– Никакой ты не демон.

Эдуан застыл на месте.

– Твой отец хочет, чтобы ты был демоном. Это не значит, что ты он и есть.

Эдуан недоуменно уставился на него, чувствуя, как готовность предать принца мучительно тает где-то внутри.

Он медленно переспросил:

– О чем ты говоришь?

– Я говорю, что ты не демон.

– Нет, дальше! – крикнул Эдуан, в секунду оказавшись вплотную к Леопольду.

Леопольд, казалось, испугался, но снова – недостаточно сильно. Эдуан, между тем, кипел от ярости.

– У меня нет отца, – прошипел он.

– Это неправда, – возразил принц. – Ты сын того, кто называет себя…

Эдуан скрутил кровь Леопольда жестоким жестом, остановив всю жизнь в его теле – дыхание, пульс, зрение…

Но не слух. И не мысли.

– Я демон, – глухо прорычал Эдуан. – Я тот, кем все меня считают. И лучше бы, ваше высочество, вы меня убили, пока могли.

Он еще сильнее сжал кулак и наблюдал, как кровь, отхлынув от головы Леопольда, перестает снабжать кислородом его мозг и как принц начинает терять сознание.

Тогда он его отпустил. Леопольд упал на плитняк дорожки и сам застыл как камень.

Несколько секунд Эдуан смотрел на неподвижного принца и тяжело дышал. Второй запах исчез. Кто бы ни помогал Леопольду, он также пересказал ему слова Эдуана, переданные ведуном Голоса в Веньязе.

Эдуану следовало добить принца. Отец бы этого хотел. Но как тогда узнать, чья кровь так странно пахла ледяной водой и чистым снегом? И кто надоумил Леопольда убить его. Или приказал.

Он решил, что отцу всегда можно солгать и самому совершить небольшое расследование. Все равно найти всех, кто хотел разыскать Сафию, не представлялось возможным. Тем более что эти люди, состоящие в сговоре, могли оказаться врагами отца.

Приняв решение, он кивнул сам себе и приготовился двигаться дальше. Принца можно найти и потом.

Он бросил взгляд на карторранского наследника, распростертого на камнях у Колодца, вздохнул и пустился бегом. Закатное солнце ободряюще грело спину, и ветер, казалось, был на его стороне.

Мерик резко проснулся от отдаленного звука грома и от прикосновения пальцев к его ключицам. Если бы его сон не был таким глубоким, он, наверное, смог бы назвать лишь трех людей, которые могли позволить себе такое.

Но Мерик был слишком погружен в сон, и его мозг не мог включиться так же быстро, как инстинкты.

Он ухватился за пальцы на груди, вскочил на ноги, перевернул нападающего… и вдавил колено между ног противника.

Его веки распахнулись, дыхание было прерывистым, все тело готово к бою.

И тут он увидел голубые глаза, почти черные в лунном свете.

– Донья. – Одна его рука подняла пыль рядом с ее головой, а другой он сжал ее запястье.

Она испуганно съежилась. Мерик никогда не видел, чтобы она так делала, и даже представить такое не мог. Ему это не нравилось.

Хотя он действительно хотел почувствовать ее под собой. Очень сильно.

Она крутанула рукой, высвобождая запястье из захвата Мерика. И ему казалось, что он чувствует своей грудью биение ее сердца. Слышит его сквозь нарастающий шторм и бесконечную песню леса – хотя, возможно, это было его собственное сердцебиение.

Сафи облизала губы.

– Что… ты делаешь? – Ее шепот щекотал Мерику подбородок. По шее пробежали мурашки.

– А ты что делаешь? – прошептал он в ответ. – Шаришь по моим карманам?

– Ты храпел.

– А ты пускала слюни, – ответил он слишком быстро и слишком резко. Факт, что он храпит, был общеизвестен.

Сафи извивалась под ним, будто пыталась освободиться, но Мерик не хотел разбудить Иврену и Ноэль на другой стороне костра – там, где должна была спать и Сафи.

Мерик скользнул свободной рукой ей под голову и приподнял, чтобы лучше видеть лицо. Но его голова заслонила освещающий ее лунный свет, и все, что он теперь видел, – сверкающие глаза.

– Скажи мне, – начал он медленно, – правду, донья. Зачем ты запустила руку мне под рубашку? Хотела воспользоваться тем, что я сплю?

