А Филипп сводить нас не спешил, значит, на то были причины, но озвучивать их он не торопился.

Зато я познакомилась с Олей. Мы нашли ее недавно – в апреле. Это время на удивление удачно совпало с ее всплеском, и она тут же посвятилась. Действо происходило в квартире, хотя Филипп сказал, что мне повезло больше – на природе боги всегда благосклоннее, чем «в этих коробках».

Он говорил, Оля может стать прекрасным целителем, если будет тренироваться. Мы общались, так как приходилось ночевать в одной комнате. Она оказалась милой, до неприличия скромной и молчаливой.

Она приехала из Тулы. Ее отец был деторожденным, а это очень необычно.

Хищные иногда связывались с людьми. Как мама, например. Вышла же замуж за человека, и я родилась.

Бывало, что кен хищного имел особую ценность. Был сильный воин или, например, целитель, а вождь не хотел терять его дар. В битве случается всякое, да и охотники – завсегдатаи нашей жизни. А люди...некоторые люди всегда рядом, потому что любят.

Один жрец создал заклинание, которое закрепляло часть кена за кем-то из людей. За лучшим другом или любовником – одним из тех, кто посвящен в дела племени. И после смерти хищного можно было активировать это заклинание, человек принимал сущность хищного, как бы заменяя его собой. По силе такой человек оказывался слабее, но дар сохранял. К тому же, его дети были уже полноценными членами племени. Как Оля.

Деторожденные были редкостью, так как людям хищные почти никогда о себе рассказывали, не говоря уже о такой ответственности, как посмертная передача кена. Все же непросто понять и принять нашу жизнь, не прочувствовав ее на себе.

Хотя я себя не человеком не чувствовала. Вот совсем. Да, во мне что-то изменилось, но не кардинально, и после ритуала все словно встало на свои места. Я готова была принять новую жизнь – внутри все буквально дрожало от предвкушения. И медлительность Филиппа раздражала.

– А вождь атли вообще знает о нашем существовании? – не унималась я.

Филипп собрал краску и кисточки в пакет, скрупулезно вытер ритуальный нож о кусок ткани, потом в него же и завернул.

– Он знает, что я ищу атли. Это сложно. Его дядя...

– Был ужасным правителем, – перебила я. – Помню, ты говорил. Разогнал племя и не удосужился проследить, кто куда уехал. Испугался кого-то или чего-то. Бывает. Но при чем тут...

– Хорошо! – Филипп выпрямился, резко посерьезнел и смотрел в глаза. – Я скажу. Думаю, ты имеешь право знать.

Ночной лес, полный таинственных шорохов, и приоткрытая завеса тайны – что может быть интереснее? Сухие ветки ломались под ногами. Мы выбирались из лесополосы, и внутри назревало ощущение чего-то нового, волнительного. Не покидало чувство, что кровь вот-вот закипит – настолько я горела. Жила буквально плавилась, наполнялась кеном – только теперь я поняла, что значит сила. То, о чем читала, воплотилось в реальность. Невероятно!

– Вождь атли... настоящий вождь... У нас с ним много недопониманий, Полина. Не только у меня – у Кирилла тоже. И у Глеба.

Глеба я видела всего однажды. Он был в Липецке проездом и забежал на полчаса. Темноволосый, симпатичный, одет а-ля байкер. Много улыбался и курил. Знакомство вышло смазанным, похоже, я его мало интересовала – больше Филипп, так как они закрылись на балконе и говорили. Теперь я поняла, о чем.

– Разве честно, что вы говорите о разногласиях за спиной у вождя? – нахмурилась я, переступая через корягу. – Разве не лучше сказать ему прямо. Возможно, он пойдет на уступки.

– Это вряд ли. Да сейчас это и неважно уже... Поздно.

– Постой, ты хочешь сказать, вы... Бог мой, Филипп, вы готовите переворот?!

Я остановилась, как вкопанная, заставив притормозить своего спутника. Магия сразу улетучилась, а в груди комом встало плохое предчувствие.

– Я знал, что ты так отреагируешь, – спокойно произнес Филипп.

– А как мне реагировать? А если он узнает? Если...

Он взял меня за руку, несильно сжал. В глазах горела решимость, непонятный азарт. Словно не только разногласия толкали его на опрометчивый, опасный шаг.

