- Это не я.

Когда я беру карточку, сердце у меня в груди делает сальто от слов:

Уважаемая сеньорита Флорес,

добро пожаловать в компанию.

Эрик Циммерман.

Я закрываю глаза. Мигель подходит ко мне и, прочитав у меня через плечо карточку, восклицает:

- Ну, шеф и дает! Для бывшего, он слишком осведомлен о твоих делах.

Мой желудок сжимается. Сердце бешено стучит. Что Эрик творит?

Проходит два дня, и я полностью погружаюсь в работу. Работать с Мигелем одно удовольствие. Он обращается со мной не как с подчиненной, а как с равной. По вечерам я не могу сидеть дома. Я гуляю по городу, хотя иногда людские толпы меня утомляют. Я скучаю по своим одиноким прогулкам по заснеженным аллеям мюнхенских кварталов.

В один из таких дней перед обедом мой начальник мне говорит:

- Я тебя приглашаю пообедать. Хочу показать тебе кое-что. Уверен, тебе это обязательно понравится.

Мы садимся в его машину и едем. Паркуемся мы где-то в центре Мадрида. Дальше мы идем по улице, болтаем, Мигель поддерживает меня под руку, и я замечаю, что он заводит меня в какую-то обшарпанную забегаловку. Я удивленно гляжу на него и говорю:

- Ну, ты и тип.

- Почему? – также неподдельно удивляется он.

- Ты и правда приглашаешь меня поесть здесь гамбургеров?

Мигель кивает и с загадочной улыбкой смотрит на меня:

- Конечно. Тебе же они всегда нравились, разве нет?

Пожав плечами, я в конце концов бормочу:

- Да, ты прав. Но раз уж сегодня платишь ты, то я бы хотела двойную порцию сыра и картофеля.

Он соглашается, и мы встаем в очередь. Мы болтаем, а когда подходит наш черед заказывать, я не могу сдвинуться с места, увидев человека, который будет принимать у нас заказ.

Передо мной стоит моя бывшая начальница. Та самая идиотка с блестящими от геля волосами, которая делала невыносимой мою работу в «Мюллере». И вот теперь она служит управляющей в этой забегаловке. Мое лицо выражает такое же удивление, как и ее, и она раздраженно говорит:

- Если вы еще не решили, что заказать, пожалуйста, пропустите следующего клиента.

Придя в себя, мы с Мигелем делаем наш заказ, а когда, смеясь, отходим с нашими подносами от прилавка, он заявляет:

- Ладно, выбрось этот гамбургер, и пойдем пообедаем в другое место. У этой тетки такой характер, что она способна плюнуть нам в сэндвич или подсыпать в него крысиный яд.

Ужаснувшись такой возможности, я делаю, как он сказал, и мы выходим из этого заведения. Иногда жизнь все расставляет по свои местам, а моей бывшей начальнице она преподала хороший урок.

Все дни я провожу либо на работе, либо гуляя по улицам, а по ночам думаю об Эрике. У меня все еще нет никаких известий от него. Уже прошло больше месяца с моего возвращения в Испанию, и с каждым днем я чувствую, что все больше удаляюсь от него. Хотя когда я мастурбирую с тем вибратором, что он мне подарил, я ощущаю рядом его присутствие.

Я снова начинаю встречаться со старыми друзьями и наслаждаться с ними бутербродами с кальмарами на Пласа Майор. Но когда мы отправляемся веселиться по клубам, я теряю над собой контроль. Я пью больше обычного, и понимаю, что делаю это, чтобы забыться. Мне это необходимо.

Пока ни один мужчина не привлек мое внимание. Ни от кого сердце не забилось чаще. А когда кто-то пытался, я пресекала эти попытки. Теперь я выбираю, и я не на рынке.

Однажды утром после особенно бурной ночи, в мою дверь звонят. Я встаю. Снова звонок. Это точно не сестра, она бы сама открыла дверь. Когда я смотрю в глазок, то, узнав, кто это, не верю своим глазам.

Я открываю дверь и тихо говорю:

- Бьорн?!

Мужчина глядит на меня и, рассмеявшись, отвечает:

- Матерь божья, Джуд, ты, должно быть, хорошо вчера погуляла!

Я протягиваю к нему руки, он делает шаг мне навстречу, и мы крепко, но нежно обнимаемся. Спустя несколько секунд он бормочет:

- Давай, иди в душ. Тебе нужно привести себя в порядок.

