Он проводит языком по моей верхней губе, затем по нижней и, наконец, страстно кусает ее, в ответ я накидываюсь на него, пожирая его рот.

Жар.

Возбуждение.

Мгновенное безумие.

Несколько минут мы исступленно целуемся и гладим друг друга. Эрик так горяч, так настойчив, что я чувствую, что сейчас растаю, но когда он торопливо задирает мне платье и кладет свои огромные руки на пояс чулок, я говорю:

- Стоп.

Мой приказ заставляет его остановиться, и прежде чем он продолжит, я поясняю:

- Я не хочу, чтобы ты рвал мои чулки или трусики. Они новые и стоили мне целое состояние. Я сама их сниму.

Он долго-долго улыбается. О, боже! Когда он улыбается, мое сердце начинает безумно скакать в груди.

К черту, пусть он рвет на мне, что хочет!

Эрик делает шаг назад. Я знаю, что только один мой вид усиливает его желание. Я без промедления кладу одну ногу ему на грудь. Не отводя от меня глаз, он расстегивает мне сапог и снимает его. Я повторяю все то же самое с другой ногой, а он с другим сапогом.

Вау, какой же испорченный мой Айсмен!

Когда оба сапога валяются на полу, я спускаюсь со стола, он делает шаг назад, я снимаю чулки и оставляю их на столе.

Эрик, так же как и я, прерывисто дышит, и когда он встает передо мною на колени, ему не нужно говорить, чего он хочет, я сама делаю это. Я подхожу к нему, он приближает свое лицо к моим трусикам, закрывает глаза и шепчет:

- Ты не представляешь, как я по тебе скучал.

Я тоже по нему скучала. Сгорая от желания, я кладу руки ему на голову и взлохмачиваю его волосы, а он в это время, замерев, трется щекой о мой венерин бугорок, а потом одним пальцем спускает с меня трусики, проводит ртом по моей татуировке, и я слышу, как он шепчет:

- Проси, что хочешь, детка, что хочешь.

Он так часто повторяет эту фразу, что я вытатуировала ее на своем теле. Вот и теперь он непрерывно произносит ее, пока спускает мои трусики, снимает их с меня и оставляет на столе. Поднявшись на ноги, он поднимает меня, сажает на столешницу, разводит мне ноги, спускает свои черные спортивные штаны, и когда я пристально смотрю на его эрегированный, искушающий пенис, он шепчет, опрокидывая меня назад:

- Я схожу с ума, когда читаю эти слова на твоем теле, малышка. Я бы часами пробовал тебя на вкус, но сейчас нет времени для прелюдий, и поэтому я немедленно собираюсь трахнуть тебя.

Он без промедления приближает свою огромную эрекцию к входу в мою влажную вагину и одним точным ударом входит в меня.

Да…, да…, да…

О, да!

Пока Эрик берет меня, сквозь закрытую дверь слышится людской гомон. Я смотрю на него. Я наслаждаюсь.

- Больше никаких секретов между нами, - бормочу я.

Эрик соглашается, проникая в меня.

- Я хочу искренности в наших отношениях, - тяжело дыша, настаиваю я.

До нас доносится музыка, но, единственное что я могу сейчас делать, это наслаждаться тем, что ощущаю в данный момент. Раз за разом меня с силой заполняет самый желанный в мире мужчина, и я счастлива. Его сильные руки держат меня за талию, управляют мной, а я с радостью позволяю ему управлять собой.

Стиснув зубы настолько сильно, что слышно, как сквозь них проходит воздух, Эрик с каждым разом все сильнее прижимает меня к себе. Мое тело открывается, чтобы принять его, и я задыхаюсь от желания открыться для него еще больше. Внезапно он поднимает меня в своих объятьях и прижимает к стене.

О, боже, да!

Его толчки становятся с каждым разом все более интенсивными. Более властными. Раз…, два…, три…, семь…, восемь…, девять… атак, и я стону от удовольствия.

Его крепко держащие меня руки, перемещаются вверх и сжимают мой затылок. Прижатая к стене, я не могу пошевелиться, я могу только раз за разом испытывать удовольствие от его чудесных и разрушительных атак. Таков уж Эрик. Так мы занимаемся любовью. Это наша страсть.

Жар. Меня охватывает невыносимый жар, когда я чувствую, что опустошительный оргазм почти заставляет меня кричать. Эрик смотрит на меня и улыбается. Я сдерживаю крик, приподнимаю голову и, задыхаясь, шепчу ему на ухо:

- Сейчас…, любимый…, сильнее.

