Он не отвечает. Мы смотрим друг на друга, как враги.

Я хочу поцеловать его. Я хочу его. Но сейчас не время. И тут открывается дверь, и в кабинете появляется Бьорн с бутылкой шампанского в руках. Он глядит на нас, а я, не дав ему опомниться, подхожу, крепко хватаю за шею и целую в губы. Я просовываю ему в рот язык и замечаю его удивленные глаза. Он не понимает, что я делаю. Оторвавшись от изумленного Бьорна, я гневно гляжу на Эрика и говорю:

- Я только что нарушила твое самое большое правило: с этого момента мой рот тебе не принадлежит.

Надо видеть лицо Эрика. Я знаю, что от меня он такого не ожидал. И на глазах у ошеломленного Бьорна объясняю:

- Я облегчаю тебе задачу. Теперь тебе не нужно меня выбрасывать, потому что я сама ухожу. Я заберу все свои вещи и навсегда исчезну из твоего дома и твоей жизни. Мне тошно. Тошно от необходимости все от тебя скрывать. Тошно от твоих правил. Тошно! – кричу я.

Но прежде чем уйти я дрожащим голосом тихо говорю:

- Я только хочу попросить у тебя о последнем одолжении. Я прошу тебя дать мне возможность воспользоваться твоим самолетом, потому что не хочу везти Труса в клетке в багажном отделении и…

- Почему ты никак не заткнешься? – злобно ругается Эрик.

- Потому что не желаю.

- Ребята, пожалуйста, успокойтесь, - просит Бьорн. – Мне кажется, вы преувеличиваете и…

- Я достаточно молчала, - продолжаю я, обходя Бьорна, и смотрю Эрику прямо в глаза, - четыре дня тебе было все равно, что я думаю или чувствую. Тебя не волновала ни моя боль, ни мой гнев, ни мои переживания. Поэтому не проси меня сейчас замолчать, потому что я не собираюсь этого делать.

Бьорн изумленно за нами наблюдает, а Эрик шепчет:

- Зачем ты говоришь эти глупости?

- Для меня это не глупости.

Напряжение. Мы яростно глядим друг на друга, и мой немец спрашивает:

- Почему ты забираешь Труса?

Я в бешенстве подхожу к нему:

- Что такое? Ты собираешься бороться за опеку?

- Ни ты, ни он никуда не уедете. Забудь об этом!

После этих слов я, подняв подбородок, убираю с лица волосы и цежу сквозь зубы:

- Хорошо. Вижу, что ты не собираешься мне помочь с твоим чертовым самолетом. Отлично! Трус остается с тобой. Я найду способ перевезти его потом, потому что не хочу, чтобы он летел в самолете в багажном отделении. Но, чтобы ты знал, в воскресенье я уезжаю!

- Ну и катись ко всем чертям! Убирайся! – выйдя из себя, орет Эрик.

После этого я выхожу из кабинета, чувствуя, что мое сердце опять разбилось на куски.

Этой ночь я сплю в своей комнатке. Эрик не приходит меня искать. Он не беспокоится обо мне, и это угнетает меня окончательно и бесповоротно. Я добилась того, чего он хотел. Я облегчила ему задачу, сделав так, что ему не пришлось самому вышвыривать меня из своего дома и своей жизни. Лежа с Трусом на пушистом ковре, я гляжу в окно и понимаю, что моя прекрасная история любви с этим немцем только что подошла к концу.

На следующий день, когда Эрик уходит на работу, я чувствую себя разбитой. Хоть ковер и был мягким, спина у меня разламывается. Я захожу на кухню, и Симона, которая еще пребывает в неведении относительно наших с Эриком дел, как обычно говорит мне «доброе утро». В полном молчании я пью кофе, а потом прошу ее сесть рядом. Когда я ей рассказываю, что ухожу, ее лицо сморщивается, и впервые за все то время, что живу здесь, я вижу, как эта женщина безутешно плачет. Она меня обнимает, а я обнимаю ее.

В течение нескольких часов я по всему дому собираю свои вещи. Я укладываю в коробки фотографии, книги, диски, и каждый раз, когда перевязываю очередную коробку, у меня сжимается сердце. Днем я встречаюсь с Мартой в баре, где работает Артур, и когда говорю ей, что уезжаю, она с удивлением спрашивает:

- Мой брат – дебил?

Ее непосредственноть поднимает мне настроение, и, немного успокоившись, я шепчу:

- Это к лучшему, Марта. Ты же видишь, что мы с твоим братом очень любим друг друга, но абсолютно не способны решить наши проблемы.

