Я вдруг поймал себя на том, что мой энтузиазм шокирует слушателей, но не мог сдержаться – так я был возбужден. Пока я говорил, идея приобрела еще большую отчетливость.

– Хорошо. Итак, довольно скоро вы получаете маточное гнездо. Тогда некоторые из внутренних органов волочащегося дерева начинают созревать. Хотя, возможно, они – не органы дерева, а скорее симбионты. Я не знаю. Но чем бы они ни были, они вырастают во все это хозяйство – туннели, трубы, камеры, большие пористые пузыри, осьминогов, медуз и прочих штуковин. Все это.

– Люблю слушать, когда вы выражаетесь по-научному, – заметила Уиллиг, но, несмотря на свою эскападу, она была зачарована, как и все остальные. Весь экипаж – не только Уиллиг, но и Рейли, Зигель, Локи, Лопец и Ва-лада – был увлечен моей теорией.

– Давайте дальше, – нетерпеливо сказал Зигель.

– Большие красные пузыри – фабрики-инкубаторы. Все остальное – система обеспечения. Маленькие крупинки – сублимированные ядра, причем не сами по себе, а спаренные с каким-то механизмом генетического копирования. Там же должна находиться инструкция, предусматривающая, какого рода яйцеклетку надо вырастить и какой уход должен быть обеспечен, чтобы эта яйцеклетка созрела. Держу пари, что некоторые органы действуют как инкубаторы для высиживания яиц и ухода за существами, которые из них вылупятся. Туннель, по которому мы спустились, по сути, не вход, а выход. Это – родовой канал.

– Из него выходят черви?

– Все выходит, – ответил я, содрогнувшись от этой мысли, и откинулся в кресле, пораженный масштабом только что осознанного. – Эта дыра существует не шесть месяцев, а по меньшей мере шесть лет, возможно, больше. Такие рощи – по всему миру – и есть то, с чего началось! заражение. Если б мы знали, если б мы только поняли:…

Неожиданно я ощутил беспомощность.

– Мы будем сжигать эти рощи везде, где только обнаружим, – решительно заявил Зигель. – Может, у нас еще есть шанс…

– Слишком поздно, – сказал я. – Эти маточные гнезда – всего лишь своего рода спускаемые аппараты, заключительное звено процесса транспортировки. В них можно вырастить хторранских младенцев, но, покидая гнездо, они начинают растить своих собственных детенышей. • – Я почувствовал, насколько пораженчески звучат мои слова, и небрежно добавил: – И тем не менее ты прав, мы должны сжигать эти гнезда, по крайней мере, так мы сможем.; замедлить темпы заражения. Но изучать их тоже необходимо. В этом малиновом желе могут сейчас произрастать такие существа, каких мы еще не встречали.

– А как насчет слизней? – спросила Уиллиг. – Это младенцы червей или нет?

– Не знаю. Вообще-то они слегка маловаты, но в данных обстоятельствах это ничего не значит – атмосфер-ное давление внизу почти вдвое больше. Однако у них нет меха. Без меха червь слеп и постоянно находится в состоянии кататонии, а эти ребята сравнительно шустрые. Но, – я пожал плечами, – возможно, внизу есть существа, которые сами не могут выбраться на поверхность, и эти маленькие друзья служат им как бы такси. Если это все, на что они способны, тогда безразлично, выживут они или сдохнут, не так ли?

– Так, наверное.

– Но… если это черви, тогда у нас есть возможность изучить способ их размножения. Доктор Зимф считает, что мы получим по-настоящему реальный шанс победить червей, если обнаружим какой-нибудь биологический или химический агент, способный прерывать их репродуктивный цикл. Проблема в том, что никто толком не знает, как они размножаются. Считается, что они откладывают своего рода большие кожистые яйца, но на самом деле никто ни разу не видел червя, откладывающего яйца. Мы пока даже не можем определять их пол и лишь предполагаем наличие у них разных полов. А сказать наверняка не можем.

– Главное, что они могут, – заметил Зигель. – Остальное не считается. Кстати, капитан!

– Да?

– Не думайте, что я хочу сменить тему, но как, по-вашему, черви сношаются?

– Не знаю. Когда вернемся, спроси Данненфелзера, если тебя к нему допустят.