Эрик мастерски усиливает свои атаки. Пока я наслаждаюсь и взрываюсь от восторга, он погружается в меня на всю глубину. Эрик дает мне то, о чем я его прошу. Он мой господин, моя любовь, мой слуга. Он – все для меня. И когда кажется, что жар, пылающий между нами, спалит нас дотла, я слышу, как из нас обоих вырывается гулкий крик освобождения, который мы заглушаем поцелуем.

Несколько мгновений спустя он склоняется надо мной, и я прижимаюсь к его телу, желая, чтобы он не выходил из меня всю ночь.

Когда дрожь от великолепного оргазма начинает исчезать, мы смотрим друг другу в глаза, и он шепчет, все еще находясь во мне:

- Я не могу без тебя жить. Что ты со мной делаешь?

Это заставляет меня улыбнуться, и, поцеловав его в губы целомудренным поцелуем, я отвечаю:

- То же самое, что ты делаешь со мной: люблю тебя!

Несколько секунд мой личный Айсмен смотрит на меня присущим только ему одному взглядом, таким немецким, таким соблазнительным, что это сводит меня с ума. Я испытываю удовольствие от того, что постоянно присутствую в его мыслях и знаю, что происходит у него в голове, когда он так смотрит на меня. Наконец, он целует меня в губы и с неохотой отпускает.

- Я бы трахал тебя в каждом углу этого кабинета, но думаю, что нам следует вернуться к остальным.

Я с готовностью соглашаюсь. Заметив на столе свои трусики и чулки я быстро надеваю их, а тем временем Эрик открывает выдвижной ящик и достает оттуда бумажные салфетки, чтобы вытереть меня и себя.

- Ну-ну, сеньор Циммерман, - лукаво указываю я, - как я вижу, вы не в первый раз приходите сюда, чтобы удовлетворить свои нужды.

Эрик улыбается, вытирает себя, выбрасывает салфетку в мусорную корзину, и отвечает, одновременно надевая свои черные штаны:

- Вы не ошиблись, сеньорита Флорес. Этот ресторан принадлежит отцу Бьорна, и в этой каморке мы частенько уединялись в женской компании с весьма определенными целями.

Его комментарий меня забавляет, но типичная испанская ревность не дает мне покоя. Эрик смотрит на меня.

- Я надеюсь, что с сегодняшнего дня здесь с тобой всегда буду только я, - заявляю я, с прищуром глядя на него.

Эрик улыбается.

- Не сомневайся, детка. Ты же знаешь, что ты единственная, кого я хочу.

Огонь.

Меня сводит с ума, когда мы с Эриком так откровенно разговариваем о сексе. Зная это, он подходит ко мне и берет за талию.

- Совсем скоро я разведу твои ноги, чтобы другой мужчина трахал тебя у меня на глазах, а я в это время буду целовать тебя в губы, поглощая твои стоны удовольствия. Даже думая об этом, я становлюсь твердым.

Я краснею…, я становлюсь краснее помидора. Только представляя то, что он сейчас сказал, я возбуждаюсь и теряю рассудок.

- Ты хочешь этого?

Не испытывая ни капельки стыда, я согласно киваю головой. Если бы меня видел мой отец, он бы лишил меня наследства. Эрик радостно улыбается и ласково целует меня.

- Мы это сделаем. Я тебе обещаю. А сейчас приводи себя в порядок, красавица. За нашим столом полно народа, и все они ждут нас. Если мы еще задержимся, они что-то заподозрят.

Возбужденная тем, что только что произошло, а также его последними словами, я заканчиваю надевать чулки, а после Эрик помогает застегнуть мне сапоги.

- Я снова превращаюсь в приличную женщину? – одевшись, спрашиваю я, глядя на него.

Эрик смотрит на меня сверху вниз и, перед тем как открыть дверь, шепчет:

- Да, любимая, хотя, когда мы приедем домой, я хочу чтобы ты была абсолютно неприличной.

Его комментарий смешит меня, и, вздохнув, он заявляет:

- Выходим отсюда, или я не сдержусь и все-таки разорву на тебе новые трусики и чулки.

Вечером, после того как мы приезжаем домой и Эрик укладывает Флина спать, мы закрываем дверь в нашу комнату и предаемся тому, что нам больше всего нравится – дикому, порочному, жаркому сексу.