Мы в разгаре наступающего краха, остервенения масс. Лучшее, что могу сказать о поведении толпы, – это то, что она непредсказуема. Люди бегут в укрепленные города. Каждый сошел с ума. Это не просто расхожие слова, Джим, я говорю буквально: никто не остался незатронутым. Мы все – зомби. Просто у некоторых это проявляется более заметно. На пересечении коллективных и личных драм и появляются кататоники, берсеркеры, распутники и бог знает кто еще. Я не могу приказать тебе стать нормальным – такой вещи, как здравомыслие, больше не существует. Все, о чем я могу просить тебя, – притвориться. Поступай так, как будто ты в своем уме. Держи свое сумасшествие под контролем. Демонстрируй его только там и только так, чтобы это не подрывало наших усилий. Обещаю, что, если ты найдешь способ уничтожать червей, мы разрешим тебе перетрахать всех собак, цыплят и бойскаутов, каких пожелаешь. Просто помни, что на первом месте.

– Передо мной никогда не стоял такой вопрос, – сказал я. – Я всегда помнил, в чем заключается моя работа. Если я и злюсь, то лишь потому, что не уверен, помнят ли другие, в чем заключается их работа.

– Меня не интересует, почему ты теряешь голову. Я просто хочу, чтобы ты это прекратил. Сможешь?

Он пристально смотрел на меня, от его ярко-голубых глаз некуда было скрыться.

– Я поговорю с Лиз, – пообещал я. Он долго изучающе смотрел на меня.

– Не знаю, верить ли тебе.

– Я тоже не знаю, какие слова прозвучат убедительно, или, вернее, убедят вас. Я все понял. Я дурак, и вы хотите остановить меня. Не знаю, возможно ли перестать быть дураком, но, даже если это и возможно, я чертовски уверен, что за одну ночь ничего не получится. Но если вы спросите, что я хочу сделать, я отвечу: все от меня зависящее, чтобы эта проклятая война с этими проклятыми червями пошла по-другому. И если для этого нужно проглотить мою проклятую гордость, встать прямо здесь, перед вами, на колени и вымаливать право лететь в Бразилию, я готов даже на это. Не ради Бразилии, а ради Лиз. Она – лучшее, что когда-либо было у меня. Я скорее умру, чем стану жить без нее. Итак, да, я сделаю все, что вы хотите. Все. Я обещаю, что найду способ справиться с моей злобой, не впутывая в это других людей. Не знаю какой, но найду. – Я перевел дыхание. – Этого достаточно?

Этого было достаточно. Он передал мне приказ.

– Не подведи меня. Я поступился своим прикрытием ради тебя. Сдержи слово.

Я кивнул. Почему-то мне казалось нелепым благодарить его. Слов не было. Неожиданно я ощутил замешательство. Вернуться к Лиз гораздо труднее, чем отправиться в Айдахо. Я нерешительно пожал плечами – жест понимания, и благодарности, и всего, что я сейчас ощущал, – и пошел за чемоданами.

– Возьми только рюкзак, – сказал дядя Аира. – Остальное можешь оставить. Оборудование уже на пути в Бразилию.

– Вы продумали все, не так ли?

– Машина ждет внизу. До вылета осталось тридцать минут. Вполне достаточно, чтобы вымыть ноги. Чистые носки лежат в нижнем ящике.

– Вы не хотите пожелать мне удачи?

Ко мне снова начало возвращаться хорошее настроение.

Он покачал головой.

– Если она тебе необходима, то я посылаю не того человека.

«Горячее кресло», передана от 3 апреля (продолжение):

РОБИНСОН… Итак, если каждый завтра запишется на модулирующую тренировку, мы все будем спасены от дьявольских хторран?

ФОРМАН. Будьте внимательны, Джон. Вы слышите только то, что хотите слышать, а не то, что говорю я. Если существует путь спасения, мы должны стать такими людьми, которые пойдут ради этого на все. На модулирующей тренировке мы понимаем, что большинство решений, которые приходится принимать, – очень трудные решения. Они вступают в противоречие с наиболее устоявшимися нашими взглядами на то, каким должно быть разумное поведение разумного человеческого существа.

РОБИНСОН. Значит, вы даже не уверены, что мы сумеем спастись от гигантских пурпурных червей-людоедов, не так ли? Вы – просто еще один оппортунист, еще один обманщик, воспользовавшийся моментом.

ФОРМАН. Подтекст вашего шоу, Джон, определяется тем, что ваш идеализм был предан – жуликами, шарлатанами, двуличными обманщиками, возможно, просто всеми людьми, которым вы верили. Вот почему вы так скептически ~ и надо сказать, это вполне объяснимо – относитесь к «сердцевинной группе», и модулирующей тренировке, и всему остальному, что осмеливается затрагивать высшие устремления человечества. Вас слишком часто обманывали и обводили вокруг пальца, били и ломали, унижали и принуждали, дергали за ниточки и оставляли в дураках, били до синяков, до боли и оставляли истекать кровью в грязи. И тогда вы решили для себя, что никогда больше не допустите ничего подобного, ей-богу. Я прав? Если все верно, можете просто кивнуть головой. Ну, а знаете ли вы, что каждое второе человеческое существо на этой планете испытало такое же предательство? Мы все озлоблены. Тот, кто честен, признается в этом. Нас всех обманывали и обжуливали, и все мы испытываем такую же злобу к лицемерам и насильникам, что и вы. Но большинство, в отличие от вас, не имеют возможности расправляться с ними во всеуслышание – вот откуда ваш рейтинг. Ваша задача – быть рупором гнева, и вы справляетесь с ней очень хорошо. Беда лишь в том, что вы похожи на цепного пса, который не понимает разницы между поднятой рукой, которая собирается его ударить, и рукой, которая хочет его погладить. Вы кусаете обе, просто на всякий случай.

ФОРМАН (продолжает после рекламной паузы)… «Сердцевинная группа» – это не организация и не общественный институт. Это – неформальная общность людей, связанных только преданностью общей цели. «Сердцевинная группа» – идея, подход, обязательство, оперативный контекст и способ достижения результатов. Она подразумевает, что если мы как индивидуумы направим свои личные устремления в одну сторону – так выстраиваются отдельные намагниченные частички в направлении общего полюса, – то сможем удивительным образом изменить планету. Когда достаточное количество отдельных личностей выстроится в одну шеренгу, когда определится шеренга всего человечества, тогда сверхъестественные результаты будут не только возможны, но просто неизбежны.

РОБИНСОН (после длительной паузы). Хорошо. Вы выразили свою мысль достаточно ясно. Итак, него предполагает добиться эта магическая шеренга? Какова цель?

ФОРМАН. Благодарю, я думал, что вы никогда не зададите этот вопрос. Когда мы впервые поняли, что «сердцевинная группа» сложилась, первоочередной целью стало пробудить политическую волю к отпору и победе надхтор-ранским вторжением. Это было шесть лет назад. Позже, осознав масштаб того, с чем имеем дело, мы поняли, что были близоруки. Мы перенацелились и посвятили себя выживанию человечества и спасению той части земной экологии, которую можно спасти, независимо ни от каких обстоятельств. Сегодня, узнав намного больше о том, какие плоды приносит этот процесс, мы снова расширили нашу цель. Мы посвятили себя выживанию Геи как экологической системы и нас самих как ключевого звена, отвечающего за целое.

РОБИНСОН. Ли. Это звучит так, будто заодно вы забыли о хторранском заражении. Вы не создаете оружия, а придумываете жаргонные словечки.

ФОРМАН. Напротив. Мы признаем, что масштаб заражения, возможно, превышает наши нынешние способности противостоять и победить. Вероятно, это всегда было за пределами наших возможностей. Нам нужно ясно представлять себе, что выполнимо, а что нет. Но в одном отношении нам повезло – это заражение произошло в наши дни. По крайней мере, сейчас мы имеем возможность вывезти значительную часть генофонда за пределы планеты, где он будет вне досягаемости. Уже задействовано шестьдесят низкоорбитальных шаттлов, и еще тридцать собираются на конвейере. Мы осуществляем по меньшей мере шесть вылетов из Мауи ежедневно. С каждым кораблем в космос отправляется очередная партия банок семян. Мы снабжаем станции «Луна» и обе «Лагранж» едва ли не быстрее, чем они могут принимать грузы. В Луна-Сити накрыты куполами еще три кратера для создания там биосферы. Обе установки «Лагранж» наполнены воздухом, укреплены и загерметизированы. Эмиграция с Земли достигает примерно ста человек в месяц, а в будущем году, е это же время, она возрастет до ста человек в неделю. Переходя в космос, мы занимаем господствующую позицию. Мы создаем неуязвимую крепость, из которой в конечном итоге сможем предпринять мощную контратаку. Пусть это займет тысячу лет – поиск слабого места в хторран-ской экосистеме, – но мы найдем его и воспользуемся им. Это – • наша планета. Я обещаю вам, что мы сохраним, защитим и восстановим все ценное и неповторимое, что есть в этом мире.