– Нет, – воскликнула она, приподняв подбородок. – Я всего лишь пыталась тебя разбудить. Чтобы ты прекратил храпеть.

Она снова пошевелилась, тело под Мериком напряглось – это был знак, что ее гнев растет. Если Мерик не отпустит ее в самое ближайшее время, ее ноги сплетутся с его ногами, пальцы обхватят ладони, а глаза начнут гореть так, что любое сопротивление станет невозможным…

Потому что защитные силы Мерика были уже на исходе. Мало того, что он провел скверный день верхом, так еще и узнал, что Сафия связана с ним Нитью сердца. Что возникшая между ними страсть – судьбоносна и реальна…

Это было больше, чем он готов выдержать.

Мерик резко выдохнул. Неважно, как сильно его пальцы и губы хотели этого, он не мог позволить осуществиться своему желанию. Сафи ясно дала понять свою позицию. Он будет ждать и надеяться, что она изменит решение.

Он ослабил хватку, высвободил руку из-под ее головы и отстранился.

Ее спина выгнулась.

Мерик замер.

В груди саднило. Сладкая боль прошила его по спирали, притягивая к Сафи. Будто их Нити сердца были абсолютно материальными, и они физически связаны. Словно любое его движение вызовет у нее ответное.

Мерик всматривался в ее лицо. Сафи сильно отличалась от женщин с его родины. Ее волосы были светлыми, как песок, а глаза – цвета моря.

– Как… – Он вздохнул. – Как ты можешь отрицать то, что между нами происходит?

– Я не отрицаю этого, – прошептала она. – Но я этого не хочу. Я не готова к чему-то настолько необратимому.

– Ты думаешь, я готов? С суженой Леопольда, ни больше ни меньше! Будто у меня и без того мало проблем, донья.

Ее губы приоткрылись, но прежде чем она успела ответить, Мерик соскользнул с нее и лег на спину. Холодный воздух коснулся груди, но не успокоил. Принц смотрел на облака, но это тоже не помогало замедлить биение сердца.

Он положил руку на глаза, чтобы не видеть небо. Чтобы пригасить горящее, острое чувство, что Сафи рядом. Каждая капля его колдовства и каждый дюйм его тела реагировали на нее…

– Я не могу это сделать, – наконец признался он ей. Признался себе самому. Затем он вскочил, подхватил с одеяла свой мундир и зашагал в сторону леса. Ближе к морю.

Уходя, он накинул мундир. Почему-то, надев его, он начал чувствовать себя спокойнее. Чувствовать свою власть… Пока не обнаружил, что Сафи последовала за ним.

– Зачем ты пошла? – спросил он, как только зашел в лес, шелестящий от ветра. Она шла в нескольких шагах позади.

– У меня к тебе один вопрос, – ответила она. – Если ты не хочешь этого, то почему тогда так стараешься это удержать? Почему бы просто не позволить чувству уйти, как это делаю я?

– Потому что… – Он замолчал. Готового ответа не существовало. Его мысли были как прилив: мутная вода, водовороты…

Он шел, и его пальцы порхали над папоротником или скользили по сосновым иголкам. Таким прохладным на ощупь.

Таким живым.

Когда Мерик добрался до берега моря, когда он увидел далекий сверкающий шторм и волны в белых барашках, что-то внутри него раскрылось. Прежде чем он смог говорить, Сафи проскользнула вперед него и жестом поманила за собой. И он послушался. Вскоре они добрались до огромного валуна из песчаника. Он ярко сиял, освещая Сафи рассеянным, подобным лунному, светом.

– Мы с Ноэль нашли его чуть раньше, – пояснила она, прислонившись к скале и постучав пальцем. Она смотрела на море, волны, шторм – куда угодно, только не на Мерика.

Мерик встал так же, но на расстоянии двух больших шагов.

Затем он глубоко вздохнул, чтобы набраться решимости, и наконец пояснил:

– Когда мы танцевали «Четыре шага», донья, ты ничем мне не уступала. В нас была такая сила, какую я ни с кем и никогда не ощущал. Тогда я не понял, что это значит, но теперь знаю.

– И что это значит? – Сафи по-прежнему смотрела на горизонт.

– Что я хотел тебя.