Я бегу в ванную, и, поглядев на себя в зеркало, сама пугаюсь своего вида. Выгляжу я, как мать Гаргамеля, только не седая. Вода возвращает меня к жизни, кровь начинает бежать по венам. Закончив и завязав волосы в высокий хвост, я в джинсах, рубашке возвращаюсь в гостиную. При виде меня Бьорн говорит:

- Красавица. Теперь ты выглядишь в тысячу раз соблазнительнее.

Мы оба смеемся. Я приглашаю его сесть на диван и, глядя на него, задаю вопрос:

- Что ты здесь делаешь?

Бьорн убирает у меня с лица прядь волос, заводит мне ее за ухо и отвечает:

- Нет, красавица. Вопрос в том, что здесь делаешь ты?

Я его не понимаю и удивленно хлопаю ресницами.

- Ты должна вернуться в Мюнхен.

- Что?!

- То, что слышала. Ты нужна Эрику, а Эрик нужен тебе. Вот и все!

Я поудобнее устраиваюсь в кресле. Поерзав, я объясняю:

- Что я там забыла, Бьорн? Ты сам видел, что после того, что произошло тем вечером, между нами уже ничего больше быть не может. Ты же видел, как он…

- Я видел только то, что ты поцеловала меня, чтобы разозлить его. Вот, что я видел.

- Черт, Бьорн! Не напоминай.

- Это было настолько ужасно? – усмехается он.

И когда я собираюсь ему ответить, он, прыснув от смеха, спрашивает:

- Ну, тогда расскажи мне, солнышко, как ты до такого додумалась?

Еще больше смущаясь, я хмурю брови и тихим голосом признаюсь:

- Я поцеловала тебя, потому что Эрику нужен был последний повод, чтобы выкинуть меня из своей жизни. Он как раз мне об этом сказал перед твоим приходом, и я просто облегчила ему задачу. Мне ужасно жаль, но когда ты зашел и я тебя увидела, то поняла, что должна это сделать. Я поцеловала тебя, чтобы он сделал наконец последний шаг и избавился от меня.

- Разве он сказал тебе, чтобы ты ушла?

Я надолго задумываюсь, и в конце концов отвечаю:

- Да.

- Нет, - поправляет он. – Это ты орала, что уходишь, а он в итоге сказал, чтобы ты уходила, если ты так хочешь. Но идея была твоя, моя дорогая Джудит.

- Но… разве…

- Точно. Нет! Он тебя не выгонял.

Кровь вскипает у меня в жилах. Я не хочу об этом говорить, и пока Бьорн не продолжил, я встаю с дивана.

- Смотри, курносенький, если ты явился сюда, чтобы доводить меня до белого каления разговорами о своем идиоте-друге, то вот бог, а вот порог, понятно?

Бьорн улыбается и шепчет:

- Вау! Эрик был прав. Ну и характер!

Закрыв глаза, я тяжело вздыхаю. У меня зудит шея, а он говорит:

- Не чешись, а то расчешешь все до крови.

Я смотрю на Бьорна, а тот закатывает глаза.

- Да, красавица. Эрик уже с ума меня свел своими разговорами о тебе. Я его больше видеть не могу. Мне прекрасно известно о твоей сыпи. О твоих обидах. О том, что ты обожаешь трюфели. И клубничную жевательную резинку. Ради бога, я больше этого не вынесу!

Мое сердце вновь оживает, но, стараясь не тешить себя пустыми надеждами, я шепчу:

- Он сказал мне, что снова начнет свои игры. Он сказал мне об этом, прежде чем я ушла.

- Он тебе так сказал?

- Да.

Бьорн, улыбнувшись, тихо говорит:

- Мне кажется, красавица, что я не видел его ни на одной вечеринке. Более того, я уже начал думать, что он подался в монахи.

Это заставляет меня замолчать, и, глядя на меня, Бьорн поясняет:

- В тот вечер, когда ты превратилась в фурию, этот глупый упрямец, мой друг, собирался просить тебя выйти за него замуж.

- Что?!

- Подумай, Джудит, - настаивает Бьорн, - почему, как ты считаешь, я тогда пришел с бутылкой шампанского? Наверное, он просто плохо тебе все объяснил, или ты не захотела его слушать.

Я хлопаю глазами и качаю головой. Свадьба?

Эрик собирался просить моей руки?

Он определенно сумасшедший! Точно сумасшедший. И когда я открываю рот, чтобы хоть что-то сказать, Бьорн продолжает: