Я подхожу к нему и, несмотря на его недовольное лицо, сажусь верхом ему на бедра. В этот момент ему становится ясно, что на мне нет шортиков. Его глаза говорят мне, что он не хочет этого соприкосновения, но я очень даже хочу. Я требовательно целую его в губы. Он не двигается. Он не отвечает на поцелуй. Он наказывает меня. Мой холодный Айсмен сейчас похож на ледяную глыбу, но я с моей испанской страстью решила, что заставлю его оттаять. Я снова целую его, и когда чувствую, что он не собирается сдаваться, шепчу ему прямо в губы:

- Я собираюсь трахнуть тебя, и сделаю это, потому что ты принадлежишь мне.

Он с удивлением смотрит на меня. Он хлопает ресницами, и я опять его целую. На этот раз его язык не возражает против моих ласк, но и не отвечает на них. Я прикусываю его нижнюю губу, тяну за нее и, глядя ему в глаза, отпускаю. А потом, зарывшись руками в его волосах, начинаю двигаться на его бедрах вперед и назад.

- Любимый, я хочу тебя, и ты исполнишь мои фантазии.

- Джуд, ты пьяна.

Я со смехом киваю головой.

- О, да! Я выпила столько мохито, моя лубоффь, что едва держусь на ногах. Но я хорошо понимаю, что делаю, почему я это делаю и с кем я это делаю, понятно?

Он молчит и только смотрит на меня. Я поднимаюсь с его ног и раздумываю над тем, чтобы повторить то, что видела в фильмах, когда там сбрасывают на пол все, что лежит на столе, но решаю, что это уж слишком. Думаю, это его еще больше разозлит. Наконец, я сдвигаю в сторону его ноутбук и сажусь на стол. Эрик за мной наблюдает. Он как будто язык проглотил, и я, желая достичь своей цели, беру его руку и кладу ее под резинку своих трусиков. Я очень влажная и чувствую, как он с трудом сглатывает слюну.

- Я хочу, чтобы ты меня поглотил. Я жажду, чтобы ты проник в меня своим языком и заставил меня кричать, потому что мое удовольствие – это твое удовольствие, и мы оба хозяева друг друга.

Когда я заканчиваю свою речь, он уже прерывисто дышит. Мужчины! Я его возбуждаю, но я намерена свести его с ума и поэтому, снимая с себя футболку, продолжаю:

- Прикоснись ко мне. Ну же, Айсмен, ты этого хочешь так же, как и я. Сделай это! – требую я.

Мой Айсмен оттаивает за несколько секунд. Хорошо! Он наклоняет голову к моей правой груди и уже через мгновение втягивает сосок.

О, да! Потрясающе!

Мне нравится!

Его ледяной взгляд превратился в дикий и вызывающий. Он все еще злится, но желание, которое он чувствует ко мне такое же, как я чувствую к нему. Отпустив сосок, он откидывается на спинку своего кресла. Его тело охватывает вожделение.

- Встань со стола и повернись, - шепчет он.

Я делаю то, о чем он меня просит. Я ставлю ноги на пол и, оставшись лишь в одних трусиках-танга, поворачиваюсь. Эрик отодвигает назад стул, встает и приближает свою эрекцию к моей попке, а его руки в это время быстро берут меня за талию и прижимают к себе. Я тяжело дышу. Он шлепает меня. Жжет. Потом он шлепает меня еще раз, и когда я собираюсь возмутиться, он наклоняется и шепчет мне на ушко:

- Ты была очень плохой девочкой, и, как минимум, заслуживаешь нескольких ударов.

Мне смешно. Ладно, если ему хочется поиграть, что ж поиграем.

Я снова поворачиваюсь, не сводя взгляда с его глаз, опускаю руку в его брюки, хватаю его за яички и, слегка сжав их, интересуюсь:

- Ты хочешь, чтобы я показала тебе, что я делаю с плохими мальчиками? Ты тоже плохо себя вел этим утром, солнышко. Очень, очень плохо.

Он замирает. Ему совсем не нравится, как его держит моя рука. Мало ли, что может произойти.

- Джуд…

Одним рывком я стягиваю с него брюки вместе с трусами, и его огромная блестящая эрекция предстает передо мной во всей красе. Вау, матерь божья! Я толкаю его, и он падает в кресло. Я снова сажусь на него верхом и прошу его.

- Сорви с меня трусики.

