Даже с такого расстояния и с учетом того, как трясся мир вокруг нее, Сафи могла разглядеть на его лице выражение потрясения и ужаса.

Она смогла также заметить его Знак магии – образ достаточно знакомый, чтобы его признать, даже на такой скорости и при такой тряске. Человек оказался не крестьянином вовсе, а ведуном Голоса. Он мог отправлять сообщения на невероятно большие расстояния.

У Сафи было достаточно времени, чтобы закричать:

– Ведун крови охотится на меня! – прежде чем она проскакала мимо и помчалась дальше по пустой, залитой лунным светом дороге.

Время от времени Ноэль и Альма нагоняли Гретчию.

Крики, как и корчащиеся серые Нити насилия, преследовали их, но лишь две стрелы попали в Альмин щит. И каким-то образом, хотя они уже сбились с тропы номаци, их лошади скакали уверенно. Будто они уже раньше исследовали этот маршрут и знали, что на их пути не будет ям или корней.

Казалось, прошел уже целый час, хотя, наверное, минула только половина, когда Альма направила лошадей к раскидистой иве около ленивого ручейка. Гретчия спрыгнула первой, держа в руке пороховой заряд и Скраффа под мышкой. Она обогнула дерево и осмотрела его низко склоненные ветви, а затем кивнула, давая понять, что все чисто.

Ноэль соскользнула с лошади и почти рухнула на мать. Ноги не слушались от езды на неоседланном коне. А рука…

Стрела проделала дыру в ее платье. При каждом движении наконечник у правой груди еще больше кромсал ткань.

– Ты потеряла слишком много крови, – сказала Гретчия. – Пойдем.

Она взяла Ноэль за левую руку и повела ее в укрытие – тайный мир поникших ветвей и шепчущих листьев. Гнедая кобыла охотно последовала за ними, будто уже знала это место. Украденную пятнистую, однако, потребовалось уговаривать.

Альма достала морковь.

– Ты это спланировала, – прохрипела Ноэль, следуя за матерью к стволу дерева, видневшемуся в лунном свете.

– Да, но не сегодня. – Гретчия сняла с дерева длинную палку и показала жестом вверх, туда, где на ветвях висело два мешка, которые было невозможно не только достать, но и заметить. Как и все остальное, казалось, что и палка, и мешки были подготовлены заранее.

Гретчия мягко подпрыгнула и ударила по первому мешку…

Бух! Раздутая торба ударилась о землю. Затем она проделала то же самое со вторым. Бух!

Пыль поднялась клубами – Ноэль не могла рассмотреть ничего, кроме песка, – и откуда-то выкатилось зеленое яблоко.

– Сядь, – приказала Гретчия, опустившись на колени около первого мешка.

Ноэль так и сделала: устроилась среди ивовых корней и, опершись о широкий ствол, дала спине передохнуть. Скрафф сел рядом с ней, и она начала чесать ему уши. В этой темноте она не могла увидеть кровь на правом рукаве, но чувствовала, что ткань была влажной, а некоторые пятна уже подсохли.

Ноэль не могла дальше не замечать боль. По крайней мере, промелькнула у нее смутная мысль, порез на правой руке больше не болит.

Пока Гретчия рылась в одном из мешков, Альма продолжала задабривать лошадь. Щит номаци все еще был на ее спине. Наконец Гретчия удовлетворенно хмыкнула, и, достав набор целителя в кожаном футляре и пыльное яблоко, поспешила к Ноэль.

Она вытерла яблоко о лиф платья.

– Съешь его.

Ноэль взяла яблоко, но едва успела поднести ко рту, как мать протянула ей что-то еще. С плетеного шнурка свисал небольшой розовый кварц.

– Надень, – приказала Гретчия, присев на землю рядом с Ноэль.

Но Ноэль не собиралась этого делать. Она даже не взяла шнурок из рук матери. Яблоко – это одно, но Камень боли стоил тысячу пиастров.

– Он бесценен, – сказала Ноэль.

– Как и твоя жизнь. – Гретчия нетерпеливо бросила ей камень и начала рыться в своем целительском наборе.

Кварц упал на колени Ноэль и начал переливаться тусклым розовым светом. Результат был мгновенным. Боль отступила. Зрение обострилось. Дыхание стало глубже. Она почувствовала, что снова способна мыслить.

Неудивительно, что от этих штуковин появляется зависимость.