– Я не боюсь.

– Зато я боюсь!

Я высвободилась и пошла дальше, не дожидаясь этого странного мужчину, к которому на удивление сильно прониклась. Филипп догнал меня и держался рядом молча.

Вскоре мы вышли к дороге, извилистой лентой пробегающей недалеко от нашего квартала. Я думала о смуте, в которую, как оказалась, была втянута. Междоусобицы никогда не заканчиваются хорошо, а большинство попыток свергнуть вождя на совете, так вообще плачевно. Казнью зачинщика. Правда, это было давно...

– Так что за разногласия? – хмуро спросила я.

– Он помешан на контроле. Хочет, чтобы мы жили вместе, как в средневековье. Хочет указывать нам, что делать. Там много всего...

– И ничего личного?

Филипп промолчал. Отвернулся, посмотрел в сторону, словно так мог скрыть очевидное.

– Понятно.

– Уверен, когда ты познакомишься с ним, наши мнения совпадут.

– Посмотрим.

Я пыталась переварить полученную информацию. Навстречу неслись машины, и свет фар коверкал наши тени, то сужая и вытягивая, то, наоборот, сплющивая.

Не похоже было, чтобы Кирилл соглашался с братом. Он появлялся редко. Когда приходил, они с Филиппом долго говорили о чем-то за закрытыми дверями, иногда спорили, а заканчивалось все тем, что младший Макаров хлопал дверью и не появлялся неделями. Вообще он казался мне пренеприятнейшим типом. А еще врач! Дикий какой-то, дерганый. Не то, что Филипп.

Но и этот оказался не так прост. Каждый чемодан имеет двойное дно...

Так же молча мы вошли в жилой район. Филипп взял меня за руку, побуждая притормозить на секунду, заглянул в глаза. Старая липа негостеприимно зашелестела листвой, будто хотела прогнать нас и, наконец, уснуть. Поднялся ветер, небо заволокло тучами, которые скрыли звезды и луну.

– Ты не должна голосовать за меня, Поля, – тихо сказал Филипп. – Но я буду рад, если проголосуешь.

Значит, все правда. Он не просто хочет свергнуть вождя, Филипп Макаров планирует взойти на «трон». Что ж, амбициозно. Возможно, он и прав, но как я могу судить?

В ту ночь я не могла уснуть, все думала о заговорах и тайнах. Сколько всего я еще не знаю? Какова моя роль в противостоянии Филиппа и таинственного вождя атли? Чем это для меня обернется? Лучше бы все обошлось, потому что где-то внутри еще зудит старая глубокая рана.

Под утро мне приснился Херсир. Вернее, приснился не он, а тот образ, в котором я представляла его: завернутый в шкуру медведя свирепый темноволосый воин. Он прищуривался, натягивая тетиву лука, а затем резко отпускал стрелу. Когда она летела, я внезапно понимала, что стрелял-то он в меня, но уже было поздно уклоняться.

Стрела попала в живот, но боли не было – лишь напряжение, подобное тому, которое я чувствовала в лесу во время ритуала. Оно поднималось и разлеталось в теле на множество электрических разрядов, я раскидывала руки и танцевала под дождем.

– Нет, не так. Все начинается с ладоней. Вот, смотри. – Филипп выставил руки вперед, ладонями вниз, слегка оттопырив мизинцы. – Видишь?

– Я так и делаю!

Меня начинало это слегка напрягать. Уже час я пыталась поставить защиту на окно. Делала так, как показывал Филипп, повторяла каждое движение, стараясь изо всех сил подвести кен к ладоням и совершить защитный пасс. Тщетно.

– Ты просто не стараешься.

– Может, я и не защитница вовсе! – выдохнула я, отошла от окна и уселась на табурет. Древний – наверное, даже старше меня – холодильник обиженно забурчал и заглох. Чай окончательно остыл, разве что льдом не покрылся. Ненавижу холодный чай! Ненавижу эти занятия!

Уже неделя прошла после посвящения, а во мне не изменилось практически ничего. Долгими весенними ночами, глядя в большой прямоугольник окна на луну, я мечтала, что стану сильной защитницей, как те, о которых читала в файлах Филиппа. И что?