Сказано, сделано. Эрик тянет трусики, разрывая их, и моя влажная вагина касается его твердой эрекции. Я не оставляю ему времени на раздумье, поднимаюсь и насаживаюсь на него. Я такая влажная, такая возбужденная, что его член полностью входит в меня, и когда это происходит, я требую:

- Посмотри на меня.

Он подчиняется. Боже, это все так сексуально!

- Так, так, я хочу взять тебя. В этом мы всегда заодно.

Мои бедра сжимаются, и вагина всасывает его, я чувствую, как он сбрасывает свои брюки, и они остаются грудой лежать на полу. Эрик тяжело дышит перед моей новой неожиданной атакой, и я его целую. На этот раз его рот пожирает меня и требует, чтобы я продолжала. Я останавливаюсь. Мы не двигаемся. Мы сидим, прижавшись телами, и наслаждаемся вожделением, благодаря которому оказались сейчас в объятиях друг друга. Возбуждение достигло невероятных высот, оно полностью охватило нас, я обвиваю ноги вокруг его талии, и тогда мой немец встает, относит меня к библиотечной лестнице и прислоняет к ней.

- Держись за мою шею.

Я без промедления подчиняюсь. Он хватается за одну из ступенек, находящихся у меня над головой и полностью погружается в меня, я кричу.

Один…, два…, три… Напряжение.

Четыре…, пять…, шесть… Вздох.

Мой Айсемен делает меня своей, пока я делаю его своим. Мы оба наслаждаемся. Оба тяжело дышим. Оба овладеваем друг другом.

Раз за разом он пронзает меня, а я его принимаю, пока мой крик удовольствия не говорит ему о том, что ко мне пришел оргазм, и он позволяет себе кончить, погружаясь в меня последним мощным толчком.

Несколько секунд мы продолжаем стоять у лестницы, прижатые друг к другу, пока он не отпускает перила, берет меня за талию, и мы возвращаемся в кресло. Когда он садится, все еще находясь во мне, он целует меня.

- Я до сих пор зол на тебя, - уверяет он.

Я не могу сдержать улыбку.

- Это хорошо!

- Хорошо? – удивленно спрашивает он.

Я целую его. Я смотрю на него. Я ему подмигиваю.

- Ммм! Твоя злость гарантирует, что впереди меня ждет интересная ночь.

Через три дня из аэропорта приезжает фургон с моими вещами, прилетевшими из Мадрида.

Всего лишь двадцать коробок, но я очень рада! Остальное осталось дома. Никогда не знаешь, как жизнь повернется!

Мне очень важно иметь здесь свои вещи, и я целыми днями расставляю их по всему дому. С Эриком у нас все хорошо. После великолепного секса, который был у нас в ту ночь, когда мы поссорились, мы не можем оторваться друг от друга. Я его удивила. Я его соблазнила и свела с ума. Мы все время хотим видеть друг друга, прикасаться друг к другу. Мы хотим быть наедине и страстно срывать друг с друга одежду.

Еще должна признаться, что крепко подсела на «Безумие Эсмеральды». Вот тебе и мыльная опера! Как только она начинается, Симона зовет меня, и мы вдвоем садимся на кухне, чтобы посмотреть на страдания Эсмеральды Мендосы. Бедная девушка!

Однажды утром звонит телефон. Симона передает мне трубку. Это мой отец.

- Папа! – радостно кричу я.

- Привет, смугляночка! Как у тебя дела?

- Хорошо, но я очень по тебе скучаю.

Мы немного разговариваем, и я рассказываю ему о своей проблеме с Флином.

- Терпение, родная, - успокаивает он, – этому мальчику нужно терпение и человеческое тепло. Понаблюдай за ним и попытайся его удивить. Уверен, что если ты это сделаешь, этот парень будет тебя обожать.

- Единственный способ удивить его – это уйти из этого дома. Поверь мне, папа, этот ребенок…

- Просто ребенок, дочка. Ему всего девять лет, и он еще дитя.

Я тяжело вздыхаю.

- Папа, по поведению Флин уже заматеревший хрыч. Ничего общего с нашей Лус. Ему все не нравится, меня он ненавидит! Для него я заноза в заднице. А как он на меня смотрит, это надо видеть!

- Смугляночка…, за свою недолгую жизнь этот мальчик уже много страдал. Терпение. Он уже потерял мать, и хотя о нем заботится его дядя, уверен, что он чувствует себя потерянным.

- Я этого не отрицаю. Я пытаюсь сблизиться с ним, но он мне не позволяет. Я вижу его счастливым, только когда он играет в приставку один или со своим дядей.