Взгляд Ноэль еще раз остановился на Альме, которая теперь стояла в гуще поникших ветвей, спиной к ним, глядя, как лошади пасутся на клочке земли. Щит номаци она так и не сняла.

– Корлант… – начала Ноэль, когда Гретчия вернулась к ней. – Он хотел меня убить. Зачем?

– Я не знаю. – Гретчия замолчала, держа в одной руке ланцет, в другой льняную ткань и всматриваясь в Ноэль. – Я предполагаю, он думал, что твой приезд означает наш с Альмой уход. Он догадался о наших планах и надеялся задержать в поселке, повесив тебя… – Она замолчала, облизнула губы и не стала продолжать. Вместо этого она занялась рукой Ноэль.

Ловким движением Гретчия отсекла древко, торчавшее из плеча. Затем схватила наконечник… и выдернула его полностью.

Хлынула кровь. Рана пульсировала в такт биению сердца – но Ноэль ничего не чувствовала. Она просто жевала яблоко, время от времени поглаживала Скраффа по голове и смотрела, что делает мать.

В ход пошли бальзамы ведьм-целительниц, убивающие инфекции, и кремы, ускоряющие заживление. Все это было очень дорогим, но прежде чем Ноэль успела возразить, Гретчия продолжила свой рассказ, и Ноэль поняла, что тонет в звуках монотонного голоса, знакомого с детских лет.

– Мы с Альмой начали готовиться к побегу незадолго до твоего отъезда, – объяснила Гретчия. – Потихоньку копили пиастры и драгоценные камни. Потом, один за другим, мы вшили их в наши платья. Это была долгая и медленная работа, ведь Корлант постоянно околачивался в нашем доме. Альма сделала большую часть дела и спрятала наши припасы, доставив их сюда на лошади. Она привезла последнюю часть вчера, а дальше мы должны были убежать в течение четырех дней. Я приношу Матери-Луне тысячу благодарностей, что мы не убежали до того, как ты вернулась.

Но среди этих слов не оказалось самых важных для Ноэль.

– Вы планировали все это… прежде чем я покинула племя? Почему тогда вы послали меня одну? По-почему вам тогда было просто не бежать с-со мной?

– Следи за своим языком, Ноэль. – Гретчия метнула на нее свой острый, полный нетерпения взгляд. – Ты знаешь, на то, чтобы ты выбралась, потребовались годы приготовлений. Поэтому, если бы мы с Альмой решили убежать вместе с тобой, это заняло бы еще больше времени. Мы бы пришли за тобой, Ноэль. В Онтигуа.

Ноэль не ответила. «Следи за своим языком». Это ранило ее так же, как и раньше. Может, даже больше. Но она впилась в свое яблоко, чтобы скрыть обиду и избежать взгляда Гретчии.

– Почему ты оставила Онтигуа? – тихо спросила Гретчия. – Сафи заставила тебя уйти? – В тоне матери было что-то темное, темнее, чем ее обычная резкость.

– Я… попала в беду. – Ноэль почувствовала, что снова начинает заикаться, а ее лицо скривилось от стыда. – Я подумала, что поселок – это единственное место, где я могу спрятаться.

– Ты должна была остаться в Онтигуа, как я тебе и приказывала.

– Ты «приказала» это семь лет назад, – возразила Ноэль. – П-прости, если я не доверяю… твоим планам насчет меня.

Ее мать начала перевязывать рану все туже и жестче. Но не было никакой боли… и, к счастью, Гретчия не обратила внимания, что дочь заикается.

– Мы собираемся в Сальдонику, – наконец сказала Гретчия. – Ты можешь отправиться с нами.

Брови Ноэль поползли вверх. Сальдоника была на противоположном берегу моря Яданси – дикий город-государство, где бурлила незаконная торговля и творились всякого рода преступления.

– По-почему… туда?

Альма откашлялась и отвлеклась от своего дежурства около веток.

– У меня есть тетушки и кузины, которые живут в Сирмаянах. Их племя путешествует в Сальдонику каждый год.

– К тому же, – добавила Гретчия, – мы будем продавать камни Нитей. По всей видимости, в Сальдонике есть спрос на них.

– Кроме того, пиратам тоже нужна любовь. – Губы Альмы вытянулись в легкой улыбке, и она взглянула на Гретчию, как будто это была их общая шутка.