Я не добавил еще кое-что, о чем подумал: «Если мы вернемся…» Мы сделали потрясающие записи, а картины виртуальной реальности просто бесценны. В нашем распоряжении оказались свидетельства важнейшей и ранее неизвестной части хторранского заражения. Мы наблюдали такие явления и такие формы поведения, увидеть которые раньше не приходилось и мечтать. Это должно наконец помочь нам выявить горячие точки, прежде чем карта Земли целиком окрасится в розовый цвет. У нас появится возможность находить и нейтрализовать материнские гнезда, прежде чем они начнут изрыгать своих голодных красных детенышей. Все, что от нас требовалось – это пережить розовый шторм и вернуться на базу.

Я пытался подбодрить себя. Так ли уж тяжело нам придется? В конце концов, эта машина и сконструирована в расчете на подобные испытания. С другой стороны… меня уже давно не было бы в живых, если бы я недооценивал хищность врага, Только на этот раз больше всего я должен опасаться не хторран. Враг в человеческом облике оказался противником посильнее. Что, если кто-то в Хьюстоне не хочет, чтобы мы вернулись?

«Горячее кресло», передача от 3 апреля (продолжение)

РОБИНСОН… Что такое «сердцевинная группа», доктор Форман?

ФОРМАН. Сердцевинная группа – это совокупность людей, посвятивших себя контекстуальному сдвигу. Многие из них прошли курс модулирующей тренировки. Но не все.

РОБИНСОН. Ах, моди. Понятно. Итак, теперь нам все ясно. Ваши последователи – люди, которым вы лично промыли мозги – вынашивают секретный план захвата контроля над правительством Соединенных Штатов. (Показывает панку бумаг.) Здесь у меня статья доктора Дороти Чин, одной из ваших… неудачниц. Как вы называете людей, которые встают и выходят вон?

ФОРМАН. Людьми, которые встают и выходят вон.

РОБИНСОН. Вот именно. Ладно, пусть Дороти Чин будет одним из ваших дезертиров, человеком, который не стал заниматься модулирующей тренировкой потому, что на ней «под видом семинара по мотивационным возможностям проводилось политическое внушение с использованием различных современных методов промывания мозгов, имеющее целью продемонстрировать, доказать и внедрить в умы чудовищный, механистический, самодовлеющий, безапелляционный, бихевиористский взгляд на управление людьми, оправдывая таким образом в сознании участников присвоение ими прав и полномочий, до сих пор принадлежащих Богу и правительствам». По госпоже Чин, ваша тайная цель – подменить намерения законных избранников народа своей собственнной преступной программой, и вы занимаетесь этим, систематически вербуя в свои ряды ключевые фигуры в Администрации, палатах Конгресса – от обеих партий, – различных работников средств массовой информации и, что наиболее опасно, ключевые фигуры в Вооруженных Силах Соединенных Штатов, во всех родах войск.

ФОРМАН. Ваша паранойя дает себя знать, Джон. По-моему, вам самое время пройти очередной курс медикаментозного лечения.

РОБИНСОН. Значит, вы отрицаете, что существует «сердцевинная группа»?

ФОРМАН. Отнюдь. Но ваша интерпретация ее сути и целей настолько неверна, что мне остается только гадать, не специально ли вы искажаете смысл, втайне желая прослыть борцом за правду, или… РОБИНСОН. Или что?

ФОРМАН. Или вы просто неумный человек. Хотя, если откровенно, то в последнем, отдавая вам должное, я сильно сомневаюсь и вынужден принять первое. «Сердцевинная группа» – отнюдь не группа людей. Это – идея.

РОБИНСОН. Но люди, являющиеся членами «сердцевинной группы» все-таки существуют, не так ли? И эти люди – одни из самых значительных и уважаемых в стране. Во всем мире. Правильно? Так не является ли это частью замысла главного моди?

ФОРМАН (вздыхая). Модулирующая тренировка входит в курс армейского нравственного воспитания еще со времени Московских договоров. До эпидемий более шести миллионов человек закончили один из семи курсов тренировки, которые проводились под патронажем федерального правительства и охватывали буквально каждого мужчину и каждую женщину, когда-либо – надевавших военную форму, будь то сухопутные войска, военно-воздушные силы, флот, космический корпус или почтовая служба Соединенных Штатов; кроме того, еще по меньшей мере двадцать миллионов гражданских участвовали в семинарах, спонсируемых Модулирующим Фондом.