Спустя неделю я вернулся в Клайпеду. Номер для меня был забронирован. Не успел я разобрать чемодан, как стук в дверь. «Мы пришли от Сигитаса, он просит вас на время ремонта воспользоваться его машиной, а ключи от вашей машины мы забираем». – «А доверенность, как я буду ездить?» – «Не страшно, скажете милиционеру, что вы друг Сигитаса, этого достаточно». Странно, в Прибалтике никто не называл милиционеров ментами. Наутро я решил прогуляться по городу и заодно посмотреть, как идёт ремонт двигателя. На одной из улиц моё внимание привлекла вывеска, смысл которой, несмотря на то что она была написана по-русски, я понял не сразу. На ней была надпись «Библиотека-кафе-бар». Войдя внутрь, я спросил у девушки за стойкой: «Простите, а куда я попал?» Наверное, у меня был глупый вид. Сдерживая улыбку, она мне ответила:

– Это библиотека-кафе-бар.

– Я понимаю, что выгляжу идиотом, но я не понял.

– Вы можете заказать кофе кофе с коньяком либо с ликёром взять газету, книгу, сесть за столик и почитать. Ну а если вас не устраивает ни коньяк, ни ликёр, у нас большой выбор вин – не стесняйтесь. Можете курить.

Заказав кофе с коньяком и взяв газету, я сел за столик. Со страниц газеты на меня хлынул поток перестроечной белиберды: ещё больше повысить, углУбить и ускорить перестройку. Я не заметил – наверно, это произошло машинально, – как, обхватив голову руками, стал тихо материться. Ко мне подошла барменша: «Вас что-то не устраивает?» – «Коммуняки!»– «О, если бы вы знали, сколько у вас здесь единомышленников!» Меня поражало всё в этой стране. Таксисты не назначали цен, были приветливы и не возмущались, даже если мне надо было проехать километр. Дети слесарей, перебиравших двигатель моей машины, помогали взрослым и получали за это деньги. В пивном баре подавали неразбавленное пиво. Здесь было чисто и уютно. Не было пьяных, никто не норовил ущипнуть официантку. В общем, вели себя не по-русски. Седьмого марта цветы стоили трёху, а Восьмого – два рубля! Казалось бы, нелогично: праздник, можно поднять цену. Нет. Их нам непонятная логика говорила о другом: за счёт снижения цены выиграть на количестве продаж! Их расчёт оказался верным – на улице я не встретил ни одной женщины без цветов! В последний день моего пребывания блеснул лучик надежды. Я не нашёл своих грязных рубашек, которые я складывал в ванной в углу. Вот, подумал я, воруют! Увели грязные рубашки, а ещё под европейцев рядятся! В ту же секунду как по вызову появилась горничная со словами: «Извините, я без вашего разрешения отдала рубашки в стирку». – «Что ж вы делаете?» – «Вы не волнуйтесь, качество работы очень хорошее». – «В том-то и дело! Я завтра утром возвращаюсь в Россию, увы». Мой путь лежал через Москву в Нижний Новгород. Стоило мне выехать за пределы Литвы, как я тут же почувствовал себя плохо. До самой Москвы состояние дорог позволяло предположить, что Вторая Мировая война не закончена и дорогу бомбят. В гостинице Нижнего Новгорода, где я останавливался постоянно, мне предложили номер люкс, но только с горячей водой. Чай мне пришлось собирать по частям: кипяток и заварку я получил на первом этаже, а за сахаром пришлось подниматься на третий этаж. Какой уж тут лимон…

Для чего нужен друг? Кто-то скажет: чтобы выпить – и будет, безусловно, прав. Чтобы денег занять – и тоже окажется прав. Чтобы было кому доверить главную тайну, не ту, которую главный буржуин выпытывал у Мальчиша-Кибальчиша. Такую «тайну» я выболтаю любому буржуину, даже не главному, и задаром. Я говорю о настоящей тайне, которую знаете ты и он, твой друг. А ещё нужен друг, чтобы можно было позвонить ему ночью и сказать «надо». Так случилось со мной. Ровно в полночь меня разбудил звонок. Звонил мой друг:

– Вставай, нужно ехать. Мои друзья сломались по дороге в Ленинград.

– Миша! Посмотри на часы – полночь. И излагай членораздельно как друзья сломались. Сломалась машина, на которой они ехали? – выдвинул я смелую гипотезу. – Где это произошло? Надеюсь, не в Москве?