- Ты с моим братом, нет. Только он! – настаивает она. – Знаю я этого упрямца, и если ты уходишь, уверена, потому что он сделал твою жизнь невыносимой. Но, матерью клянусь, я ему все скажу. Он у меня узнает, что я о нем думаю. Как он мог позволить тебе уйти? Как?!

Фрида присоединяется к нашим страданиям, и несколько часов мы болтаем. Мы друг друга утешаем, а Артур раз за разом приносит нам выпить. Он не понимает, что с нами происходит. Он видит только, что мы все время то плачем, то смеемся.

Вдруг я вспоминаю об одной вещи. Я смотрю на часы. Сегодня пятница, двадцать минут восьмого.

- Вы не знаете, где находится «Траттория Винченцо»?

- Ты проголодалась? – спрашивает Марта.

Я отрицательно мотаю головой и сообщаю им о том, что в это самое время там находится Бетта.

- О, нет! – произносит Фрида, увидев выражение моего лица. – Даже не думай! Если Эрик об этом узнает, он еще больше разозлится и…

- И что? – спрашиваю я. – Да какая теперь разница?

Мы втроем переглядываемся и, как ведьмы на шабаше, взрываемся хохотом. Мы садимся в машину Марты и через двадцать минут уже стоим напротив этого ресторана. Шутя и смеясь, мы разрабатываем план. Эта Бетта узнает, кто я на самом деле.

Мы заходим, и я ищу ее взглядом по залу. Как я и предполагала, она сидит за столом в окружении каких-то людей. Я некоторое время за ней наблюдаю. Она кажется радостной и счастливой.

- Джудит, если ты хочешь, то не будем ничего делать, - шепчет Марта.

Я мотаю головой. Я должна совершить свою месть. Я решительно направляюсь к ее столику, а Бетта при виде нас троих, белеет, как полотно. Улыбнувшись, я подмигиваю ей. Оказавшись рядом, Фрида говорит:

- Надо же, Бетта, ты тоже здесь?

- Какая неожиданность! – язвительно заявляю я.

Бетта пребывает в полной растерянности.

Все, сидящие за столом, глядят на нас, и тогда я представляюсь.

- Меня зовут Джудит Флорес, я – испанка, как и Бетта.

Все кивают, а я с очаровательной, ангельской улыбкой тихо мурлычу:

- Рада познакомиться.

Знакомые Бетты улыбаются, а я, не теряя времени даром, задаю вопрос:

- Мне тут птичка на хвосте принесла, что кое-кто собирался спросить тебя о чем то важном? Это правда, что тебе сделали предложение руки и сердца?

Она с неуместной улыбкой кивает, а ее жених, выглядящий счастливым пожилой мужчина, подтверждает:

- Да, сеньорита. Эта красавица сказала мне «да».

И, сжав ей руку, добавляет:

- Фактически, моя мать только что отдала ей помолвочное кольцо, нашу семейную реликвию.

Все приглашенные аплодируют, и мы с Мартой и Фридой тоже. Все улыбаются, нам предлагают шампанское, мы радостно берем его и пьем. Нам освобождают место, и мы садимся за общий стол, а Бетта за мной наблюдает. Я же с улыбкой глядя на ее будущего мужа говорю:

- Раймон, она – настоящий бриллиант, Бетта – дороже любой драгоценности.

Мужчина, сияя от гордости, соглашается, и я вместе со своими двумя сообщницами кричу, подбадривая остальных:

- Горько! Горько!

Бетта, пылая от злости, глядит на меня, а я радостно хлопаю в ладоши, пока они не начинают целоваться. Когда они заканчивают, я качаю головой и ангельским голоском снова задаю вопрос:

- А где же кузен Альфред?

Молодой человек примерно моего возраста поднимает руку, и я, глядя на него, спрашиваю:

- Ты уже рассказал Раймону, что тоже спишь с Беттой? Я считаю, что он заслуживает об этом знать, хотя все и останется в семье.

Лица всех присутствующих меняются. Раймон, жених, встает и спрашивает:

- Как вы сказали, девушка?

Я с грустным видом киваю головой, кладу руку на плечо бедняжки Рамона, поднимаюсь и шепчу:

- Ну же, Альфред, расскажи ему!

Все глядят на смущенного молодого человека, а Фрида настаивает:

- Давай же, Альфред… Это же твой кузен. Это самое меньшее, что ты можешь сделать.

Бетта краснеет. Она не знает, куда деваться пока те, кто собирались быть ее свекрами, требуют, чтобы она вернула семейное кольцо. Радуясь увиденному, я гляжу на спавшего с лица Раймона и шепчу: