Влад покачал головой.

– Это защитный амулет. Ты же не хочешь жить затворницей?

– Над ним колдовала твоя девушка?

– Ты очень смешная, когда ревнуешь.

– Пошел ты!

– Не злись. – Влад примирительно улыбнулся. – Нам нужно научиться выносить друг друга.

Спорить было глупо. Если уж я осталась, должна принять правила этого дома. Или уйти и никогда не видеть сестру. Жизнь казалась все больше несправедливой. Вздохнув, я взяла цепочку и застегнула на шее. Отвернулась, посмотрела вдаль.

На плечи легли теплые руки, несильно сжали.

– Поля...

Как же трудно быть сильной сейчас, когда он так близко! Когда механизм проклятия запущен, и неизвестно, к чему это приведет.

– Сегодня у очага я позволил тебе кое-что... – Он замолчал, словно обдумывал следующую фразу и боялся сболтнуть лишнее. – Больше не позволю. Эта тема – табу, говорить о ней нельзя. Ни с кем. Надеюсь, с этим не возникнет проблем.

– Ты, и правда, чудовище! Ненавижу...

– Переживу, – ответил Влад и вышел.

Где-то далеко, за горизонтом ярко сверкнула молния.

– И что мне теперь делать? – тихо спросила я, но больше она не появлялась.

Я проснулась от резкого звука – то ли стекло разбилось, то ли ваза, но впечатление было такое, что кто-то швырнул стеклянный предмет о стену, и он осыпался у меня в мозгах тысячами осколков. Подскочив, не сразу поняла, где нахожусь. Осмотрелась. Ах, да, точно, я же вчера осталась у Влада. Кровать оказалась очень мягкой, и я отрубилась сразу же, как только голова коснулась подушки.

Не стала врать себе: комната в моем вкусе. Спокойная обстановка – не кричащая о роскоши, но и не близкая к аскетизму. В меру уютная, без обилия рюш, она как бы говорила: тут живет женщина. Так и подкупала остаться.

Моя комната... До вчерашнего дня у меня и жилья-то не было. Как резко все изменилось.

Я нахмурилась. Ведь не решила же, что останусь, а уже мысленно прописалась. Надо много обдумать и, желательно, не здесь.

Грохот за дверью повторился – правда, был уже тише, но в то же время сопровождался криками.

Кричал Кирилл.

– Отвали от меня!

Далее последовала череда нецензурных выражений и возгласов. Я опешила, и несколько секунд сидела в ступоре. Кирилл всегда был хмурым и немногословным, но чтобы скандалить... Хотя, возможно, я просто не знала младшего Макарова.

Любопытство во мне победило смущение, и, наспех одевшись, я вышла из комнаты. Крики доносились снизу – из гостиной.

Спустившись, я наткнулась на странную картину: Кирилл, исходя гневом, целился тяжелой черной пепельницей в Филиппа, который пытался укрыться от него за диваном. Ситуация выглядела бы комично, если бы все не происходило всерьез.

На выходе из коридора, ведущего в кабинет, замер Влад. Похоже, перепалка застигла его врасплох.

– По-твоему, я слаб?! – Кирилл замахнулся, намереваясь метнуть пепельницу, но руку перехватил Влад, тут же оказавшийся рядом.

– Отдай это мне, дружище, – сказал спокойно. – Не стоит оно того.

Кирилл с ненавистью глянул на Филиппа, но пепельницу все же отдал.

– Он злится, что я не воин, как мать, – сказал с обидой в голосе. – Но кто залечит твои раны, жрец? Кто спасет тебя, если придет охотник?

– Ты сбрендил совсем! – резко ответил Филипп, вставая на ноги. После того, как угроза свелась на «нет», он выглядел более уверенным. – Это все нали. Он тебе мозги расплавил.

– Ты завидуешь, что я посмел раньше тебя. Если тебе так нужна сила, что ж не попробуешь сам?

– Чему тут завидовать? Надо быть последним идиотом, чтобы впустить нали! Дать ему тобой попользоваться, обесточить жилу. Посмотри на себя – в кого ты превратился!

– Довольно! – резко произнес Влад и повернулся к Кириллу: – Ты – со мной кабинет. Макаров, приберись тут.

Встретился со мной глазами. Ненадолго, на секунду или две, задержался, а затем круто развернулся и пошел прочь. Кирилл последовал за ним. А нам остался бардак в гостиной.

Филипп глубоко вздохнул, затем увидел меня и улыбнулся, будто ничего не произошло. Словно он только что не прятался за диваном от собственного брата, а тот не собирался размозжить ему череп.

– Я привез твои вещи. Они в машине, – сообщил он.

– Что это было? – спросила я, игнорируя тот факт, что я, в общем-то, не соглашалась жить здесь. Разберусь с этим потом. К тому же, разбираться придется вовсе не с Филиппом... – Вы снова поссорились?

– Это все нали, – мрачно ответил Филипп и драматично потер пальцами виски. – Он сделал моего брата таким.

– Нали? – спросила я, подбирая крупные осколки с пола. Не люблю бардак. Бардак в красиво обставленной комнате не люблю вдвойне. – Легендарный нали? Я читала мельком, но думала, их придумали.

– Это сложно для тебя... Жаль, что ты не росла в среде хищных!

– А ты попробуй объяснить, вдруг пойму.

Я собрала все крупные осколки в кучу. Да уж, веником тут не обойдешься. И ковер испорчен – так жаль.

– Нали – темные сущности, которые может впустить в себя каждый хищный мужчина специальным ритуалом, – пояснил тем временем Филипп. – Нали завладевает твоим сознанием, меняет мысли, заставляет чувствовать себя сильнее, умнее и способнее, чем ты есть на самом деле. Но в итоге нали опустошает человека и побуждает совершать поступки, которые он никогда бы не совершил, находясь в здравом уме. Посмотри на Кирилла... А ведь раньше он таким не был. Брат пошел в мать – мягкий и уступчивый. Совершенно бесхитростный и добрый.

Описываемый образ никак не вязался с человеком, которого я знала – грубым и вечно недовольным.

– Ого! А женщина его может впустить?

– Нет. Нали – только для мужчин.

– Ну вот, и тут дискриминация, – проворчала я. – Где в этом доме можно найти веник или пылесос?

Филипп показал каморку, заставленную разной хозяйственной дребеденью – ведра, салфетки, освежители воздуха, чистящие средства и полироли – рай для уборщицы. Большой моющий пылесос я побоялась трогать, так как совершенно не умела им пользоваться. Нашла еще один – поменьше – но с удобной кнопкой на ручке. Щетку и веник отыскала там же, в углу.

– И зачем мужчина впускает нали? – спросила, с трудом сметая крупные осколки с пушистой поверхности ковра. Они никак не желали следовать за веником, лениво перекатываясь и упрямо застревая в мягком ворсе.

– Существует легенда, что тот, кто пропустит через себя девятерых, обретет безграничную власть и силу, возвысится над хищными. Звучит пафосно, но пробуют многие. Сила в нашем мире определяет личность.

– Кирилл хочет стать сильнее?

– Каждый хочет, – с горечью ответил Филипп. – Или, думаешь, Вермунду это не надо? В то время, когда он с тобой... – он замолчал, даже, показалось, испугался, что сболтнул лишнего. Но слово, как говорится, не воробей...

– Договаривай! – В горле стало горячо, желудок сжался, в ушах гулко застучал пульс.

– Пустяки.

Впрочем, мне уже не надо было объяснять. Нали отражается на поведении, подчиняет волю. Если добавить сюда вину и тревогу, картинка обретает целостность. А еще Влад никогда не выкажет слабость – будет злиться, выпустит жало, но не признается. Мозаика непоняток и лишних деталей складывалась на удивление удачно.

И мне захотелось поверить. Даже не так: я заставила себя поверить. И все встало на свои места.

Наверное, так проще: оправдать себя любым способом. Виновный всегда найдет скрытые мотивы собственным поступкам, выставляющие его в ином свете. Но иногда, чтобы оправдаться, нужно оправдать другого.

Больше с Филиппом на эту тему я не заговаривала. Только думала, анализировала, неизменно приходя к одному и тому же выводу. Главный вопрос созрел, но задать его было некому. Кирилл с Владом заперлись в кабинете, и оттуда не доносилось ни звука. Оставалось только догадываться, о чем они там говорят.

Прибравшись в гостиной, я с удовольствием приняла предложение Филиппа позавтракать. Меня всегда поражали мужчины, которые умеют вкусно готовить. А Филипп при этом умудрялся еще и красиво подать пищу, превращая обычный завтрак в подобие некого шоу.