– В Бологом, у них сломалось сцепление.

– В уме ли ты, буксировать машину 350 километров? Ладно, жди – еду, на месте разберёмся. Надо сказать, для поездки эти «чайники» (кто не помнит, так называли лохов-частников) выбрали самое неудачное время – начало весны. Ночью идёт снег, который утром превращается в кашу. Приехали на место. Эти пижоны купили новую, абсолютно сырую модель – «москвич Алеко», жалкое подобие «ситроена» семидесятых годов, – выполненную советским колуном. Ни о каком ремонте на месте речи быть не могло. Этой модели к тому времени успели наклепать несколько сотен. Запчастей к ней не было даже в Москве, а в Бологом её принимали просто за «иностранку». Буксировать я её тоже не мог: она была тяжелее моего жигулёнка вдвое. Тормознули КамАЗ. У него был трос, но старый и короткий. Поехали. Не стану вас грузить техническими премудростями. Перевести рычаг переключения передач в нейтральное положение было нельзя, как следствие – не работало отопление. Щётки дворника немного поработали от аккумулятора и встали. Картина маслом: по трассе едет грузовик на скорости километров восемьдесят, за ним на тросе, как консервная банка, привязанная к хвосту огромной собаки, виляя слева направо, – москвичок. Это вид, так сказать, сбоку. Теперь вид с места события, то есть с моего места, водителя. Машину швыряет из стороны в сторону. Холодно, перчатки не помогают, лобовое стекло залеплено снегом, летящим из-под колёс грузовика! Но всё-таки мы доехали! Как мне объяснить то блаженство, когда я оказался в горячей ванне? Наутро мы повезли наших друзей на моей машине обозревать красоты города. Я – за рулём, Мишаня – за гида. Ребята проголодались, и мы зашли в ресторан. Здесь я должен пояснить ситуацию. Один из друзей – статный красавец с гривой чёрных волос, вылитый Сергей Захаров. Другой – небольшого роста, очень пластичный, каскадёр из танцевального ансамбля. Это он выполняет всевозможные прыжки, к примеру, в казацких плясках. Итак. Не успели мы сесть за столик, как к «Серёже Захарову» подошли девушки, пригласили на танец, да так и увели его к себе за столик. Время идёт, розлито, а красавца нет! Он сидит в цветнике из явно приезжих девиц и наслаждается их вниманием. Девицы смотрят на него как на идола. Послали на выручку каскадёра. Он подходит к их столику походкой представителя секс-меньшинств, покачивая бёдрами, и сладким голоском говорит: «Милый, пойдём, тебя заждались!» Девы, опрокидывая столы и стулья, рванули к выходу, а следом за ними бежал официант, кричавший «а расплатиться?». Володя – так звали клона Захарова – был крайне недоволен: «Я вам таких тёлочек приготовил, а вы!» На что получил лаконичный ответ: «Какие девчонки? Уже полдень, а мы, как говорил Аркадий Исаакович, ни в одном глазу!» Пообедав в ресторане, мы продолжили экскурсию по городу, но то ли обед был скуден, то ли воздух города – слишком свеж: наши гости быстро проголодались – и мы пообедали повторно.

К вечеру наши гости и Миша (я был за рулём) так наобедались, что я счёл за благо везти их домой. И напоследок решил показать им «Аврору». Подъехали. Володя, увидев «Аврору», к моему удивлению, очень заинтересовался ею. Выйдя из машины, он сказал: «О, «Аврора»! Пойду посмотрю, может, там есть туалет». Понятно, что мысль о том, что это музей, святыня коммуняк, ему в голову прийти не могла. Он рассматривал колыбель революции как место, где есть туалет. Володя и Николай – так звали каскадёра – пошли к кораблю, я же приотстал, и зря. Подойдя к часовому у трапа «Авроры», Володя спросил:

– Туалет на корабле есть?

– На кораблях туалетов не бывает, только гальюны.

– А ты, салага, не умничай.

– Я не салага, приказ через месяц.

– Ты для меня вечный салага, я дембельнулся пять лет тому назад!

(Справка. Служил он в театре Советской армии, а в казарме был один раз, в день присяги.)

– Так я пройду в твой гальюн?

– Стоять! – рявкнул часовой и передёрнул затвор автомата.