понятно: не каждый день тебя защищает хищная после того, как ты держал ее жилу на крючке. Выглядел он скверно – рана на груди сочилась и пузырилась. Края обуглились, словно он получил горящий снаряд в грудь.

Что же такого в моем кене? Я же просто пророчица...

– Ты же знаешь, что я вернусь, – сипло выдохнул он, пытаясь встать. Помогать ему я не собиралась – хватит того, что спасла. Меня теперь будут судить – тут и к бабке не ходи. Интересно, какое наказание предусмотрено за спасение охотника?

– Если рискнешь убить кого-то из атли, я лично тебя прикончу.

Сама не ожидала, что скажу это. Впрочем, остального тоже. Может, у меня раздвоение личностей, и теперь вторая «я» проснулась и жаждет крови? Бред. Все это стресс, я чувствовала, как меня начинает трясти.

– Рита, развяжи Глеба, – резко скомандовала вторая «я».

Влад не двигался и стоял спиной ко мне. Я не могла видеть его лица, но понимала: ничего хорошего там не найду. Ладно, потом подумаю об этом – сейчас нужно уходить, иначе охотник рискует увидеть мою истерику, и тогда эффект будет не таким ошеломляющим. Он же продолжал пялиться, что раздражало.

– Знаешь, я редко соглашаюсь с Вермундом, – произнес Глеб, подходя и потирая запястья, – но на этот раз... Какого черта ты творишь?

– Я же не спрашиваю, какого черта ты заставил меня не спать, переживая за твою жизнь!

Влад подошел к нам. На меня не смотрел, только бросил охотнику:

– Если вернешься, ты не жилец!

Затем добавил, обращаясь к нам:

– Уходим.

Взял Риту за руку и вышел из квартиры.

Сложно выигрывать у него. Еще сложнее, чем прогибаться. Хотя выигрывать, наверное, всегда сложнее.

– Ты идешь? – Глеб потянул меня за рукав, и я вынырнула из омута чайных глаз.

– Иду.

Выйдя из подъезда, громко выдохнула, понимая, что напряжена до предела. Посмотрела на машину Риты, на припаркованный неподалеку черный «Ауди» и метнулась в сторону.

Я не бегала так быстро очень давно. Ветер хлестал по лицу, навстречу неслись дома, машины, прохожие – все это появлялось и тут же исчезало, заменяясь новыми, совершенно ненужными впечатлениями.

Не знаю, сколько я так неслась. Пришла в себя на лавочке в знакомом дворике, где прошла моя юность – уютном, с детской площадкой и развешанным на улице бельем. В окнах бывшего пристанища маняще горел свет, и лишь здесь, в отгороженном мирке, которые еще хранил отпечаток нормальности, я поняла, что плачу.

Напряжение постепенно уходило, и все, что оно сдерживало, хлынуло большой и мощной волной. И я позволила истерике завладеть собой – нужно выплеснуть страх, удивление, обиду. Все, что копилось во мне, но не находило выхода. Я обняла себя за плечи и зарыдала в голос.

Слезы постепенно высохли, страх ушел, и его сменила усталость. Разлилась тяжестью в груди, заполнила затылок давящей пустотой – туманным отпечатком неопределенности. Жила ныла, но терпимо, во всем теле чувствовалась почти непреодолимая слабость.

Сколько же кена из меня выплеснулось? Вот я и приблизила себя к истощению. Ко всему прочему, осталось только ослабнуть и умереть.

А не пошло бы оно все!

– Я помню этот дом, – спокойно сказал охотник, и я вздрогнула. Он сидел рядом, на лавочке, заложив ногу за ногу, и смотрел перед собой. Обычный парень в джинсовой куртке на меху и сияюще-белых кроссовках. – Тогда забыл, а сейчас вдруг вспомнил.

Я обвела взглядом спящий, окунувшийся в мутную осеннюю ночь дворик с замершими качелями, притихшей песочницей и сентябриновыми клумбами, одинаково серыми и погруженными в сон. Фонари роняли на асфальт рассеянный сиреневый свет. Он сливался с редким свечением из окон, разбавляясь желтым и люминисцентно-белым.

Усталость была такой сильной, что не осталось сил бояться. Инстинкты спали даже рядом с врагом. Плохой знак – предвестник истощения.

– Ты ранен, – сказала я зачем-то. – Тебе бы полежать...

– Ты бьешь больно, но не смертельно, – безразличным голосом ответил он.

– Это я не старалась.

– Как тебя зовут?

– Полина. А тебя?

– Андрей. – Он сложил руки под подбородком, на меня по-прежнему не смотрел. – Зачем ты это сделала?

– Интересен мой ответ, прежде чем убьешь?

Он улыбнулся, отчего грубоватое лицо стало неожиданно приятным.

– Пожалуй, оставлю тебе жизнь. Сегодня. К тому же не люблю быть должным.

– Вернешься завтра – умрешь! – зло произнесла я.

– Да, ты говорила. Только для этого тебе нужно восстановиться. А я не позволю.

– Так вот зачем ты здесь... – Я закрыла глаза, стараясь не злиться. Голова начинала болеть постепенно – боль сосредоточилась в левом виске, медленно перетекая в затылок. Пульсировала, оживала и пугала неотвратимостью страданий. – Посмотреть, как я умру?

– Не позволить тебе питаться.

– Я никогда не делала этого! – выкрикнула я, жмурясь от яркой вспышки и коря себя за несдержанность. Закрыла лицо руками, стараясь успокоиться. Показать слабости врагу – не лучшее решение. – А даже если бы и делала... Это нужно нам, чтобы жить. Как ты можешь судить кого-то? Ты убиваешь людей!

– Я убиваю тех, кто калечит людей, а это – другое, – мрачно сказал охотник.

– Всего лишь твое мнение, – безразлично ответила я.

– У меня есть право судить, Полина. Мой лучший друг – ежедневное напоминание о ваших потребностях. Законы пишем не мы, а Первозданные.

– Они хоть существуют?

Упоминания о таинственных правителях мира хищных, охотников и ясновидцев встречалось в летописях часто, но почему-то у меня сложилось устойчивое мнение, что на самом деле никаких Первозданных не существует. А придумали их, чтобы запугивать хищных, ведь по поверьям именно они делают из ясновидцев охотников.

– Они дают нам силу, – сказал Андрей. – Решают, кто достоин.

– И ты их видел?

Впервые с момента появления здесь охотник посмотрел на меня. Глаза блеснули непонятным огоньком – оттенком полу-преклонения, полу-страха.

– Как сейчас вижу тебя, – ответил и отвернулся.

Ситуация показалась забавной, необычной и немного мистической.

Парень и девушка ночью на лавочке. Сонный город дышит выхлопными газами проезжающих по трассе автомобилей. Редкие выкрики и смех гуляющих подростков в антураже ночи кажутся совершенно лишними.

Хотелось тишины, ведь именно в тишине открываются самые интересные тайны.

Но любопытство, к сожалению, притуплялось дикой сонливостью. Каждое движение доставляло дискомфорт и, если честно, было желание просто лечь на лавочку и уснуть. И уж точно не плестись до подъезда, затем по лестнице, а потом долго объяснять подруге, почему заявилась так поздно. Впрочем, в этом случае я рисковала замерзнуть, простудиться и умереть от воспаления легких быстрее, чем от истощения.